Бойтесь своих желаний

— О боже, как это вкусно! — Я закатила глаза от удовольствия. — Я поняла, ты не книжный, ты — кулинарный демон.

— На самом деле я вообще не демон, я уже говорил тебе.

— А кто? — Я мгновенно посерьёзнела.

— Сложно сказать. — Он сидел, подтянув одну ногу к груди, а другой медленно выписывая фигуры на воде. — Что-то вроде служебной сущности. Вот так всё прозаично, увы. — Он грустно усмехнулся.

— Служебной сущности… — Я даже поперхнулась. — Но кому ты служишь?

— Человеку. Гению. Самое забавное, что его давно уже нет в живых.

— Как такое может быть?

— Давай-ка я попробую рассказать всё с начала. В середине девятнадцатого века в Англии жил юноша, страстно влюблённый в чтение. Книжное дитя вроде тебя. Только, в отличие от современных любителей чтения, ему не нужно было отрываться на работу и бытовые хлопоты, благо английская знать имела в достатке свободного времени и денег. Впрочем, школу и университет он окончил, как и положено, однако без отрыва от своего любимого занятия — чтения.

— Как звали этого счастливчика?

— Его имя тебе ни о чём не скажет, кроме того, мы обязаны хранить его в тайне. Но для удобства я буду звать его Ричардом.

— Ты говоришь, он был гением. Значит, мир должен знать о нём.

— Поверь, Ева, мир не знает о множестве гениев и при этом превозносит множество посредственностей. Впрочем, Ричард был гением не в обычном понимании. Если хочешь, он был гениальным читателем.

— Всего лишь читателем? Даже не писателем?

— Нет. Он никогда не пробовал писать собственных книг. По сути, многие начинающие писатели всего лишь хотят погрузиться с головой в полюбившиеся им миры, создавая собственные, по большей части очень похожие на мир их любимых книг. Разве не так?

— Так. — Спорить было бесполезно.

Именно этого я и желала, начиная писать свою книгу, — скопировать с небольшими поправками чужие миры и направлять события по собственному разумению, сбросив оковы капризной авторской воли.

— Ричард не хотел писать свои книги, слишком сильно благоговел перед чужими. Всё, чего он желал, — воплотить книжные миры в реальность, позволить героям жить на самом деле.

— И он смог воплощать чужие книги?

Почему-то меня это ошеломило, хотя, по сути, я сама сделала то же самое. Или не я?

— Не он. Сам он так и не воплотил ни одной книги. Вся его энергия ушла на то, чтобы создать нас — существ, которые перебрасывают читателей, наделённых созидательной волей, в книжные миры. По сути, оживляете миры именно вы — фанатичные книжные дети, одержимые желанием променять реальный мир на вымышленный. Ричард был таким же и точно знал, что он не один. Он мог бы стать первым переселенцем в книгу, но не захотел. Не желал себя ограничивать одним миром, ему хотелось видеть, как, одна за другой, оживают лучшие книги, созданные за всю историю человечества.

— И он увидел?

— Нет. Гениальный читатель и демиург умер в возрасте тридцати семи лет во время эпидемии холеры.

— Вот так? — Я опешила. — Просто умер?

— Просто умер. Людям это свойственно, Ева. Зато мы — его творения — бессмертны и обязаны тратить своё бессмертие на исполнение воли нашего создателя. С тех пор мы загоняем людей в ловушки, подобные той, что я устроил для тебя. — Он замолчал ненадолго, потом продолжал. — Только не думай, что нам это нравится.

— Но как же… — Я совсем растерялась. — Почему ты не бросишь всё это, если создатель давно мёртв? Какая глупость — вкалывать на покойного работодателя! Или ты трудишься ради идеи?

— Изначально да. — Лайонела, казалось, не задела моя тирада. — Не забывай, что само наше существование подчинено одной цели — воплощению выдуманных реальностей. Или мы служим своему предназначению, или… просто исчезаем, как нечто бессмысленное и избыточное. Единственная возможность что-то изменить — дорога, которую выбрала Эсмит.

— То есть, если ты хочешь жить дальше, то должен снова и снова загонять людей в книжные ловушки?

— Именно так. Разочарована? — Он накрыл своей ладонью мои пальцы, вцепившиеся в край пирса.

— Нет. — Я боялась взглянуть на Лайонела, зная, что все мои мысли неизменно отражаются на лице. — Но разве тебе не жалко их? Людей.

— Даже если бы мне было жаль моих… — он усмехнулся, — клиентов, то не настолько, чтобы пожертвовать ради них собственным существованием. Считай, что я очень эгоистичный демон. Мне нравится быть. Нравится свобода, бессмертие, возможность путешествовать и по реальному миру, и по мирам воплощённых книг. Правда, воплощаются всё больше не творения великих писателей, а приключенческие или любовные романы. Увы, никто не хочет жить в мире какой-нибудь гениальной антиутопии или драмы, всем подавай пасторали, полные приключений, но по возможности безопасные. Будем честны, со времени смерти Ричарда ни одна хоть сколько-нибудь стоящая книга не обрела жизни. Не обижайся, Ева, но твой роман — не исключение.

— А то я не знаю! — фыркнула я, всё-таки задетая его словами. — Дело же не в качестве книг, а в людях. Не могу поверить, что ты, к примеру, способен затащить в книжный мир молодую мать, оторвав её от младенца.

— Не смеши. — Лайонел расхохотался. — Много ты знаешь о молодых матерях, Ева! Это уж точно не наш контингент. У матерей времени едва хватает на сон и элементарные потребности, какие уж там книги… Не говоря о том, что их мир сосредоточен вокруг ребёнка. Ни одна мать не мечтает оказаться внутри книги, уж поверь. Да и вообще, книжным мечтателям, подобным тебе, необходим хоть какой-то избыток времени и одиночества. Вы воспринимаете книжный мир как настоящий, даже ярче. Просто реальный мир для вас недостаточно реален. Вы словно скользите по жизни, едва касаясь поверхности, не прикованные к ней цепями обязательств и привязанностей.

— Неправда! Я люблю родителей и Аньку. Я не хотела оставлять их.

— Ты любишь их, я знаю. — Он чуть крепче сжал мою руку. — Но их не было рядом с тобой, Ева. Большую часть времени ты проводила одна, в обществе книг. Будь это не так, у тебя никогда не возникли бы мечты, приманившие меня в тот вечер. Поверь, я знаю, о чём говорю. В книгах хотят жить лишь те, кому не нашлось места в обычной жизни: одинокие, потерянные, попавшие в сети чужого вымысла. Звучит немного жестоко, но это так. Мы ведь имеем право забирать лишь тех, кто сам пожелал оказаться внутри книги, причём пожелал искренне, всей душой. Только такое желание обладает силой создать что-то из небытия. Вы даже не подозреваете о собственном могуществе. Увы, я могу направить его лишь в одно русло.

— Ты же не хочешь сказать, что все твои клиенты просто в восторге от открывшейся перспективы?