Ледопас. Пробуждение льда

Замка Стас, сколько не смотрел, нигде не видел, а сил куда-то ещё идти уже не было. Если бы ему сказали, что ночевать придётся прямо на этом уступе, он бы очень обрадовался. Он откинул капюшон. Тёплый вечерний воздух пропах влажным камнем и хвоей тайги, синеющей внизу, в долине. А ещё Стасу показалось, что пахнет свежим хлебом. «Совсем от голода крыша поехала», – подумал он и вздохнул. Его печальные размышления на тему гастрономии и предстоящего пути до неведомого замка прервал голос одного из менгу:

– Добро пожаловать в замок Кюн, люди.

Стас обернулся и замер. Он-то думал, что замок будет расположен где-то внизу, в долине, а замок притулился к горе, спрятавшись под нависающим сверху карнизом, с которого струился тонкий и почти бесшумный водопад. Снаружи оказались только приземистые сторожевые башни, между которыми широкий проход вёл во внутренний двор замка. Здесь огромные светло-серые шестигранные колонны поддерживали своды входа в исполинскую пещеру – оттуда и пахло хлебом. Менгу провели своих пленников мимо колонн и подошли в сгустившихся сумерках к высоким крепким воротам. Их, казалось, ждали, потому что не успели менгу постучать, как ворота распахнулись. Двор был широкий и светлый. Тут и там возвышались статуи людей и животных, которые покрывала тонкая желтовато-зелёная светящаяся сеточка гэрэлов. Плиты под ногами так же оконтуривали гэрэлы, и весь свод пещеры сверкал от переливающихся голубых, серебристых и золотистых огоньков. От ворот до испещрённой окнами, лестницами и галереями дальней стены пещеры было несколько сотен метров. По двору сновали многочисленные люди… Нет, не люди, хотя и очень на них похожие. Стас потом узнает, что это олвы – горные духи. Олвы передвигались по своим делам, кто пешком, кто верхом на низкорослых гнедых лошадках, и все почтительно расступались в стороны, давая дорогу отряду менгу и их пленников. Стас рассматривал их – таких ярких, необычных, разных. В основном олвы были одеты в цветные одежды – мягкие, напоминающие сюртуки куртки или пальто, расшитые золотистыми нитями. Огромные пуговицы на разноцветных шапочках напоминали дополнительную пару глаз. У многих женщин были необычные высокие головные уборы. В основном в одежде использовался бирюзовый, малахитовый, красный, жёлтый, синий цвета, но были и коричневые, и фиолетовые, и ярко-малиновые вставки, канты или пояса. В моде у олвов были и украшения – позвякивали лёгкие, украшенные завитушками ожерелья, переливались золотом тонкие браслеты, хитро соединяющиеся с перстнями, в серьгах и каффах мерцали самоцветы. Даже десяток олвов производил ошеломляющее впечатление. Казалось, что какой-то художник сошёл с ума и решил из пульверизатора распылить на полотно всех красок понемногу, и получился, вопреки ожиданием, настоящий шедевр – яркий, сочный, бодрящий, как разноцветный апельсин. В глазах олвов читалось и любопытство, и настороженность. Менгу увели людей в левое крыло пещеры. Потолок здесь постепенно снижался, и вскоре грифольдам пришлось пригибать свои зубастые головы. В замкнутом пространстве Стас острее ощущал холод, исходящий от этих зверей. Наконец, путь им преградили литые ворота с изображением восходящего солнца, раскинувшего лучи в стороны. Солнце оплетали гэрэлы, и оно светилось ровным светло-оранжевым цветом. Возле ворот под куполообразными сводами просторного холла сидели олвы-охранники. Было их здесь около десятка. Они обменялись приветствиями с менгу, опасливо косясь на грифольдов.

– Тех троих мы уже поместили в камеру, – сообщил самый старший из олвов главному менгу, – Остальных людей проводим туда же.

– Тут не все люди, – отозвался менгу, – Один из них олв. Вот этот.

Менгу указал пальцем на Сайтая. Стас и остальные люди уставились на него с неподдельным удивлением.

– Посадим его отдельно, – принял решение старший из олвов-охранников, внимательно рассматривая Сайтая.

– Я с ним хочу! – неожиданно для самого себя сказал Стас, подойдя на шаг ближе к Сайтаю, – Я не понимаю, что тут творится, но с этими, – он кивнул головой на компанию браконьеров, – с этими я сидеть не хочу. Я их первый раз сегодня увидел, а вместе с Сайтаем Джарыковичем уже полгода работаю.

Менгу бесстрастно взирали на Стаса. Олвы-охранники все как один смотрели на своего начальника, а начальник задумчиво глядел почему-то на Сайтая. Задумчиво и с неприязнью. Стасу вдруг стало понятно, что этому олву Сайтай очень, очень не нравится. Наконец, начальник спросил у Сайтая:

– Что думаешь, олв? Какую судьбу должен разделить этот смелый человек? Твою? Или оставишь людям людское?

– Я не знаю и собственную судьбу, и судьбу этих людей. Может быть, вы поясните, что ожидает нас, и тогда я смогу сделать верный выбор.

Олв улыбнулся – хитро, насмешливо. Илбизин в его глазах – пятилучевая металлическая звезда с острыми углами – медленно повернулся вокруг своей оси.

– Я не умею предсказывать судьбы, олв. И не я буду решать, какое наказание вам будет назначено, так что думай сам. Кто знает, может быть, ты сделаешь правильный выбор.

Сайтай угрюмо осмотрел окружавших его олвов и менгу, и ему на какую-то долю секунды показалось, что главный из менгу чуть заметно кивнул ему.

– Я согласен, – решившись, ответил Сайтай, – Пусть Стас разделит мою судьбу.

– Эй! – крикнул Меньшов, и дряблая щека его нервно задёргалась, – Вы что, бросаете нас?! Я это не позволю! Вы должны обеспечить нашу безопасность!

– Простите, но ничего такого мы вам не должны, – ответил Сайтай, – Мы всего лишь пилоты, а не отряд спецназа.

Ворота тем временем открылись. Менгу подтолкнули Сайтая и Стаса, и те не оглядываясь вошли в длинный каменный коридор, уводящий куда-то в недра горы.

Кокташ

Оксана позавтракала и отправилась на улицу. Утро разгорелось в жаркий день, так что девочка, немного подумав, решила заняться своим любимым делом – лепкой из глины. Года два тому назад отец помог ей отстроить домик, притулившийся к корявому вязу. В него они провели электричество, сколотили скамейку, табуретку и верстак с полками. На полках стояли чашки, лежали дощечки, стеки, а также красовались Оксанины поделки – в основном фигурки животных. В углу стояла кадушка с самолично накопанной серой глиной – пластичной и упругой. В другой ёмкости находилась вода. Напротив них поскрипывала на сквозняке поддувалом печь для обжига. Оксана любила тут бывать, любила возиться с глиной, и часами могла прорабатывать мелкие детали для придуманного ею зверя. Получались они у неё невероятно реалистичными. Процесс придумывания новой скульптуры иногда занимал некоторое время – Оксана в такие моменты долго мяла глину в руках, не зная, с чего начать, и что хочет получить. Потом вдруг складывался замысел, и девочка быстро делала заготовку, которую потом часами доводила до ума. Но иногда она подскакивала среди ночи и бежала в мастерскую, чтобы поскорее воплотить в реальность увиденный ею образ. Самое интересное, что почти всегда она через день или два встречала живые воплощения фигурок, слепленных ею. Так, например, слепила она как-то чудесного щенка колли. Фигурка даже просохнуть толком не успела, когда Оксана увидела точно такого же щенка у соседей – оказывается, они купили себе щеночка. Или вот ещё случай: Оксана слепила изящную потягивающуюся кошку, запекла фигурку, выкрасила в рыжий цвет. Принесла она фигурку в свою комнату, поставила на окно и бросила взгляд в сад. Каково же было её удивление, когда она увидела на заборе точно такую же потягивающуюся рыжую кошку.

Когда Оксана слепила льва, она точно была уверена, что не увидит живую копию своей фигурки – в Горно-Алтайске львы не водятся, к счастью. Но вечером пришёл с работы папа и со счастливой улыбкой протянул дочери два билета:

– Завтра идём в цирк-шапито, – радостно сообщил он.

Оксана посмотрела на билеты. На них были изображены львы и тигры. «Дрессированные большие кошки!» – гласила разноцветная надпись на билете. На следующий день Оксана с удовольствием хлопала дрессировщику, работающему на забранной в решётку арене с тиграми и львом.