Штиль

– Как тебе? – спросила я одновременно с девушкой, которая произнесла: «Нравится?»

Мы обе покачали головами и улыбнулись. Она стояла так близко ко мне, что я чувствовала запах ее яблочного шампуня и исходившее от нее тепло. Она смотрела на меня с неподдельным интересом, с каким дети смотрят на запрещенные для них аттракционы.

– Ты первая, – сказала она и забрала свою книгу из моих рук.

Имя этой девушки – Эйдан и я серьезно ошибалась на ее счет.

К тому времени, как мы познакомились с Джаки, я уже уловила «смертельную» тенденцию, так или иначе преследовавшую меня по жизни. Отрицать ее было бесполезно.

Это было лето перед выпускным классом. Раз в месяц мы ходили на ночные киносеансы старых фильмов. В тот августовский день показывали «11:14» – черную комедию 2003 года, которая начинается с того, что ночью по шоссе на большой скорости мчится автомобиль и вдруг ему на лобовое стекло падает труп.

Кинотеатр был старый, туда почти никто не ходил и было не понятно, как он до сих пор держится на плаву. Иногда нам позволяли приходить туда бесплатно, потому что время от времени мы помогали хозяйке с легким косметическим ремонтом или уборкой. И вот, зайдя в прохладный зал мы обнаружили, что на одном из наших мест сидит девушка.

– Уважаемая, – обратилась к ней Эйдан. – Это наши места.

– Покажите мне ваши билеты, – требовательным тоном попросила девушка, поочередно изучая нас своими большими глазами и, заметя наше, пусть и секундное, но замешательство, снова отвернулась к экрану. – Я пришла первая. Зал пуст, – она обвела рукой пространство вокруг себя, обернулась и взглянула на целующуюся парочку в заднем ряду, – вы можете выбрать себе любые места.

– Нет. Это ты выбери себе любое другое место. А эти места – наши.

– Да где написано, что они ваши?

– Вообще-то вот здесь, – ответила Джейн и постучала пальцем по спинке кресла, на котором сидела девушка: на дерматиновом покрытии были нацарапаны инициалы Эйдан.

– Оставьте вы ее в покое. – Я устало опустилась в кресло. – Пусть сидит.

– В каком это смысле? – завелась Джейн. – Вот так один раз поблажку сделаешь и все, пути назад нет…

– Будете пончики? – перебила ее девушка.

Я взглянула на нее: очень светлая, почти прозрачная чистая кожа, практически белый цвет волос, холодный, с едва уловимым сиянием, кажется, его еще называют скандинавским. Серые глаза с поднятыми вверх уголками.

– У меня сегодня день рождение, – пояснила она.

Остальные, уже как бы смирившись, уселись на три свободных кресла между мной и именинницей, и мы все одновременно повернули головы в ее сторону.

– Почему ты в день рождения сидишь в полупустом кинотеатре в одиночестве? – спросила Кила.

Она приподняла очки в леопардовой оправе и окинула девушку оценивающим взглядом.

– Я не люблю праздновать дни рождения.

Что в переводе означало: мне не с кем их праздновать.

– Я только переехала сюда. – призналась девушка. – Еще не успела завести друзей.

– Откуда ты?

– Таунсенд.

Оттуда, где зима длится девять месяцев в году. Я невольно поежилась.

– Как на счет твоих родителей? – не унималась Кила.

В этом вся Кила. В процессе знакомства она ведет себя как прокурор на допросе. И, что самое интересное, люди не закрываются, скорее наоборот, они жаждут рассказать свою историю. Даже самые замкнутые из них.

– Они погибли, а тетка, у которой я теперь живу… – она осеклась, – да это вам не интересно. Угощайтесь.

Девушка откинула крышку большой картонной коробки. Джейн легла Киле на колени и протянула руку, растопырив пальцы:

– Банановый мой! Погоди, не вижу. Быть того не может… – прошептала она с интонацией, будто узнала, что ее имя не вписали в завещание на многомиллионное наследство. – Тогда с кокосом!

– Нет, Джейн, ты знаешь, что я люблю кокосовые… – Кила попыталась спихнуть Джейн с колен.

– Тут два кокосовых, – ответила девушка, улыбнувшись краешком губ.

– И все мое, – Джейн успела схватить оба пончика и быстро откусила от обоих по большому куску, перепачкав пол-лица кокосовой крошкой. – М-м, вкуснятина!

– Эй! А не слишком ли жирно для твоей тощей задницы?!

– А ну прекрати жадничать для своей самой обаятельной и неотразимой подруги!

Эйдан с хрустом вскрыла пачку попкорна с соусом «табаско», я зачерпнула рукой горсть и закинула в рот, другой рукой полезла в сумку, лежащую на полу у ног и достала коробок спичек. Встала и перелезла через сидение, чтобы с другого конца подойти к девушке. Молча взяла из коробки шоколадный пончик, вставила в него по кругу несколько спичек и передала девушке в руки. Я знала, какого это отмечать свой праздник в одиночестве.

– Как тебя зовут?

– Джаки.

– Приятно познакомиться, я – Ада, рядом с тобой Кила, та, что ест за пятерых – Джейн, блондинку зовут Эйдан. Загадывай желание, Джаки.

Я чиркнула спичкой и подожгла импровизированные «свечи».

Девушка несколько секунд смотрела на пончик, поджав губы, после чего быстро их задула и впервые за вечер по-настоящему улыбнулась.

Казалось, что теперь наконец-то можно было расслабиться в приятной компании и получить от этой жизни хоть немного удовольствия, после целой вечности, проведенной в одиноких скитаниях.

Ада

Знаете, в каждой школе есть такая компания, немного странная, которая держится особняком, будто только ей одной известен какой-то очень страшный секрет, которым нельзя ни с кем делиться.

Соль в том, что мы и были этой самой странной компанией. Еще задолго до того, как у нас появился этот чертов секрет.

– Привет, – Эйдан шустро запрыгнула в машину, потянулась ко мне, быстро чмокнула в щеку в знак приветствия и обернулась к остальным.

Лучи закатного солнца заливали салон автомобиля. В открытые окна врывались порывы горячего июльского ветра, взметая наши волосы и принося с собой запахи свежескошенной травы и мокрого асфальта, после недавней грозы. По радио играла «Плывем» группы «DevilDriver». На зеркале заднего вида в такт песне раскачивалась игрушечная голова индейца с торчащими перьями. Я сделала музыку чуть громче и улыбнулась сама себе, отбивая ритм пальцами на руле.

– Что у тебя в голове на этот раз? – с улыбкой поинтересовалась я у Джаки, заметив задумчивый взгляд подруги, устремленный в окно.

Остальные спорили как скоро мы свалим с вечеринки на которую еще даже не приехали, но услышав мой вопрос голоса в миг умолкли. Глаза стального цвета быстро нашли мои в зеркале заднего вида и в тот же миг ее лицо озарила улыбка.

– Да так… – Джаки быстро обвела нас взглядом и вздохнула, прекрасно зная, что мы все равно от нее не отстанем. – Я заметила, что если встаю с утра с правой ноги – день летит псу под хвост. Поэтому я задумалась над мелочами. Над тем, как сильно нас определяют ритуалы, знаки и символы. Это одновременно и то, что сложно вычленить из своей жизни, ведь это кажется нам обычным, и то, что делает нашу жизнь по-особенному комфортной и наполненной смыслом.

Я не упустила из виду, что она вновь с погруженным в раздумья видом принялась наблюдать за проносящимся за окном пейзажем. Темно-синие вельветовые ленты, вплетенные в две французские косы, блестящие как золото в свете яркого вечернего солнца, трепетали на ветру.

Я как никто другой понимала, о чем она говорила. Мое избегание чувства счастья было бредом, я отчетливо это понимала, но ничего не могла с собой поделать.

– Кажется, я поняла, что ты имеешь в виду, – решила поддержать ее я. – Вот, например, ты – Джаки, – осторожно начала и на минуту задумалась, пытаясь собрать мысли в единое целое, – это стакан грушевого лимонада в знойный летний вечер. Венки из одуванчиков в мягких, пахнущих солнцем волосах. Лимонные пироги с молоком на завтрак. Летящие милые платья, и чтобы сквозь блузку было видно крошеный бантик на лифчике, – я ухмыльнулась, заметив ее порозовевшие щеки.