The Kills

Кейт шмыгнула носом и спрятала лицо в мягкой ткани. Две дорожные кружки с термоса наполнились ароматным напитком, приятно согревающим руки. Пар был едва различим в ночи. Уилсон приняла чай из моих рук, высунув одни только пальцы из пледа, осторожно подула, пробуя губами температуру.

— Божественно, — выдохнула она, сделав глоток.

— Если бог существует, он сейчас обиделся на то, что в его ведении такие мелочи, вроде чая, — усмехнулся я, вставая рядом и опираясь на машину спиной.

Кейт задрала голову наверх, рассматривая удивительно звездное небо, не скрытое тучами.

— Почему ты потерял веру? — она шумно вдохнула. — Ну, то есть, в какой момент ты понял, что тебе она не нужна?

— Моя вера, — я еще раз прокрутил в голове мысль, прежде чем высказать вслух, — результат воспитания моих родителей. Они привили мне ее, убедили, что она нужна, и растили с такой установкой в голове.

Я замолчал, сделал глоток чая, смачивая горло. Кейт тихо ждала продолжения, гипнотизируя одну точку на земле.

— Жил и верил — все вокруг по законам кого-то сидящего свыше. Важного, кто решает за нас. И если что-то происходит, значит так нужно, — я вспомнил события многолетней давности, вновь почувствовав себя в болезненном миге. — Только когда ты держишь в руках остывшее тело того, кого любишь, верить, что это нужно и правильно, как-то тяжело.

Уилсон отрывисто вздохнула, успокаивающе положила руку на мое предплечье, сминая пальцами ткань пальто.

— После смерти моих родителей, — осторожно начала она, — состояние у меня было крайне тяжелое. Если бы не Кэсси, вряд ли я хотя бы с кровати смогла подняться. — Кейт замолчала, рассматривая чай в моей кружке. — В церкви, когда проводили мессу, я стояла сама не своя. Смотрела по сторонам и не понимала, как бог допустил такое?

Она отвернулась, вглядываясь в отблески на озере, и закончила мысль, обращаясь к ночной пустоте:

— В группах поддержки нам говорили, что бог дает испытания по силам. Только сил у меня не осталось уже, а испытания так и не закончились, — ее голос дрогнул, обнажая больную тему.

— Иди ко мне, — я обнял худые плечи и поцеловал ее в висок. — Все закончится. Я приложу максимум усилий, чтобы наши жизни стали такими, каких мы заслуживаем.

— Почему ты так стремишься взять ответственность на себя за все вокруг? — Кейт повернула голову, всматриваясь мне в глаза.

В слабом свете фар выражение лица было не очень различимо, но я на каком-то инстинктивном уровне понял: она меня жалеет. Дернулся, нервно, стыдливо. Ночь частично скрывала нас друг от друга, одновременно обнажая души. Черт, почему так сложно говорить о том, что внутри?

— Отец, — я стиснул кружку, давя порыв закрыться, — всегда убеждал меня, что я должен быть взрослым и ответственным. Однажды стану мужем, отцом, а без этих качеств муж и отец из меня получится паршивый.

— Только стараешься ты уж слишком сильно. Можно иногда позволить себе слабость и чуточку лени.

— Наверное.

Мы помолчали, допивая первую порцию чая. Кейт разлила по новой. Каждый переваривал разговор, натужно шевеля усталым мозгом.

— Черт, — я выругался, едва не кинув от досады кружку. — Так тупо, разменяв четвертый десяток, понять, что не обязательно жить как сказали родители.

«Чувствую себя взрослым идиотом».

— Чувствуешь себя идиотом? — словно прочла мои мысли Уилсон.

Я недовольно крякнул, запивая негодование.

— Тебе хотя бы сказали, как жить. Ну, — она пожала плечами, — попытались, как могли.

— А ты? — я оживился. — У тебя разве не было такого?

Кейт болезненно усмехнулась.

— Мои родители все время работали, — она стала гладить кромку посуды пальцем, обводя ее по кругу. — Их рекомендации ограничивались: «Учись хорошо, чтобы ты могла пробиться в жизни», «Веди себя прилично, чтобы люди чего дурного не подумали», «Поешь суп и убери в холодильник, когда остынет».

Теперь я обреченно хмыкнул. Родители и их установки — спонсор роскошной жизни вашего психолога. Паршивая безнадега. Как ни старайся, дров все равно наломаешь.

— Когда их не стало... — Уилсон хотела продолжить, замялась откашливаясь. Я утешительно погладил ее по плечу. — Мне было восемнадцать. Одна во взрослой жизни. Без цели, без пути, без плана. Подсказать некому, спросить тоже некого, — она пространно махнула свободной рукой. — Покопалась в голове, в воспоминаниях. Подумала, вдруг соберу по крупицам рецепт жизни. А его там нет, — Кейт постучала ногтем по стенке кружки, будто проверяя ее прочность. — Выяснилось, что мне не рассказали, как жить эту жизнь. Я живу и не знаю, как должно быть. Как правильно и как надо. Болтаюсь по свету, сквозь года и время, словно щепка в океане. Мне даже компаса не дали.

Кейт замолчала, украдкой потерла щеку, надеясь, что я не замечу.

— Птичка, — я поставил кружку и ласково прижал Уилсон к себе. — Мы со всем разберемся. Нас ведь двое. А две головы лучше, чем одна.

Она всхлипнула, поставила напиток себе на коленку, позволяя голове утомленно лечь на мою грудь. Я гладил ее шелковистые, прохладные волосы, баюкая в своих руках, веря, что смогу дать тихую гавань, стану компасом, светом, помогут найти потерянный фарватер и цель в безбрежном существовании.

— Прости, — выдавила Кейт отстраняясь. — Не собиралась жаловаться.

— Все в порядке. У нас выдалась беседа о жизни, — я поправил сползший плед. — Грех не воспользоваться.

— Как думаешь, — она вскинула голову наверх, — там кто-нибудь есть? Я имею в виду не условного бородатого мужика, а… ну не знаю, — Уилсон протяжно выдохнула. — Законы вселенной. Невидимые силы, которые управляют нашими жизнями. Небеса такие смотрят сейчас на нас с тобой и смеются, — она поставила кружку, соскочила на землю и принялась размахивать руками, крича в бескрайнюю пустоту ночи. — Эй! Посмотрите на них! Два идиота! — Уилсон мучительно, неестественно рассмеялась, плед забавно развевался на манер плаща. — Сидят тут, боятся, переживают. Ничтожные букашки. Мнят свои жизни самыми важными, — она вытянула руку и показала небу средний палец. — Пошли вы!

Я улыбнулся, делая пару щедрых глотков. Чай проскользнул в желудок горячим комом.

— Надеюсь, они тебя не услышали. Иначе нам несдобровать, — подколол я.

— Ой! В жопу их, — Кейт взгромоздилась обратно на багажник. — Потому и боязно что-то планировать. Хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах24.

— Конфуций?

— Джейсон Стэтхэм.

Меня пробрал нездоровый, наполненный откровенной тревогой смех. Какая же, блять, правда. В какой момент моей жизни все пошло под откос? Кейт понесло в сторону философских, пространных рассуждений.

— Может наша жизнь — это сон собаки?

— Чего? — я принюхался к чаю. — Ты туда алкоголь не добавляла?

— Да ну тебя! — она подрыгала ногой от возмущения.

— Какой собаки, Уилсон?

— Ты ведь знаешь про сериал «Лост»? — я утвердительно кивнул. — Все так ждали его развязку, объяснение, ответы. Сценаристы очень закрутили, — пустилась она в пояснения. — В начале каждой серии Симпсонов Барт пишет на доске какие-то слова. Так вот, он написал фразу: «Финал «Остаться в живых» — это был сон собаки. Смотрите нас!»

— О, это многое объясняет, — согласился с персонажем известного мультфильма. — Правда собаке, которая видит сон о нас, не завидую.

— Точняк, — буркнула Уилсон в кружку.

На улице становилось холоднее. Редкие порывы ветра то и дело лизали кожу, поднимая короткие волосы на затылке, прячась за шиворотом пальто ледяными щупальцами.

— Не замерзла?

— Не. Все в ажуре.

— В ажуре.

«Блокнот не взял».

— Я тебе дома продиктую, — опять читала мои мысли Кейт.

— У нас установилась ментальная связь, не иначе, — я не удивился ее догадливости. Мы начинали привыкать друг к другу.

По правде говоря, порой меня посещали потрясающие до глубины души своей метафизикой мысли, не свойственные мне раньше. Я человек материалист, четких, прикладных взглядов, вдруг поддавался раздумьям. А не суждено ли нам быть вместе? Может мы созданы друг для друга, как инь и янь? Добро и зло. Свет и тьма. Одно не может без другого. Четко подходит своей противоположности, вставая на правильное место в мире. Откуда это навязчивое чувство целостности с тем, кого узнал недавно? Чувство, будто я… Подходящее определение вертелось на языке, никак не желая сложиться в емкое по смысловой нагрузке слово.