Страница 15 из 27
ИМ ПОКОРЯЛАСЬ НЕ ТОЛЬКО СТИХИЯ
Поворот кругом
При внимательном изучении географической карты нашей страны обращает на себя внимание крайне неравномерное распределение водных ресурсов на ее огромной территории. Действительно, в то время, как в наиболее густонаселенной европейской части России ощущается постоянная нехватка пресной воды, нередки засухи (ведь помимо Волги и Дона, крупных рек мы там не видим), — необъятные просторы Сибири, словно три голубых стрелы, пронзают три реки-гиганта: Обь, Енисей и Лена с их многочисленными притоками, не говоря уже об озере Байкал — крупнейшем в мире хранилище пресной воды. Такая диспропорция давно уже волновала многих ученых.
В 1948 году, после экспериментального подтверждения теории «большого сдвига», согласно которой большинство сибирских рек впадали когда-то не в Северный Ледовитый океан, а в Охотское и, частично, в Аральское море, и лишь впоследствии, в результате многочисленных катаклизмов, изменили направление своего течения, — стало ясным, что мириться с подобным положением вещей далее невозможно.
Первым забил тревогу один из крупнейших советских гидрографов, профессор Ю.К. Головин. «Колоссальный избыток пресной воды на огромных пространствах Сибири, — писал он в своей монографии «Вверх по Яузе», — в значительной степени препятствует дальнейшему освоению этого края. Десятки тысяч квадратных километров уже заболочены, процесс развивается с опасной быстротой. Если пустить дело на самотек, уже через 10–15 лет мы будем иметь на нынешней территории Сибири сплошные топи, способные в дальнейшем уничтожить практически всю богатейшую сибирскую флору и фауну, за исключением, быть может, камыша, комаров болотных и жаб».
Несмотря на определенную долю иронии в его словах, опасения профессора Головина разделял и его ближайший соратник Г.Б. Климук. Проведя кропотливые исследования, Климук пришел к выводу, что в относительно недалеком прошлом (до «большого сдвига») в Сибири господствовал сухой климат, под влиянием которого, в частности, сформирован внешний облик представителей многочисленных сибирских народов, сохранившийся до сих пор. «Именно климатический фактор, — писал Климук, — объясняет поразительное сходство монголов и эвенков, китайцев и якутов. Ныне судьба коренного населения Сибири, сохранение его самобытности зависит от того, сумеем ли мы вернуть тот климат, который господствовал здесь многие тысячелетия. Единственный выход, который мы видим сегодня — комплексное восстановление всей гидросферы Сибири, возвращение рек в их прежние русла и воссоздание, таким образом, исторически сложившихся природных условий, при соблюдении которых этот край будет расти и развиваться».
Смелые планы ученых получили полное понимание и поддержку; спешно созданная рабочая группа, руководителем которой стал профессор Головин, летом 1949 года начала разработку «Плана корректировки водных ресурсов Сибири и Заполярья». Напомним, что к тому времени уже был накоплен значительный опыт проведения подобных преобразований (вспомним хотя бы знаменитый Беломорканал, ДнепроГЭС, озеро Балхаш). Однако задача, вставшая перед учеными на этот раз, была настолько грандиозной по своим масштабам, что подступиться к ее решению оказалось не так-то просто.
«Не знаем, с чего начать, — признавался осенью 1949 года в одном из писем жене профессор Головин. — Георгий Борисович предлагает начать с озер — думаю поддержать его». Действительно, Г.Б. Климук предложил совершенно неординарный подход к решению проблемы: повернуть в порядке эксперимента озеро Байкал на 360 градусов. «Получится это, — убеждал Климук товарищей, — получится и все остальное».
Своим энтузиазмом молодой ученый сумел заразить остальных членов группы, и к концу ноября 1949 года технология поворота озера была уже полностью разработана. Прежде чем начинать работы на местности, решили провести проверку метода в лабораторных условиях.
Для проведения этого поистине уникального эксперимента сормовским заводом «Красный гигант» была изготовлена своеобразная модель озера Байкал. Модель представляла собой чугунную ванну длиной 16,5, шириной 4,2 и глубиной более двух метров. Своими очертаниями ванна с абсолютной точностью повторяла очертания самого озера. Рельеф ее дна также полностью соответствовал рельефу байкальского дна. В середине ванны находился небольших размеров бугор, немного выступавший над ее краями — остров Ольхон. В центре острова было просверлено сквозное отверстие, а в отверстие вставлен прочный стальной штырь. Нижний конец штыря упирался в днище ванны, а на верхнем находился специальный кронштейн с гнездами для «ухватов» (так ученые называли инструменты, при помощи которых осуществлялся поворот).
Поздно вечером 2 февраля 1950 года ванну установили на огромный стол, занимавший практически все помещение лаборатории, и эксперимент начался.
Вспоминает лаборант Э. Штольц: «Я стоял на помосте у крана огромной цистерны, наполненной чистой байкальской водой и ждал команды профессора Головина. Кроме Головина и Климука, в лаборатории находились все ученые из рабочей группы — 17 человек, и мы, шестеро молодых лаборантов. Наконец, Головин махнул рукой. Я открыл кран, то же сделали и мои товарищи, и вода по резиновым шлангам хлынула в ванну, которая начала довольно быстро наполняться. В эти минуты волнение мое было настолько велико, что я уже не думал о находившемся передо мной макете Байкала, как о какой-то модели; в глазах у меня, казалось, серебрилось само это огромное озеро, и в душе уже звенела песня. Мой друг, Сережа Никифоров, принес несколько ведер живого омуля и запустил их в озеро, «для чистоты эксперимента», как выразился Климук. Через некоторое время уровень воды в ванне почти достиг контрольной отметки; пора было браться за ухваты. Вскоре, по сигналу Головина, подача воды была прекращена; эксперимент вступал в решающую фазу. Я вставил конец своего ухвата в одно из гнезд кронштейна; так же поступили и остальные лаборанты. Образовалась хитроумная система рычагов; все мы дружно налегли на ручки ухватов, напряглись — и озеро начало медленно поворачиваться вокруг торчащей из Ольхона оси. Раздался страшный скрежет металла о металл — это дно ванны терлось о стальную поверхность лабораторного стола. Скрип и скрежет на некоторое время заглушили радостные крики ученых.
Работу нашу легкой не назовешь — уже через полчаса все мое тело покрылось липким холодным потом, мышцы, казалось, чуть ли не ломались, в глазах плыли красные круги, — но я понимал, что дело надо довести до конца. Буквально в полутора метрах от меня плескались холодные волны; один раз мне даже почудилось, будто где-то совсем рядом блеснула серебристая спинка омуля… За два с половиной часа нам удалось развернуть макет на 130 градусов. Впереди оставалось еще 230, и тут случилось несчастье. Витя Харлачев, работавший рядом со мной, неожиданно поскользнулся, зацепился ногой за край ванны, и, упав с помоста в ледяную воду, камнем пошел ко дну. На поверхности остались плавать только его рукавицы. Некоторое время все мы находились в оцепенении. Я вдруг сразу вспомнил как год назад мы с Витей отдыхали в Ялте — сколько километров мы там наплавали — не сосчитать! Виктор не отличался какой-то особой выносливостью, но в то же время из воды не вылезал и даже один раз помог маленькой девочке, которая чуть было не захлебнулась Первым из нас опомнился Никифоров. Он быстро вынул свой ухват из пазов кронштейна, очевидно, намереваясь бросить его в озеро и вытянуть утопающего. В этот момент голова Харлачева показалась над поверхностью: он лихорадочно молотил руками по воде (видимо, у него просто свело ногу от холода). Никифоров, ни секунды не раздумывая, бросил ухват в воду и закричал: «Держись!» Не осуществи он этого, казалось бы, логически необходимого поступка, возможно, Виктор был бы сейчас жив. Конец трехпудового ухвата угодил Харлачеву прямо в темя, раздался глухой хруст. Харлачев как-то вяло взмахнул рукой и медленно скрылся в темных водах. Мы остались впятером. Было около трех часов ночи». Находясь в состоянии нервного шока, лаборанты тем не менее продолжали работу еще несколько часов, и к утру 3 февраля 1950 года поворот был полностью выполнен. Таким образом, ученые сумели доказать принципиальную возможность поворота любых водоемов на сколь угодно малый или большой угол.