Бойтесь своих желаний

Но сначала я отправилась в ванную и умылась холодной водой, иначе рисковала заснуть в процессе варки кофе, дать ему закипеть и убежать из джезвы, а ведь, как известно, среди кофейных грехов нет более тяжкого.

Пока я колдовала над джезвой, для бодрости открыв окно, мужчины перебрались на кухню. Эрлин уселся за стол, а Лайонел — на подоконник.

— Новости мои касаются Эсмит, — начал демон.

— И что сейчас поделывает моя дорогая приёмная родительница? — поинтересовался наёмник.

— Гораздо важнее, что она из себя представляет.

— В каком смысле?

— Эсмит не принадлежит Квентилону.

— То есть? — Я отвернулась от плиты, продолжая, однако, боковым зрением оценивать состояние кофе.

— Она такая же чужая в этом мире, как ты, Ева. И решила там поселиться только после твоего появления.

— Ничего не понимаю!

— И я тоже, — поддержал Эрлин.

В этот момент кофейная пенка слегка поднялась, я с облегчением выключила горелку и принялась разливать кофе по чашкам.

— Я попробую объяснить, если, конечно, вы перестанете ежесекундно меня перебивать. — Демон сделал первый глоток, и на миг его лицо приняло блаженно-мечтательное выражение, но тут же снова стало сосредоточенным и серьёзным.

Мы с Эрлином молча переглянулись и дружно кивнули.

— Итак, Эсмит появилась в Квентилоне через некоторое время после Евы. Предваряя назревшие вопросы — нет, она ничего не знала о тебе, не догадывалась, что ты — создательница мира. Иначе ты была бы уже мертва.

Мне ужасно хотелось перебить и задать множество новых вопросов, но я сдержалась. Эрлин, как ни странно, тоже. Наёмник вообще преобразился. В его позе больше не было ни капли расслабленности, а на лице читалась крайняя степень внимания и заинтересованности. Нетронутый кофе сиротливо остывал на столе. Похоже, прожжённые авантюристы не нуждаются в бодрящих средствах, когда речь заходит о чем-то интересном и важном.

— Не слишком приятно это признавать, но природа Эсмит сродни моей. То есть она свободно может перемещаться между осуществлёнными книжными мирами. Что ещё хуже — может податься в этот, когда поймёт, что ты здесь. Если поймёт…

— Может, настало время рассказать о твоей природе? — Я всё-таки перебила его.

— Позже, — нетерпеливо отмахнулся демон. — Большинство из нас честно исполняют свое призвание, помогая воплощаться книжным мирам, но есть и такие, которым роль служебных духов никак не подходит. Они предпочитают стать частью ожившей книги, оставаясь при этом собой. Надо сказать, что их… наша природа не позволяет подолгу жить в чужих мирах. Но проблема эта решается за счет чужих сил. Такие, как Эсмит, тянут жизнь из мира и его обитателей. Если умные, то тянут понемногу, чтобы не обрушить башню, на вершине которой они устроились. И всё же несколько случаев такого симбиоза закончились весьма печально — гибелью книжных миров вместе с уничтожившими их паразитами.

— Значит, Эсмит будет тянуть силы из Квентилона и его обитателей, пока мир не умрёт?

— Она — умная тварь. — Лайонел недобро прищурился. — Из тех, что тянут чужую жизнь осторожно, по капле, а не выпивают залпом. Начала она с твоего батюшки, Эрлин. Ты не заметил, что герцог сильно сдал после внезапной женитьбы?

— Так и есть! — Глаза Эрлина сверкали гневом. — Вот ведь стерва!

— Думаю, она планировала убить его первым. Пусть в пожилом герцоге не так уж много жизненной силы, зато Эсмит планировала стать его наследницей, что гораздо важнее. Думаю, со временем она извела бы всю вашу семью, а после занялась бы подданными, благо у твоего отца не было в них недостатка. Но тут внезапно ей подвернулся дракон. Уж не знаю, как она пронюхала о его существовании, но не думаю, что это было сложно. Дракон — это выгодно в любом случае. Либо, покорившись воле Эсмит, будет обеспечивать её жертвами, либо она может сама стать драконом и позаботиться о себе, при этом оставаясь в глазах окружающих безупречной. Одно дело — снискать со временем репутацию страшной ведьмы, за которой тянется шлейф загадочных смертей, и совсем другое — быть страдающей герцогиней, владения которой разоряет страшный дракон. Вряд ли кто-то догадался бы, что Эсмит и есть дракон. По крайней мере, это произошло бы очень не скоро. Но даже если правда выплывет, в драконьем обличье Эсмит сможет за себя постоять. Одним словом, Ева была для неё просто находкой. При этом Эсмит даже не подозревала, что этот дракон и есть создательница мира. А теперь самое важное: впитав жизнь и силу создателя мира, книжный паразит дальше не нуждается в подпитке и может существовать в этом мире вечно. При достаточном уме — даже занять пьедестал местного божества, если концепция мира позволяет. Правда, пока паразиты ни разу не добрались до создателей. Это не значит, что не искали. Но их не так-то просто вычислить. Их и в родном-то мире обнаружить сложновато, но, становясь частью выбранной книги, они уже неотличимы от прочих второстепенных героев и массовки, то есть обитателей любого книжного мира, которых автор специально не продумывал, но подразумевал, что они есть. А вот Ева умудрилась стать драконом и почти сразу попасться Эсмит. Сожри она твоё сердце — стала бы бессмертной повелительницей Квентилона, причём практически случайно. Вот знал я, что в такой «удаче», как твоя, не может не быть подвоха.

Остатки сна окончательно улетучились, причем явно не благодаря кофе. Сердце билось как бешеное, а в животе образовалась холодная сосущая пустота, какая бывает, когда внезапно узнаёшь плохие новости или протягиваешь руку к стопке экзаменационных билетов.

— И что же теперь делать? — жалобно вопросила я.

— Если бы я знал, — вздохнул Лайонел. — Пока ты здесь, Эсмит тебя, скорее всего, не найдёт, просто потому, что не догадывается, где искать. Возможно, она видела меня, но не знает, что мы с ней одной крови. Как и я не знал, пока не проверил все детали. Надеюсь, она приняла меня за какого-нибудь мага или местного демона, которого вы с Эрлином вызвали на помощь.

— Но ведь ты сказал, что нас в любой момент может зашвырнуть обратно?

— В том-то и дело, что может. И я понятия не имею, когда это может случиться и как этому помешать. Просто потому, что ещё никогда создателей книжных миров не возвращали обратно.

— Ну так, может, мы останемся здесь навсегда? — с надеждой спросила я.