Страница 26 из 38
Бес исчез – да и был ли он? – и началось трясение тела…
– Ну и накрутили… – вздохнул Семён, закладывая тетрадку черёмуховой веточкой. – Скажи, Николаич, с точки зрения физики, как это возможно – предсказывать будущее?
– Ну, во-первых, – поправил очки умник, – может иметь место простая экстраполяция событийного ряда: на коротких расстояниях она очень хорошо работает, но вероятность убывает обратно пропорционально расстоянию от исходного события.
– То есть?
– То есть: если ты утром в рабочий день пошёл за водкой, то не стоит труда стопроцентно предсказать, что к обеду ты будешь пьян; с меньшей вероятностью – вечерний синяк под глазом; ещё с меньшей – увольнение через месяц по 33-й статье; и уж тем более – смерть от цирроза через три года.
– Горшков вон уже пятнадцать со своим циррозом живёт, и ничего.
– Он рыбак, – объяснил феномен Горшкова Аркадий.
– Только это не физика, – возразил Семён, – тем более, что через триста лет твоя вероятность шмякнется в нуль, а мы имеем фактики… А может быть, они всё-таки подсматривают через время, и говорят всем, что там происходит? Может же быть кротовая нора не только в пространстве, но и во времени?
– Может, только с одной поправкой. Не подсматривать надо, а предвидеть. Забыл дедово? Подсмотреть можно только то, что есть, а чтобы вытянуть событие из нети, надо видеть.
– Увидеть то, чего нет? Это ж русская сказка: поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что!
– Именно! Смотреть на то, что уже есть, умения не надо. В неть заглянуть – вот фокус.
– Ты нам не про фокусы, ты научно объясни, как работает.
В этом месте крякнул Поручик: он, похоже, знал, как работает, но не знал, как объяснить.
– Научно? – переспросил Николаич и с интонацией «сами просили, я не хотел» замонотонил: – Будущее – это такая глобальная квантовая система, которая находится в суперпозиции нескольких состояний, и только после проведения измерения, в нашем случае – наблюдения, подсматривания, происходит так называемый коллапс волновой функции, и система фиксируется уже только в одном из состояний.
– О-о! Залепите мне уши… – застонал Виночерпий и начал откручивать фляжку.
– А в каком из? От личности наблюдателя это зависит?
– Больше, пожалуй, и не от чего.
– То есть если предсказатель чёрт, – начал рассуждать Семён, – жди ада, если ангел…
– …то бесплатная водка, – мечтательно заключил Аркадий.
– Это как раз, если чёрт!
– Нет, ангел!
– Чёрт!
– Сам ты чёрт! Если в магазине брать, всего пять бутылок – и аванса как не бывало. Как жить? Если бесплатная, то ангел!
– Так передохнем же, какой ангел!?
– Когда будет много и бесплатной, до беспамятства пить никто не будет. Вон, бесплатного воздуха целое небо – ты же не надышиваешься до смерти!
– Ну, ты, Аркадий, и сказанул…
– А чего он: суперпозиция, коллапс, – перевёл Аркадий стрелки на Николаича, – пусть по-русски скажет.
– Вам, рыбакам, не угодишь: то по-научному, то по-русски.
– Нельзя разве на русском языке по-научному? – не унимался лиофилолог. – Как Сергей Иванович вчера.
– Сущь, вещь? – рассмеялся Николаич.
– Именно! – воскликнул Аркадий и приготовил ребро ладони для стучания в грудь. – Загляни туда – не знаю куда, увидь то – не знаю что. Никакие это не сказки, это нам, дуракам, русским языком объяснили про твой коллапс волновой функции, про всю вашу… нашу квантовую физику. И – сущь! И – вещь! Сущи, то есть вариантов будущего, – несметно, вещью же, реальным событием, становится лишь то из сущи, что удостоилось наблюдателя – увидения. Вот и вся твоя суперпозиция. И вопрос только один: как в эту безмерную сущь заглянуть, чтоб оявить не какую-нибудь инфузорию, а рыбу настоящую.
– Тьфу!
– А я на что? – выдвинулся вперёд Виночерпий.
Первого, как уж повелось, градус зацепил Николаича.
– Да-а… Мир устроен… уму непостижимо, как просто! – начал он дирижировать тощей рукой. – И не при чём тут скорость света. Мир мгновенен, мы мгновенны. Ты знаешь, Винч, что есть поля, которым плевать на квадрат расстояния?
– Знаю. Например, капустное.
– Отсюда вытекает принцип универсальной суперпозиции: мир – един, мы, ты, я, любой задрипанный фотон – и есть целиком мир.
– И никакой иерархии?
– Я же говорю: универсальной, а не абсолютной. Это абсолютная суперпозиция – Ничто, изотропность, всего лишь стопроцентный потенциал, а универсальная – это не просто наличие, но торжество иерархий. И прямых, и обратных.
– Обратных – это как? – пытался сообразить Семён.
– Как… «Ты проживёшь без королей? – Солдат сказал: – Изволь! – А ты без армии своей? – Ну, нет! – сказал король». Вот так, поэт.
Лилит в милиции
Аппетитная приходит во время еды.
Тяжёлый день – понедельник!
Лейтенант милиции Сергей Рыбаков был в серьёзном раздумье: идти домой, на пару часов закончить пораньше и выпить дома (это же лучше, чем пить на службе, того и гляди кто-нибудь капнет… чёртова антиалкогольная кампания, выпить на родной работе боишься…) или всё-таки выпить прямо сейчас – больную голову до дома ещё надо донести, а свинец уже расплавился и с гулкой болью переливается от лба к затылку при каждом не то что шевелении, при каждой мысли!.. К тому же и дома толком не выпить, у него всего-то чекушка, а батю уважить?.. а жена на хвоста усядется, останови её потом… Здесь!
Непростой, но весьма предсказуемый выбор был сделан. Здесь и сейчас.
Бутылку лейтенант пил за три раза, а чекушку ни туда, ни сюда – за два, с небольшим перерывом, регламентируемым самим организмом: как только кровь от первой осьмухи ударит в лицо, отсчитай двадцать ровных дыхов – и вторую. После первой закусывать было нельзя, то есть можно, но не полезет, а вот вторая осьмуха сама на зуб просит. Двадцать дыхов на то и расходуются, чтобы отделить от вяленого лещового бока рёберные косточки и свернуть – ну, любил он так! – прозрачную жирную мякоть в трубочку. Вторая осьмуха пролетела соколом – вдогон, вдогон, торопись, родная… шумно занюхал лещовым рулетиком, возложив его на усы, и только переправил с усов в рот и пару раз чавкнул… как заявилась эта толстушка.
Откуда её принесло… хотя что ж, понедельник на то и понедельник, чтоб разгребать воскресные дела. Понедельник потому и грустный, что выходные весёлые – даже у них, где ни выходных, ни проходных, особенно в мае. И ведь как только ему на выходные дежурить, обязательно что-то происходит. Ну, субботняя драка около клуба, на танцах, – это почти плановое мероприятие: кто-то кого-то задел, кто-то кого-то послал, тут же съезжаются со всей округи сельские и начинается… Вообще-то местные смирные, но уж больно их москвичи раздражают. Сколько лет уже ему интересно: почему обязательная субботняя драка у клуба называется танцами? Вальс, танго, летка-енка и новый советский – драка у клуба. Разняли, электричество отключили и, последнее па, – подождали, пока все разойдутся. Драка пусть, понятное дело, но ведь сколько непонятных: какой должен быть крен у парома, чтобы шесть машин, по две с каждого ряда, стоявшие на ручниках, сползли в воду? Почему не попадали в воду люди? Или они не стояли на ручниках? Поднять и проверить, но ни одной машины за двести метров вниз по течению не нащупали, а должны бы они кучкой лежать в одном месте, нет – песочек, песочек… шутили, что русалки с водяными поехали на них в Белоомут за портвейном… Если б не полсотни свидетелей, уместно было бы спросить: а были ли машины? Вот именно, что были, а теперь нет. Ока их языком слизнула. Едва улеглась паника на пароме, сообщили про те две баржи. Сроду тут такого не было, ведь не просто не разошлись, а такими галсами пошли, что одна протаранила водокачку, а вторая пригладила далеко за красным бакеном четыре лодки с рыбаками. Или три? Поперечное течение. Мозги к вечеру в субботу стали поперечными. Как тут было не напиться? И в воскресенье продолжали снимать стресс…