Штиль

Эла Хартвиг

Штиль

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована иллюстрация:

© Grandfailure / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Виктору и Валерии,

моим дедушке и бабушке.

After the Fall – Chelsea Wolfe

Bad Mother F*cker – Machine Gun Kelly, Kid Rock

Bei Dir – Kummer

Bella Ciao – Dean Reed

Bodies – Drowning Pool

Demon Called Deception – Grant Lee Buffalo

Enjoy The Silence – Ki: Theory (Depeche Mode Cover)

Forever Can Be – Ashes Divide

Funeral – Meg Myers

Fuzzy – Grant Lee Buffalo

Haunted (Ghost) – Beyoncé

Laugh, I Nearly Died – The Rolling Stones

Le Temps De L’amour – Marie Myriam

Mighty Joe Moon – Grant Lee Buffalo

Moment of Clarity – Therapy?

Psycho Killer – Talking Heads

Sail – DevilDriver (Awolnation Cover)

Scream With Me – Mudvayne

Second Chances – Hollywood Undead

Sever – Red

Tell It Like It Is - Aaron Neville

The Famous Final Scene – Bob Seger & The Silver Bullet Band

The Undertaker – Puscifer

Wicked Game – A Perfect Circle (Chris Isaak Cover)

Your Love is Like a Car Crash – Blue October

Ада

– Где ты его нашла? – удивилась Джаки, когда я передала кольцо ей в руки.

Мы валетом лежали в гамаке во дворе ее дома и поедали сливы.

– Закатилось под коврик, – спокойно ответила я, раскусывая во рту фрукт и наслаждаясь сочной мякотью.

Девушка впилась в меня взглядом, будто пыталась прочесть мои мысли. По ее взгляду мне сразу стало понятно – не верит.

– Почему ты ждала целый месяц? – спросила, надев кольцо на палец.

– Простого «спасибо» было бы вполне достаточно, – заявила я, выплевывая косточку.

– Спасибо, – буркнула Джаки и добавила: – Я думала, что сойду с ума. Честное слово. Я сплю урывками, потому что едва стоит мне закрыть глаза, как меня начинают одолевать кошмары о том, что его найдут там, и я просыпаюсь с предчувствием, что худшее только впереди.

Я прекрасно знала о том, что Джаки поочередно овладевала то апатия, то беспокойство. Я знала это, потому что сама кидалась в крайности, переходя от абсолютного спокойствия – ведь доказать нашу причастность было невозможно, к удушающей панике – а что, если?

Я вздохнула, задержав взгляд на медной бусине в виде елочки в ее волосах, отгоняя прочь навязчивые мысли. Полтора года назад, на зимних каникулах, Джаки покрасила прядь волос за ухом в насыщенно зеленый цвет и заплела ее в дред. С тех пор она перекрашивала его десятки раз в различные оттенки. Сейчас он был приятного розового цвета и напоминал мне сладкую цветную кукурузную палочку.

– Теперь, когда оно у меня, надеюсь, что я, наконец, успокоюсь, – подметила подруга.

– Прости. Хоть сейчас я и не вижу ни одной объективной причины, почему я с этим затягивала, но до сегодняшнего дня мне это казалось правильным, – я развела руки в стороны, как бы говоря: «Я хотела, как лучше, а вышло как всегда».

– Ладно. – Джаки свесила одну ногу на землю и начала нас раскачивать, – Но все равно спасибо, что сделала это для меня. Для всех нас.

Ада

В помещении было прохладно и стоял интенсивный запах лака и краски. Насыщенно синие стены успокаивали и умиротворяли. Довольная результатом, я прошла в глубь помещения и оказалась в небольшом коридорчике где, открыв одну из дверей, миновала девять ступеней, ведущих вниз – в специальную комнату по подготовке тел. Под каблуками тихо шуршала пленка, которой была застелена новая напольная плитка. Солнечные лучи пробивались в прямоугольные окна под потолком и в них танцевали золотистые пылинки.

У каждого из нас есть свое сокровенное место, где душа и разум очищаются. Для меня это семейное похоронное бюро «Vert mont», что в переводе с французского означает «зеленая гора». С детства я питала к нему то особое благоговение, которое дети испытывают к местам, где чувствуют себя в безопасности.

Задолго до того, как я успешно сдала экзамены, необходимые для того, чтобы полноправно стать лицензированным директором похоронного бюро, я уже два с половиной года во всю работала с семьями, согласовывала похороны и кремации с врачами, офисом коронера и окружной организацией по выдаче свидетельств о смерти.

За восемь лет я изучила похоронную индустрию до мельчайших деталей: от обращения с трупами, способов придания им эстетичного вида и непосредственно отправления в печь – до бесед с родственниками, ведения документации и курьерской доставки праха. Несмотря на все это, первые несколько недель с тех пор как я заняла кресло директора бюро, принадлежавшее до этого одному единственному человеку в течении целых сорока пяти лет – моей бабушке, – телефонный звонок был для меня настоящим событием: сердце всегда замирало, ладони потели так, что с них капала вода, а дыхание перехватывало.

Этим летом я осмелилась внести некоторые новшества. Поскольку печи для кремации пожирают огромное количество природного газа, выделяя в атмосферу угарный газ, сажу, диоксид серы и крайне токсичную ртуть, мной было принято решение вместо кремации ввести процедуру щелочного гидролиза. Сегодня я приехала в бюро не только для того, чтобы проверить, как продвигается ремонт, но в первую очередь для того, чтобы проконтролировать доставку цистерн с кислотой, но не успела я подъехать к воротам и заглушить двигатель, как зазвонил мой телефон. На том конце приятный мужской голос, рассыпаясь в извинениях, сообщил, что доставка переносится на завтра из-за каких-то задержек на заводе изготовителя.

Я расслабленно стояла, словно загипнотизированная хаотичным танцем пылинок в воздухе и предвкушала, как с понедельника мы снова откроем свои двери для всех живых и мертвых.

Сейчас я понимаю, что в детстве провела здесь слишком много времени для ребенка. «Хватит тут ошиваться», – частенько ворчала Донна. Донна – наш бальзамировщик, блондинка ростом метр восемьдесят один с оливковой кожей.

Как сейчас помню свой первый раз, когда бабушка привела меня к себе на работу: я стояла, склонившись над телом Кима Мэннэрса, пятидесяти восьми лет, скончавшегося от рака легких, гоняя во рту конфету с виноградным вкусом. Его серая кожа была туго натянута, что являлось последствием проникновения бальзамирующей жидкости в кровеносную систему. Свет от лампы отражался в его блестящих ярко-розовых губах, сложенных в гримасу. В конфете была трещинка и я то и дело задевала ее языком, перекатывая от одной щеки к другой, потому что не обращать на нее внимания было выше моих сил. Это все равно что игнорировать то место, где совсем недавно был молочный зуб. Трещинка была чертовски острая и в конце концов я поранила об нее язык. Со злости я разгрызла конфету, от чего часть прилипла к зубам, и я, разглядывая труп, пыталась кончиком языка отодрать карамель от зубов.

Думаете, с тех пор вкус винограда ассоциируется у меня со смертью? Не тут-то было. У моей смерти совсем иной вкус.

А в это время Луиза – моя бабушка и Донна сидели вдвоем за маленьким столиком в углу, слушали тихо играющее радио и обсуждали дела насущные: Донна со стеклянной чашкой синего чая в руках, бабушка с маленькой белой фарфоровой чашечкой кофе, потому что для нее «мотыльковый»[1] чай был все равно что вода из-под крана.

1

Тайский травяной чай из синих бутонов клитории тройчатой (тайская орхидея).