Привязанность (ЛП)

По мере того, как солнце опускалось, наполняя горизонт прекрасными оттенками пурпурного и розового, температура на улице также падала. Дело было не в том, что я вернулась на улицу после того, как попыталась увидеть самолет, и не в том, что в доме Кадера было особенно холодно. Дело в том, что я чувствовала холод внутри себя. Когда я была маленькой, дед говорил, что чувствует костями, как меняется погода. Я никогда не понимала этой поговорки до сегодняшнего вечера.

При взгляде на темнеющее небо, глубокий холод поселился в моих костях, пробираясь через мой организм и оставляя мурашки на коже. Мне нужно сменить обстановку. Все было лучше, чем провести еще одну минуту в сером офисе Кадера, уставившись на экраны компьютеров, сравнивая даты из его записей с историей редактирования Расса и моей на наших флешках.

Войдя на кухню, я щелкнула выключателем, залив комнату золотистым светом, и начала поиски ужина.

Внутренний холод сочетался с одиночеством, пока я рылась в холодильнике. Приготовление ужина превратилось в командную работу. Без Кадера я не была командой.

Я перевела взгляд на маленький экран над стойкой, в миллионный раз желая, чтобы он запищал, или зазвонил, или сделал что-нибудь еще, когда Кадер позвонит. Несмотря на то, что я оставила ему сообщение о самолете почти пять часов назад и открыла входную дверь, я все еще не получила от него вестей.

Мне очень хотелось поговорить с домом, но, честно говоря, каждый раз, когда я общалась с ним, у меня оставалось странное, сюрреалистическое ощущение. Кадер сказал мне, что может неделями не разговаривать с другими людьми, и именно поэтому он дал имя искусственному интеллекту — ИИ — в своем доме. Теперь, после двадцати четырех часов уединения, я поняла ход его мыслей. Это не означало, что ведение разговора с домом не пугало меня.

Пугало.

В моей прежней жизни, той, что до встречи — после всего, что я узнала сегодня, я поняла, что меня тревожила только одна мысль: я жила одна. Тем не менее, я работала пять-шесть дней в неделю в университете, общалась с сообществом, делала покупки и тому подобное, проводила время регулярно с семьей и друзьями.

Мое нынешнее положение действовало мне на нервы. Это было уже не то, что раньше. И этот пузырь мне не терпелось лопнуть.

Я бы стояла в фойе и кричала, если бы не думала, что дом подвергнет сомнению мои действия.

Сидя за кухонным столом, я сделала глоток вина и передвинула приготовленную еду по тарелке. Хотя я должна была быть голодной, есть я не хотела. Даже то, что я приняла за дорогую бутылку вина, не привлекало.

Отодвинув тарелку, я вытащила блокнот и начала просматривать свои записи. У меня был список замечаний и вопросов к Кадеру.

Его первая запись была датирована 1 февраля. Начав читать, я поняла, что информация, которую он собрал, восходит к этой дате; однако прошло еще две недели, прежде чем его наняли. По большей части я могла бы сопоставить наблюдения, такие как приход и уход в отеле, с такими подробностями, как Расс, вводящий наблюдения из клинических данных. Конечно, это добавило еще один слой сомнений. Были ли его наблюдения точными или придуманными настолько, чтобы скрыть его визит в отель?

Одно из расхождений, которое крутилось у меня в голове, я не могла ни подтвердить, ни опровергнуть; оно произошло в последнюю ночь, когда мы все вместе были на пятом этаже. Согласно записям Кадера, сделанным после просмотра видеозаписи с камер наблюдения в университете, Расс покинул офис вслед за мной. Несмотря на невозможность подтвердить это, в моей памяти, когда я разговаривала со Стефани, она сказала, что он был там, когда она уходила.

Это было в тот вечер, когда Расс пообещал мне ужин в другой раз, в тот вечер, когда он приехал ко мне домой и попытался заставить меня уйти с ним до того, как приедет фальшивая полиция.

Если мои воспоминания верны, Стефани солгала мне. Эта мысль была еще одним узлом в моем животе, подтверждающим, что она что-то скрывает от меня. Я и не подозревала, что это были ее отношения с Рассом. Где он находился между работой и приездом? Где была Стефани? Были ли они вместе?

Вот некоторые из моих вопросов к Кадеру.

За окнами садилось солнце, исчезая за горами.

Мои мысли перешли от того, что я читала, к отпечаткам ботинок, которые нашла снаружи. Если бы я обошла вокруг дома в тех местах, где есть окна, увидела бы я больше следов?

Закусив губу, я осмотрела корпус большого кухонного окна. Изнутри панели были чистыми, их не закрывали жалюзи или занавески. Вполне логично, что в такой глуши оконные шторы не были необходимостью.

Я не могла не задаться вопросом, а что, если бы занавески были?

Хотя разум говорил мне, что я параноик, я не могла избавиться от ощущения, что за мной наблюдают.

Может, это Кадер. Вот и всё: он наблюдал оттуда, где находился, точно так же, как и из своего кабинета. Эта мысль заставила меня улыбнуться.

К сожалению, эта идея была мимолетной, когда я смотрела на свое отражение в стекле.

Волоски на моих руках и ногах встали дыбом, маленькие громоотводы гудели от энергии.

Мысленно я обыскала дом. Да, в спальне были жалюзи, закрывающие окна и дверь. Я могу подняться наверх.

— Ты ведешь себя глупо. Дом в безопасности.

Кадер обещал безопасность. Хотя я могла бы снова спросить Мисси о статусе, я знала, что она скажет. Она скажет мне, что все в порядке, и что она поклялась предупредить меня, если это изменится.

Поставив тарелку в раковину, я посмотрела на свою повязку и решила, что уборка на кухне может подождать. Вместо этого я взяла бокал, добавила еще немного вина, взяла записную книжку и направилась к лестнице. Выключив свет, я повернулась к окнам и затаила дыхание. Если бы там кто-то был, увидела бы я его?

Пульс бешено забился в венах, когда в поле зрения появилась темнота за стеклом. Судя по движению деревьев, ветер усилился с тех пор, как я выходила на улицу. И все же не было ни одного человека или пары глаз, смотрящих в ответ. Все выглядело так же, как и с тех пор как я прибыла, — огромная пустошь.

Я выдохнула и направилась наверх. Каждый выключатель, мимо которого я проходила, я выключала. Только когда я добралась до комнаты Кадера и в темноте осмотрела пустой балкон, я закрыла дверь, а затем жалюзи. Оказавшись в безопасности, я включила все лампы, освещая комнату, пока та не засияла, как рекламный щит на Таймс-сквер.

Освещение в сочетании с уединением, созданным жалюзи, рассеяло ощущение холода, которое покалывало кожу. Обхватив себя руками за живот, я вдохнула и медленно повернулась, осматриваясь вокруг. Кровать была застелена, но смята в том месте, где я сидела раньше. На прикроватных тумбочках стояла высокая лампа. В одном углу стояла уменьшенная версия стола Кадера, в комплекте с экранами, где он мог связаться со мной. Комоды, шкаф и примыкающая ванная комната, как и все остальное в доме, не изменились.

Сняв покрывало, я накинула его на плечи и забралась на кровать. С бокалом вина на прикроватной тумбочке и подушками за спиной, я возобновила просмотр записей.

В какой-то момент меня одолел сон. Я проснулась, вздрогнув. Мое дыхание было неглубоким, а сердце бешено колотилось, когда я оглядела комнату. Было по-прежнему светло, как в полдень, и каждый огонек сиял ярко. Я прижалась к изголовью кровати и плотнее завернулась в покрывало, пытаясь убедить свой пульс войти в нормальный ритм.

Что меня разбудило?

Я напрягла слух, но ничего не услышала.

Часы на прикроватной тумбочке показывали около полуночи, когда подо мной завибрировала кровать вместе с окнами, скрытыми жалюзи.

Мое тело застыло на месте, глаза закрылись, и я прислушалась к нарастающему грохоту, уверенная, что снова слышу самолет. Он приближался все громче и громче, все ближе и ближе.

Если я выйду на балкон, увижу ли я его?

Я не видела его при свете… почему я решила, что смогу разглядеть его в темноте?

Именно тогда я повернулась к двери, той, что вела в коридор. Она была не заперта. Не просто не заперта, а без замка, чтобы ее запереть. Мой взгляд упал на комод у двери.