Путь к Свету

– Обыватели были и будут всегда, – горячо возразил Миша, – но не они образуют ядро народа! Ты говоришь о трудностях… В годы Великой отечественной войны люди шли на смерть за Родину! Сталинград был превращён в руины, бои шли на улицах разрушенного города за каждый дом. Они стояли, они держались и гибли тысячами! До сих пор неизвестно точное число павших в той битве. А сколько полегло на Мамаевом кургане? Конечно, приказ «Ни шагу назад», коммунистическая пропаганда сыграли свою роль, но не они определили исход борьбы, а сила духа нашего народа, взращенная на земле, за которую испокон веков сражались наши предки… Сила духа, что помогла выстоять жителям блокадного Ленинграда, сила духа, что вдохновляла на подвиг советских солдат, дошедших до Берлина! А что было в Европе? Французы спустя два месяца после начала войны сдали свою столицу немцам…

– То было в годы войны, Миша, – вздохнул я, – во времена трудностей и лишений. С тех пор много воды утекло, и страна стала другой!

– Мы ждали перемен, и они настали. Но посреди моря свободы, в котором ныне барахтается русский народ, поднимаются из пучины островки грядущего возрождения России! В начале марта 2000-го года девяносто десантников 6-й роты Псковского батальона в лесах под Аргуном преградили путь отряду арабских наёмников в две с половиной тысячи человек. Они не отступили, приняли неравный бой и полегли, вызвав артиллерийский огонь на себя… И ты мне говоришь, что не осталось мужества в этом народе?! Это неправда! Кровь предков течёт в наших жилах; русский дух жив и поныне.

Он говорил столь воодушевлённо, что глаза его светились лихорадочным блеском, а по лицу катилась слеза… Я был восхищён: в скромном на вид парне была скрыта удивительная сила.

– Миша, ты молодец! Я прежде не встречал людей, которые бы так верили в свой народ. Мне есть чему у тебя поучиться.

После сессии я уехал на каникулы в город А. в гости к тёте по отцовской линии. Она работала в школе, а руководство заставляло всех учителей постигать компьютерную грамоту. Пришлось проводить с ней ликбез по информатике, но старшее поколение было далеко от современной техники, и тёте сия наука давалась с трудом. После месяца занятий по методу доктора Геббельса2 мне удалось обучить её работе в текстовых программах.

Каникулы подходили к концу, но я не горел желанием возвращаться в Оренбург, в город, где остались непростые воспоминания. Тётя заметила грусть на лице моём.

– Всё хорошо, – отвечал я на её беспокойство.

– Нет, – настояла она, – я вижу, с тобой что-то происходит. Рассказывай.

– Говорят, человеку свойственно ошибаться, но… за свои ошибки неизменно приходится расплачиваться, – задумчиво проговорил я.

– Не надо грустить о прошлом. Студенческие годы – лучшее время жизни! Ты молод, у тебя ещё всё впереди. Веселись, живи полной жизнью…

– Да, хороший совет, – усмехнулся я. – Я чувствую пустоту в своей душе, и её не утопить в веселье. Я пребывал в сладких грёзах, а теперь проснулся в ужасной реальности…

– Мудрёно говоришь, – прыснула от смеха тётя. – Это вас на занятиях по философии учат?

– На философии такому не научат, – заметил я с улыбкой на губах.

– Это просто хандра, Андрей, которая бывает с каждым, – вздохнула тётя и подумала о своём возрасте: «Где мои двадцать лет?» Я удивился: «Она не сказала этого вслух. Я прочёл её мысли? Неужели это тот самый Божий дар?»

Студенческие годы навсегда остались в моём сердце осколком, причиняющим страдание…

По возвращении в Оренбург моя жизнь изменилась. Отныне свой досуг я проводил дома за чтением книг. Приятели меня не поняли и с обидой отвернулись от меня. С тех пор при встрече с ними я ограничивался лишь приветствием и рукопожатием. Девушки шептались у меня за спиной. Однажды староста группы Ирина, высокая кареглазая брюнетка, что была не в моём вкусе, спросила:

– Андрей, как ты? Ты изменился! Может, влюбился?

– Да, в тебя! – сказал я и взорвался от смеха. Она отшатнулась от меня как от зачумлённого.

Единственный, с кем я мог поговорить по душам, был Миша Князев. В те месяцы я читал Библию, и он лучше любого священника отвечал на мои вопросы. Однажды я спросил у него:

– Бог есть любовь, но отчего на Земле столько страдания?

– Ответ на этот вопрос даёт ветхозаветная книга Иова. У Иова были стада, слуги, дети, известность, но он лишился всего в одночасье. Господь во имя испытания его веры предал Иова во власть сатаны, что поразил его проказою. Путь к вере пролегает через нелёгкие испытания. В книге пророка Даниила сказано, что люди страдают для испытания и очищения! – проговорил он, и я снова подивился его знаниям и мудрости.

Время летело, и подоспела пора выпускных экзаменов. В составе комиссии сидела моя старая знакомая – Светлана Данилова, о которой я не вспоминал с прошлой весны. На вопросы по билету я ответил без затруднения, но седовласый профессор из Москвы дополнительно спросил:

– Молодой человек, скажите, какое максимальное наказание предусматривает КоАП за мелкое хулиганство?

Этот вопрос меня поставил в тупик. Я заглянул в глаза Даниловой, словно в надежде найти в них подсказку, и – о, чудо, в моей голове прозвучал голос её: «Андрей, административный арест на 15 суток!»

Я повторил услышанное вслух и получил отметку «отлично», а вечером пришёл в гости к Мише Князеву и взволнованно всё ему рассказал. Он немного помолчал и спросил:

– Скажи, о чём я сейчас думаю?

Я нахмурился:

– Ты хочешь проверить, правду я говорю или нет?

– Я хочу, чтобы ты умел пользоваться своим даром.

– Стало быть, ты веришь, что можно читать чужие мысли, и не считаешь меня сумасшедшим?

– Просто ответь на мой вопрос – о чём я думаю?

Я недоумённо качнул головой:

– Понятия не имею!

– Постарайся.

– Не дави на меня!

Мы едва не поругались.

– Андрей, загляни в себя и, быть может, тогда ты сможешь управлять своей способностью, которая принесёт тебе знание о людях, что окружают тебя, – сказал Миша на прощание.

Я шёл от него и думал: «Если всё так, как он говорит, значит, я буду знать, кто предан мне не на словах, а на деле, на кого можно положиться, кто готов пойти со мной до конца!»

Глава пятая. В армии

В начале столетия матери боялись отпускать своих сыновей в армию. Сообщения о самоубийствах солдат, на телах которых находили синяки от побоев, были не редкостью. Ребята гибли в мирное время… В министерстве обороны придумали многочисленные послабления, срок службы сократили до года; в казармах разрешили пользоваться мобильными телефонами, но молодые люди продолжали изыскивать способы уклонения от исполнения воинского долга. В столице появились адвокаты, которые на полулегальных основаниях за весьма неплохие гонорары освобождали от призыва.

Однако мой отец был человеком старой советской закалки и хотел, чтобы я служил. «Дед твой, – напутствовал он меня, – до Берлина дошёл, был награждён орденами и медалями! Я служил два года, тебе всего-то годик продержаться надо. Ты, надеюсь, не подведёшь меня? И не пугайся дедовщины – она была и в моё время! Уважай старших, и всё будет хорошо…»

Я служил в воинской части в Хабаровском крае. Помню, после присяги старослужащие собрали нас в казарме, чтобы провести разъяснительную работу.

– Духи, салаги, забудьте, что было на гражданке, – с улыбкой на губах говорил рослый рядовой Иван Кольцов, – сейчас вы дерьмо собачье, но за этот год из вас вылепят настоящих мужиков. Уважать и ублажать дедушек – ваш единственный закон. Мы знаем, что вам нужно. Избавьтесь от всего лишнего. Деньги – зло! В этом году они вам не понадобятся… Делитесь, сынки, и Родина вас не забудет!

Мы отдавали деньги, но рыжий худощавый паренёк Костя возмутился:

2

Его суть в многократном повторении – прим. авт.