Без лица

Аято выдвинул из-под нижней полки большой ящик и присел на его крышку. Куша последовал его примеру, приземлившись прямо на пол; я же остался стоять.

— Как вам известно, у Сайко Сайшо было двое детей, — начал Аято, подперев подбородок ладонью. — Так вот, это не так: одиннадцатого мая сорок девять лет назад Сайко Надешико разрешилась тройняшками. У неё родилось две девочки и мальчик, и их назвали Юкина, Юкико и Юкио. Потом, когда детям было по одиннадцать лет, Сайко Сайшо решил провести эксперимент — смелый, даже безрассудный. Я не понял, в чём конкретно он заключался, но подопытным кроликом должна была стать Юкико. И она им стала. К несчастью, что-то пошло не так, и она оказалась в вакууме, существующем между мирами. Иными словами, она не являлась ни живой, ни мёртвой, могла наблюдать за живыми людьми, но взаимодействовать с ними — нет. Кроме того, эксперимент имел весьма печальные последствия: были уничтожены все воспоминания о Юкико, как материальные, так и невещественные; получалось так, будто бы её никогда и не существовало. О ней все забыли; и только мать и сестра-близнец ощущали: что-то здесь не так. Для Надешико это вылилось в ужасные последствия; вы об этом и сами знаете. Что же касается Юкины, она смогла справиться с собой лучше.

Долгое время Юкико пыталась выбраться из вакуума, куда её заточила злая воля отца, и вот такая возможность представилась: когда Юкина упала с лошади, она получила ужасные травмы. Выжить после такого практически невозможно, и она всё равно была обречена. Но в её тело, ослабевшее и практически лишившееся жизни, можно подселить душу Юкико. Тогда произойдёт чудо: Юкико сможет высвободиться из плена вакуума, в котором провела без малого тридцать восемь лет, и занять тело Юкины. Для этого нужно было, чтобы я принёс аппарат Куши в больницу и вызвал Юкико рядом с постелью сестры. Я так и сделал, и вскорости «Юкина» удивила всех врачей тем, что резко пошла на поправку. Она не забудет того, что мы сделали для неё, и теперь можно быть уверенными: она на нашей стороне.

Он закончил свой рассказ и спокойно сложил руки на коленях. Я пребывал в шоке; мне казалось, что эта история фантастична, что это просто бред, выдумки… И в то же самое время я ясно помнил тот самый жуткий призрак с чёрными дырами вместо глаз и лицом, похожим на растрескавшуюся фарфоровую вазу. И это — сестра-близнец Юкины? Просто невозможно поверить в это!

Но примерно с середины рассказа Аято меня мучил один вопрос, и я его задал:

— А что будет с душой самой Юкины?

— К сожалению, с ней уже случилось то, что суждено, — пожал плечами Аято. — После таких травм выжить невозможно.

Я ахнул, прижал ладонь ко рту и пролепетал:

— То есть… Она умерла?

— Увы, да, — Куша неловко встал с пола и потрепал меня по плечу. — Никто из нас этого не хотел, но так произошло. Хорошо ещё, что Аято смог спасти хотя бы Юкико, восстановив таким образом справедливость.

Тяжело вздохнув, я понурил голову. Куша приобнял меня, а Аято, поднявшийся с ящика и ногой задвинувший его на место, приблизился и мягко проговорил:

— Уверен, Кенчо не хотел этого. Думаю, для него, как и для всех остальных, кроме нас троих, будет лучше не знать о реальном положении вещей. Официально Юкина жива и скоро будет здорова; все согласны?

— Да, — твёрдо ответил Куша, сжав моё плечо. — Это самое рациональное.

Я нашёл в себе силы лишь только для того, чтобы кивнуть.

— Вот и замечательно, — Аято улыбнулся и хлопнул в ладоши. — А теперь предлагаю разойтись по аудиториям: мы потратили на объяснения всю перемену, и второй урок вот-вот начнётся.

Мы вышли из кладовой и направились вниз по лестнице. На площадке второго этажа мы расстались с Аято: он помахал нам рукой и, спрятав ладони в карманы, продолжил спускаться по ступеням, мы с Кушей зашагали по коридору к нашему классу.

— Просто выкинь всё это из головы, — вполголоса сказал мне Кага, когда мы встали у наших парт, готовясь поприветствовать учительницу. — Мы в любом случае никак не можем на это повлиять, так что расслабься.

— Обязательно, — я выдавил жалкую улыбку. — Спасибо за поддержку, друг.

— Пустое, — махнул рукой Куша. — Я всегда на твоей стороне, Масао.

Я с благодарностью кивнул ему, но тут же посерьёзнел: в класс вошла Мацуока-сенсей, мы синхронно ей поклонились и расселись по местам.

Пора было включаться в серьёзную учёбу.

Я хорошо отработал на уроке алгебры, которая мне очень нравилась, и даже заслужил похвалу от Мацуока-сенсей.

— Сато-кун очень старательный, сообразительный и аккуратный, — вымолвила она, рассматривая страницы моей тетради. — Прекрасный набор качеств.

От этих слов я зарделся и опустил голову, про себя ликуя и испытывая огромный душевный подъём: мне нравилось, когда меня хвалили.

А после урока к моей парте подошла Кизана Сунобу. Она напомнила мне о необходимости присутствовать сегодня на репетиции, а когда Мегами, услышавшая это, подошла к нам и попыталась возразить вполне весомым аргументом: «Он нужен мне в совете», Кизана резко ответила:

— Спектакли такого рода — это огромный плюс к репутации школы. Совет переживёт один вечер без Сато, зато его потрясающий голос будет звучать как закулисный на фоне трагедии, и это в дальнейшем поможет Академи, ведь на финальную постановку придёт и мать Ямазаки Цурузо!

Выдав это, Сунобу круто развернулась и ушла. Мегами усмехнулась и, повернувшись ко мне, спросила:

— А что такого в матери Ямазаки Цурузо?

— Она популярная актриса, — ответил я, улыбаясь. — Может, ты слышала: Ямазаки Саюри? Она довольно часто снимается, играет в сериалах романтической направленности.

— Нет, не знаю такой, — Мегами передёрнула плечами. — Я предпочитаю классическое кино, а не мусорные эпизоды со штампованными персонажами и однотипными сюжетами.

Я замялся. Мне показалось, что она была чересчур резка и категорична, но у каждого своё мнение. Я как-то видел Ямазаки Саюри в одном корейском сериале — она часто снималась в той стране. Так вот, эта актриса показалась мне невероятно талантливой, и её сын в полной мере это унаследовал: Ямазаки Цурузо считался превосходным актёром, и это было на сто процентов заслуженно. К сожалению, он не переставал играть и вне сцены, отличаясь претенциозными манерами и напыщенной речью. Но лично мне казалось, что это мелочи, которые вполне возможно перетерпеть.

День пролетел быстро; ничего особо не произошло, и после уроков я, сопровождаемой суровой, как Цербер, Сунобу, направился в помещение театрального клуба.

========== Глава 66. Никто не виновен. ==========

Театральный клуб занимал помещение между кулинарным и мистическим кружками и окнами выходил на живописный задний двор школы, украшенный беговыми дорожками, спортивным залом, бассейном (закрытым до мая) и знаменитыми холмом с сакурой. К сожалению, чаще всего окна в этом помещении были занавешены плотными тёмно-фиолетовыми шторами — Кизана свято верила, что лишь искусственное освещение может передать ту атмосферу, какая ей нужна.

Полы тут покрывал ковролин — довольно непрактичный, но скрадывающий шум шагов, который мог бы в теории отвлечь артиста от роли. Стены были выкрашены в фиолетовый — любимый цвет Кизана. Лично мне казалось, что этот оттенок совершенно непригоден для интерьера, но в этом царстве драмы всё решала Сунобу, поэтому в прошлом году я не возразил ей ни словом, когда она попросила совет заказать краску именно такого цвета.

Помещение делила надвое высокая декорация, изображавшая замок на горе; тут актёры, как правило, репетировали свои роли, а также проходили пробы. Напротив стояло несколько стульев.

Основное содержание клуба располагалось за декорацией — там стояли ящики с реквизитом, вешалки с костюмами, стеллажи с папками, хранящими внутри себя сценарии, программы, отчёты о проделанной работе… Тут же суетились члены клуба, не занятые в постановке: их роль являлась самой важной. Они обмеряли артистов, записывали результаты на блокнот, потом вырывали лист и передавали его главе клуба кройки и шитья Хоруда Пуресу. Эта кудесница могла сшить абсолютно что угодно, хоть современный костюм, хоть одеяние европейского аристократа шестнадцатого века, поэтому без её помощи не проходил ни один спектакль. В этот раз она, как и обычно, сидела на одном из стульев, скрестив руки на груди и уставившись в пол, пока сёстры Басу — бессменные закулисные работницы — снимали мерки с актёров.