Бойтесь своих желаний

— Значит так, девочка. У тебя три дня. По их истечении или ты вылетаешь в первый рейд на земли Трайна… или я. Повторю, я не очень хочу становиться драконом, но это проще, чем уламывать или даже пытать тебя. Слишком много возни. — Она поднялась, грациозным движением расправив юбки, и направилась ко мне. — Надеюсь, ты всё поняла?

— Поняла. — Я кивнула, ощущая, что задыхаюсь. — Но вы зря рассчитываете на меня, миледи.

— Да? И почему же? — Она удивлённо изогнула бровь.

— Ваш пасынок притащил вам не того дракона. Я ущербная особь. Совершенно не умею дышать огнём. Должно быть, какая-то мутация на генном уровне.

— Да уж, конечно, — с досадой пробормотала Эсмит, напрочь проигнорировав непонятную терминологию из другого мира. — Дракон, не умеющий извергать пламя, — и впрямь убожество какое-то. Надеюсь, ты все-таки врёшь.

— Не вру.

Не знаю, может, выкладывать ей правду о моей драконьей неполноценности было очередной дуростью, но с другой стороны — какой-никакой шанс, что меня освободят от заведомо невыполнимого задания.

— Ну раз так, то придумай что-нибудь другое. Убей кого-нибудь, сожри одного из селян на глазах остальных… одним словом, напряги мозги, пока совсем не атрофировались.

Несмотря на ужас сказанного, сознание почему-то зацепилось за слово «атрофировались», диковато звучавшее в устах средневековой ведьмы из моей книжки.

— Не буду я никого жрать!

— Тогда мне придётся сожрать тебя. — Эсмит пожала плечами. — Если до этого всё-таки дойдёт, вспомни, я предлагала тебе выбор, дитя.

— Ну конечно, мы же не изверги, — процитировала я, давясь горечью и негодованием.

— Вот именно. Думаю, сейчас мы вряд ли придём к согласию. Лучше я оставлю тебя наедине с твоими мыслями. Советую с толком провести это время. У тебя три дня, Эвина. Надеюсь, инстинкт самосохранения всё-таки возьмёт верх над пустым напыщенным благородством.

Я ничего не ответила, предвкушая блаженное одиночество, которое можно потратить на поиски способов выбраться. В конце концов, если разбить витражное стекло и встать на подоконник, предельно высунувшись наружу, то, возможно, блокирующая магия ведьминой комнаты не помешает мне обернуться драконом и убраться отсюда подальше. Только бы гадина поскорее ушла.

Все мои планы разбились вдребезги, стоило Эсмит приблизиться ко мне и крепко схватить за руку.

— Ты, должно быть, считала, что вся моя лаборатория будет в твоём распоряжении? Прости, но таких удобств и свободы я тебе не обеспечу. Быть может, позже, когда ты проявишь себя хорошей послушной девочкой, станешь ручной драконихой…

Драконихой! Так бы и убила!

— Такого слова нет! — возмутилась я.

— Ой, да ладно, — усмехнулась ведьма. — Тоже мне знаток словесности. Молчала бы лучше. Слова нет! А драконы, не умеющие дышать огнём, есть, значит?

— А драконы есть.

— Вот и славно. Посидишь, поразмышляешь над своей нелёгкой драконьей долей.

Эсмит подтащила меня к стене, прикрытой тяжёлой бордовой портьерой. Не выпуская моей руки, она резко дёрнула за витой шнур. Штора отъехала в сторону, подняв тучу пыли и обнажив ряд стальных прутьев.

Клетка! Ну или компактная темница, расположенная прямо в ведьминской лаборатории. Герцогиня расстегнула жемчужный браслет на запястье, на котором висел резной ключ, показавшийся мне частью украшения. Меж тем ключ был самый настоящий, открывавший и закрывавший камеру, куда меня грубо втолкнули.

— Вот так. — Эсмит удовлетворённо улыбнулась, проворачивая ключ в замочной скважине. — Будь как дома. Кормить тебя не стану, уж прости. Поголодаешь немножко, глядишь, и не побрезгуешь селянами на трайновских землях. Счастливо оставаться.

И она ушла. Хорошо хоть портьеру не задёрнула. Остаться мало того, что в клетке, так ещё и в полной темноте на три дня — прямой путь к сумасшествию. А так у меня имелся хотя бы обзор. Если отойти в правый угол моей темницы, то можно было увидеть даже кусок окна, где заходящее солнце по-прежнему играло витражами.

Вообще комната Эсмит больше походила на рабочий кабинет учёного, чем на ведьминскую лабораторию. Вдоль стен, от пола до потолка, тянулись резные шкафы из тёмного дерева, заполненные по большей части книгами.

Книгами! Вот бы заполучить хоть одну. Может, стоило прикинуться если не покорной, то хотя бы раздумывающей над условиями герцогини. Тогда можно было бы выторговать книги и еду на ближайшие три дня. Пожалуй, так и сделаю, если она явится проверять меня и выяснять мой настрой.

Слегка приободрившись от принятого решения, я продолжила осмотр. Кроме книг на полках шкафов красовались разнообразные статуэтки, иногда изображающие что-то совершенно непонятное; крупные драгоценные камни на подставках или бархатных подушечках; сундучки, коробочки, шкатулки всевозможных форм и размеров.

Никаких тебе сушёных летучих мышей, высохших конечностей мертвецов, мышиных хвостов или отвара из тараканьих лапок. Никаких котлов с бурлящим варевом, в котором то и дело всплывают чьи-то глаза и кости. Одним словом, ничего предосудительного. Хотя мало ли что там скрывается за другими портьерами, клетку вон тоже не заподозришь с первого взгляда.

Посреди комнаты монументально возвышался длинный письменный стол, заваленный разными свитками, кипами бумаг и, опять же, стопками книг. Эх, мне бы бумагу и перья. Хотя смысл? Стемнеет самое большее через полтора часа, а в комнате с одним узким непрозрачным окном и того раньше. До этого времени нужно хотя бы изучить собственную камеру, чтобы ориентироваться в темноте.

Впрочем, как раз в моём одиночном изоляторе изучать было практически нечего: три грубые каменные стены, четвёртую заменяла решётка. Единственная мебель — лежанка с тюфяком, прикрытым каким-то бурым одеялом. В правом углу бадья, правда, пустая, рядом кружка, в левом — отверстие, очевидно, предназначенное для справления естественных нужд. Одним словом, в сравнении с этой обителью плацкартный вагон показался мне верхом комфорта. Хотя чего я жду от своего любимого Средневековья? Могло быть и хуже, чего уж там.