Страница 128 из 289
— Это будет грандиозно! — Ямазаки Цурузо всплеснул руками и тут же начал обмахиваться ими, как было модно делать в Корее. — Трагедии, подобной этой, не найдёшь нигде; никому ещё не удалось ни на йоту приблизиться к печали, вызываемой этой историей, старой, как мир.
И он прижал ладонь тыльной стороной ко лбу, как будто собирался упасть в обморок.
Я стоял с ним рядом, и правила приличия требовали что-то ему ответить, но мне не пришлось напрягаться; Цурузо продолжил:
— Нежная любовь, и вместе с тем страстная, верно, Масао? Думаю, я правильно ухватил характер Ромео: сначала, мечтая о Розалинде и думая, что именно это и есть его избранница, он…
— Хватит, — Кизана, подойдя к нам, властно взяла меня за руку. — Отстань от него, Цурузо: ему ещё предстоит репетировать. Лучше позволь Инкю снять с тебя мерки и не вертись.
— Ради тебя — что угодно, моя прекрасная Джульетта! — Ямазаки поклонился на манер французских мушкетёров. — Пожалуй, пойду и отдамся в руки коварной демонессы!
Он направился за декорацию — туда, где довольно симпатичная и вовсе не демоническая Басу Инкю уже поджидала его с портновским сантиметром в руке. Я же остался рядом с Сунобу, которая не любила терять ни единой драгоценной минуты, отпущенной на репетицию, поэтому сразу же отвела меня к стульям и, присев рядом, прослушала пару строк, которые я зачитал ей с выражением.
— Превосходно! — как только я закончил декламировать, Кизана хлопнула в ладоши. — Я не зря тебя выбрала. Отлично, Масао, на сегодня ты свободен, но запомни: двадцать пятого ты обязан быть на репетиции. Сам спектакль мы постараемся поставить ко Дню культуры*.
— Так скоро? — искренне удивился я, вставая со стула и надевая ремешки сумки на плечо. — Неужели ты успеешь подготовить выступление за такой сжатый срок?
Кизана царственно махнула рукой.
— Третье число выпадает на воскресенье, — вымолвила она. — Значит, праздник будет перенесён на понедельник, и вторник станет первым учебным днём на неделе. К тому дню успеть всё — это вполне реальная задача.
— Что ж, могу только пожелать удачи, — я поклонился и, получив в ответ кивок и улыбку, направился к двери.
Освободился я довольно рано: эта репетиция была не совсем полной; я просто отчитал текст перед Кизана для того, чтобы она одобрила мою манеру говорить. Двадцать пятого меня ждала куда более сложная задача: синхронизироваться с актёрами и заодно выучить свою роль. За последнее я не боялся: память у меня была прекрасная, кроме того, я не раз перечитывал «Ромео и Джульетту» Шекспира, так что неплохо знал эти строки. Мне оставалось всего лишь закрепить их в сознании, и тогда моя часть работы будет практически выполнена.
Выйдя из помещения клуба, я направился в сторону лестниц в превосходном настроении: всё шло сравнительно хорошо, и жизнь налаживалась. Скоро Мегами восстановит помолвку с Кушей, а потом Аято, наконец, признается своему Ямада, и весь этот кошмар останется позади. В будущем я даже не вспомню об этих месяцах, а даже если они и придут мне в голову, то только в виде смазанных мыслей, как после ночного кошмара.
Поднявшись в кабинет школьного совета, я поработал там некоторое время, а потом мы с Аято распрощались с остальными и, забрав свою верхнюю одежду, пошли на третий этаж — за Кушей.
Наш друг явно ждал нас: он уже складывал свои инструменты, а девочка из первого класса — ещё одна участница его клуба — возилась у шкафа с реактивами. Быстро поздоровавшись с нами, она захлопнула дверцы шкафа и молниеносно промчалась к выходу, бросив заинтересованный взгляд на Аято, чья красота не могла оставить равнодушным никого, особенно девчонок.
— Как прошла репетиция, господин актёр? — шутливо спросил Куша, резко открывая стоявший у самого выхода платяной шкаф и доставая оттуда свою куртку.
— Скорее, просто диктор, — хмыкнул я, проводя рукой по волосам. — Толком ничего и не было; я просто зачитал часть своего текста, и Сунобу одобрила. Она сказала, что основные репетиции для меня начнутся с двадцать пятого, а пятого ноября планируется и сам спектакль.
Аято поднял брови и не без восхищения присвистнул.
— Амбициозность и уверенность в себе нашей Кизана поражают, — заметил он, застёгивая свою куртку и повязывая шарф. — Кто, как не она, сможет подготовить «Ромео и Джульетту» всего лишь за две недели?
— А ещё хорошо, что она оставила в покое твоего собственного мистера Уикхема**, — хмыкнул Кага, хватая школьную сумку с полки шкафа и громко захлопнув дверцы. — Ладно, хватит о лирике: нам пора идти.
Болтая и смеясь, мы вышли из школы и расстались на перекрёстке, разойдясь потом в разные стороны. Я шёл домой в чудесном расположении духа, предвкушая уроки, аппетитный обед, за которым по пути зашёл в местную кулинарию, а также тёплый душ.
Но у самой двери квартиры меня ждал сюрприз: Сато Кензабуро сидел прямо на полу, обхватив руками колени. При виде меня он поднял голову и медленно, с трудом, поднялся. С непонятной жалостью в сердце я подумал, что он уже не так молод, чтобы вести такой образ жизни, но тут же одёрнул себя: Сато сам выбрал для себя этот путь, сам решил бросить всё и улететь вместе с Юкиной.
Кроме того, я не забыл, как нашёл его имя в списке записавшихся на работы для скачек. И пусть после слов Фреда и нашего расследования мне стало ясно, что на самом деле он вовсе не был в этом замешан, осадок всё же остался.
— Что ты здесь делаешь? — тихо спросил я, невольно крепче сжимая в руке ключи от двери.
— А разве не заметно? — Сато скрестил руки на груди. — Чёртовы Сайко выгнали меня, и теперь мне некуда податься. А ещё Юкина, кажется, съехала с катушек от тех лекарств, что ей надавали в больнице: она сказала мне, что больше не желает иметь со мной ничего общего и чтобы я убирался на все четыре стороны. Как тебе это?
Я пожал плечами. Учитывая то, что теперь в теле Юкины «жила» её сестра, такое отношение становилось понятным: ей не нужен был содержанец, к которому она, в отличие от прежней Юкины, явно не испытывала нежных чувств.
— Но что ты хочешь от меня? — спокойно спросил я. — Ты же понимаешь, что не можешь остаться со мной после всего того, что случилось.
Сато тяжело вздохнул.
— Масао, ты ведь не хочешь сказать, что я должен ночевать на улице? — произнёс он, глядя мне прямо в глаза. — Позволь тебе напомнить, что официально я признан умершим, но на самом-то деле я жив. Если я проявлюсь сейчас, то смогу через суд вовсе выселить тебя отсюда, а решение о твоей эмансипации и вовсе будет отменено.
Я помотал головой, изо всех сил стараясь держать себя в руках, и пробормотал:
— Решение об эмансипации невозможно отменить.
— Но на квартиру я претендовать могу, — Сато зарылся пятернёй в густые нечёсаные волосы. — Сынок, я… Я не хочу, чтобы так было, понимаешь? Но и мне нужно где-то жить. Кроме того, необходимо как можно скорее остановить этого выродка Айши Аято, а я не могу справиться с этим один.
Вздохнув, я подошёл к двери и вставил ключ в замочную скважину, бросив:
— Я накормлю тебя и дам тебе денег на отель, но жить сюда не пущу.
— Спасибо, — тихо произнёс Сато, коснувшись моего плеча. — Прости за всё, сынок.
Я открыл дверь и прошёл внутрь, быстро скинув уличные ботинки. Сато проник за мной. Я молча достал для него пару домашних тапочек из обувной колонки и начал снимать верхнюю одежду. Меня с головой накрыло ощущение нехватки воздуха, будто я находился в океане, и толща воды давила мне на грудь и не давала всплыть.
Как получилось так, что этот человек являлся единственной моей семьёй? В чём я так провинился перед провидением?
Я не знал. Вряд ли кто-нибудь в принципе мог бы дать мне ответ на этот вопрос.
Сато переобулся, снял верхнюю одежду и теперь оглядывался по сторонам, словно ещё не всё разглядел во время своего предыдущего визита.
— Ванная там, — сухо вымолвил я, указав рукой в сторону коридорчика.
— Я помню, — тихо отозвался Сато.
Он направился мыть руки, а я остался в прихожей, будучи не в силах сдвинуться с места. Нужно было отнести покупки на кухню, а школьную сумку — в комнату, разобрать кулинарию и выбрать блюда на ужин нам двоим… Но я так и стоял на одном месте, и мне удалось пошевелиться только тогда, когда Сато вышел из ванной. Он даже ничего не спросил; впрочем, оно, наверное, к лучшему.