Ледопас. Пробуждение льда

Самым трудным участком был ледопад. Здесь ледник, сползая с вершины горы, перегибался на прочном уступе горы, разламывался глубокими поперечными трещинами, так что передвигаться приходилось очень медленно и внимательно. Одна из трещин пересекала ледник от одного скалистого борта долины до другого. Ширина трещины была метров десять. Внизу лёд был голубым и жирным на вид, словно стены трещины смазали растительным маслом.

– Привал, – коротко объявили менгу.

Один из верховых менгу взмыл в воздух и принялся кружить среди снежных вихрей, видимо, в поисках пути наверх. Все остальные прижались спинами к скале и дали отдых уставшим конечностям. Устали не только ноги, что само собой разумеется в подобных восхождениях. Устали даже руки, поскольку передвигаться по леднику часто приходилось на четвереньках. Только грифольды спокойно вышагивали по скользким завалам – когти выполняли роль альпенштоков, так что их лапы не скользили.

Стасу хотелось пить и есть, но менгу выглядели слишком сурово, так что он не решился задать вопрос о еде. Скажешь им, что голоден, а они тебя своими льдиками шваркнут. Мало ли, что там Сайтай сказал, мол, не убили эти менгу браконьеров. А ну, как убили? По крайней мере, выглядели они после встречи с льдикой вовсе неживыми.

Стас плотнее прижался к скале, прикрыл глаза и постарался не думать о голоде и неопределённой своей судьбе. «Хорошо, что я успел вызвать помощь, – думал он, – Нас обязательно найдут и спасут. Погода только успокоится, и сразу же вылетят сюда вертолёты МЧС».

Павел Меньшов, лишившись поддержки наглого и напористого Захара, как-то сник, и теперь ничуть не таясь утирал слёзы, текущие по щекам, и хлюпал носом. Стас отвернулся – вот ведь навязались на их с Сайтаем головы эти браконьеры! Меньшов вообще не был создан для восхождений. Пожалуй, он даже поднявшись по лестнице на второй этаж уже будет пыхтеть, как паровоз. Вроде бы и не толстый, но какой-то рыхлый, он всё время отставал от остальных, а когда один из менгу грозил ему льдикой, Меньшов жалобно скулил, и делал несколько десятков шагов в ускоренном темпе, но потом опять замедлялся, хватался за сердце, и хапал воздух ртом, словно рыба, вытащенная из воды. Чтобы менгу его не ткнули-таки своим оружием, Сайтай старался держаться к Меньшову поближе, подавал ему руку, помогал устоять на сыпухе. За всё это он, конечно, благодарности от Меньшова не получал. Меньшов, кажется, был уверен, что Сайтая наняли служить компании Эрика Мергеновича, так что воспринимал помощь как само собой разумеющееся. И даже сердито фыркал, когда Сайтай уходил вперёд, предполагая, что участок тропы не такой уж и сложный, и Меньшов сам с ним справится. Стаса он невероятно раздражал.

Ванька наоборот, выглядел молодцом. Он явно привык к горам, чувствовал себя здесь превосходно. Охотник с любопытством присматривался к грифольдам, словно турист к лотку с сувенирами. Может быть, он представлял, хорошо ли будет смотреться отрубленная голова грифольда на стене в его доме, или считал в уме деньги, которые можно получить за шкуру этого зверя.

Тем временем вернулся грифольд, летавший на разведку пути. Менгу сбились в кружок и принялись увлечённо что-то обсуждать, указывая при этом руками то на трещину, то на пленников.

– Надеюсь, нам предложат просто полететь на этих зверюгах, – с надеждой предположил Меньшов.

– Не предложат, – покачал головой Сайтай, – нам к грифольдам прикасаться нельзя. Эти звери забирают тепло. Прикоснуться к нему всё равно, что потрогать трубу с жидким азотом. Даже их выпавшие перья опасны несколько лет.

– А как же эти, с копьями, об них не отмораживаются? – спросил Стас.

– Всё дело в их одежде. Видишь, у них нет открытых участков тела – только глаза и видно. Так они не только от мороза защищаются, но и от грифольдов.

– Так мы же в их одежде! – возразил Меньшов.

– Нам не выдали самого главного, – покачал головой Сайтай, – рукавиц. Попробуй, заберись на грифольда без помощи рук!

Возразить на это было нечего, оставалось ждать решения менгу. А те времени зря не теряли. Они подвели всех грифольдов к трещине. Грифольды перебирали лапами, взмахивали хвостами, но ледяные воины крепко держали их за уздцы. Наконец, им удалось выстроить зверей цепочкой, одного за другим. Самый первый из них присел на своих могучих задних лапах на краю трещины, зарычал-заскрипел, взмахнул крыльями, воздух перед ним ощутимо сжался, уплотнился и от края трещины потянулся над пропастью тонкий ледяной язычок. Зверь осторожно наступил на него и снова вздыбился, а с ним и следующий грифольд. Теперь, когда грифольды нагоняли холод вместе, ледяной язык стал крепче и длиннее. Так постепенно, шаг за шагом, над трещиной воздвигся голубой мост. Менгу торопливо подняли пленников и перевели их через трещину. Грифольды стояли в стороне, звякали когтями по камням, раскрывали хвостовые перья, и хвосты их при этом начинали плясать на ветру, словно стяги на кораблях.

Мост получился нешироким – не более двух метров шириной. Перил, конечно, не было, а между тем поверхность моста была крайне скользкой. Стас, перебираясь на ту сторону трещины, пару раз поскальзывался так, что сердце его ёкало. Меньшов вообще вцепился в Сайтая, и всё время ойкал. Наконец, все снова двинулись к перевалу, закрытому от глаз плотной пеленой снега и тумана. Ветер ещё усилился, свистел между камнями, перебирал крупинки льда на леднике, и лёд тонко звенел, словно ссыпаемые из мешочка на стол мелкие драгоценные камни. Долина Каменки скрылась из виду – её поглотила снежная круговерть, и Стас с отчаянием подумал, что прежнюю его жизнь вот так же замело снегом, и кто знает, наступит ли теперь весна, которая этот снег растопит.

Начинало темнеть, когда менгу и их пленники оказались на перевале. Удивительное дело – за ним плотная облачность была разорвана на мелкие пухлые облачка, подсвеченные справа золотистыми лучами заходящего солнца, создававшего над перевалом низкую радугу. Правее перевала обрывался вниз огромный ледниковый цирк с полосатыми серо-чёрными бортами. Высота его отвесных стен была почти полкилометра.

– Это кар Солнечный, – сказал подошедший к Стасу Сайтай, – Сейчас он мрачновато выглядит, но большую часть дня солнце светит как раз в его фасад. Образовался он в ледниковье, тогда здесь располагался мощный купольный ледник. Ледник Каменный всего лишь его маленькая часть, которая спаслась от потепления на северном склоне Синей горы.

– А замок где? – спросил Стас, обшаривая глазами открывшуюся его взору каменную пустошь, о которую далеко внизу бились волны тёмно-зелёного леса.

Сайтай слегка улыбнулся.

– Здесь он. Сейчас увидишь.

Менгу повернули направо, к кару. Откуда-то под ногами нашлась мощёная каменными плитами тропа, и идти усталым людям стало легче – уже не нужно было постоянно карабкаться по кручам, проверять надёжность грунта под ногами, ловить равновесие, поскользнувшись на обледенелых валунах. Тропа сначала вела вверх, кое-где переходя в пологую лестницу, но вскоре она нырнула на борт кара, превратившись в узкий карниз, серпантином спускавшийся вниз. Здесь метель уже не буйствовала, воздух постепенно теплел, наполнялся запахами талой воды и травы. Стас насчитал восемь поворотов тропы на склоне, прежде чем она расширилась, и путники вышли на широкий плоский уступ, мощёный всё теми же каменными плитами, покрытыми ржавыми и ядовито-жёлтыми пятнами накипных лишайников. С этого уступа открывался панорамный вид на заснеженные вершины Карагир, Джабугир и Звенигир, отделённые от отрогов Синей горы глубокой и широкой долиной. Внизу уже легли сиреневые сумерки, но белоснежные вершины всё ещё золотились в свете закатного солнца. Стас осматривал открывшийся пейзаж, чувствуя, как уныние завоёвывает его мысли. Отсюда мир казался огромным, а сам Стас, усталый, голодный и с неопределённым будущим, казался себе маленьким и ничтожным. Меньше чем песчинка на пляже. Горы умеют доходчиво объяснять человеку, кто он на этой планете на самом деле.