Страница 13 из 21
Отец задумался:
– Ты говоришь умные вещи, Андрей! Признаюсь, я удивлён…
Когда на кухню вбежала маленькая девочка, всё внимание переключилось на неё. В свои три года моя сестрёнка была кудрявым весёлым ребёнком с ямочками на щёчках. Алёнка бросилась к папе на руки и, как птичка, защебетала что-то тоненьким детским голоском. После обеда она привела меня в свою комнату, всё пространство которой было завалено игрушками.
«В моём детстве столько игрушек не было», – подумал я с ревностью, но тотчас пожалел о своих мыслях. Алёнка показывала мне своих кукол, Миша стоял в сторонке, но вдруг она поднесла ему большую куклу-малыша и сказала:
– Давай играть: ты будешь папа, я – мама…
Отказать маленькой девочке скромный парень просто не мог. Я глядел, как Миша играет с моей сестрёнкой, и он сам казался мне беззаботным и простодушным ребёнком…
Отец позвал меня в свой кабинет.
– Тебе год осталось учиться, – сказал он. – Какие у тебя планы на жизнь?
– Планы? – усмехнулся я. – Наполеоновские! В жизни удача многое значит. Где я это слышал? Впрочем, неважно. В Москву мне надо…
– Все большие люди начинали с провинции, – заметил отец. – Путин с Медведевым тоже не сразу оказались в столице…
– Путин в нужный момент попал в поле зрения Ельцина и «перетащил» Медведева из Петербурга, – с жаром проговорил я. – Мне пора начинать свой путь!
– Ты говоришь как-то странно, – сказал отец, заглядывая в мои лихорадочно блестящие глаза. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, да… – рассеянно отвечал я, крепко сжимая рукой спинку стула.
– Не стану удерживать тебя в Оренбурге. Решил покорять столицу – это твой выбор. Чем могу, я помогу тебе. Правда, связей в Москве у меня немного. Но есть знакомый в городской мэрии… Впрочем, не будем забегать далеко вперёд. Сначала тебе надо окончить институт и отслужить год… А, что ты так побледнел, армии испугался?
Я сделал несколько неверных шагов в сторону дивана, но в этот миг свет померк в глазах моих…
Когда я пришёл в себя, оглянулся и увидел обеспокоенные лица: отец, Аня, Миша, горничная, – все собрались вокруг меня. Я поднялся с дивана.
– Ну, и напугал же ты нас! – взволнованно говорил отец. – Я уже хотел вызывать скорую…
– Не надо. Ничего. Всё в порядке.
– Но ты упал в обморок: тебе надо пройти обследование, – заботливо промолвила Аня.
– Нет, не надо, всё в порядке. Мне пора идти, да, ещё Мишу проводить до дома.
«Ты его так и отпустишь?» – прозвучал голос Ани. Отец встретился с ней глазами: «Он взрослый человек!»
– Что? – спросил я. Они растерянно взглянули на меня и промолчали.
Мы вышли на улицу поздним вечером, когда солнце спускалось в мрачное подземелье, озаряя небеса багряным светом.
– Всё-таки ты должен был остаться. Я и один дойду до дома, – сказал Миша.
– Ты где живёшь? – спросил я.
– Тут недалеко, на Аксакова.
– Стало быть, в центре города?
– Я снимаю комнату.
– В гости пригласишь?
– Я живу здесь, – объявил Миша, подходя к калитке деревянного дома, весьма похожего на обветшалый барак.
– Удивительно, что подобные здания ещё сохранились в центре города, – с усмешкой заметил я.
– Да, это не двухэтажный особняк твоего отца, но и здесь живут люди… – грустно улыбнулся он. – К сожалению, многие жители городов ютятся в крохотных комнатах подчас и без удобств. Посмотришь, как я живу?
Мы прошли через калитку, лишённую одной створки, и оказались в тёмном коридоре. Впереди была дверь с цифрой «два».
– У меня пятая комната, – сказал Миша. Коридор свернул налево. Грязь и ветхость – повсюду… Я увидел первого жильца этого дома – казашку со столь мрачным выражением лица, что мне стало немного не по себе.
– Здравствуйте, тётя Зина, – приветствовал её Миша, она вопросительно посмотрела на меня. Мы шли дальше. Наконец, Миша открыл дверь, и я увидел его комнату. Это была, скорее, келья монаха, маленькая и тёмная, правда, с высоким потолком. Всплыл в памяти отрывок из «Преступления и наказания» Достоевского: каморка, в которой ютился Раскольников…
Мы пили чай с печеньем и смотрели новости по чёрно-белому телевизору.
Я пришёл домой уже за полночь и ложился спать, но мой взор остановился на книге в чёрном кожаном переплёте. Я развернул её… Это была Библия, которую мне когда-то читала мама. Я взял её из дома отца при переезде как напоминание о своём детстве, но положил на полку и с тех пор ни разу не доставал…
Теперь я раскрыл Священное Писание на Евангелии от Матфея и прочёл: «иди за Мною, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов».
«Странная фраза. Что она значит?» – подумал я и углубился в чтение.
На другой день проснулся поздно и ещё долго пребывал в размышлениях: «О Святой Руси говорит патриарх. Но где же она – эта святость? Разве святость в погоне за деньгами, в суете и равнодушии, которые захлестнули наше общество? Молодёжь ищет развлечений, зрелые люди крутятся на работе да ждут отпуска, чтобы отдохнуть на заграничном курорте. На большее фантазии не хватает. О Боге не вспомнят, пока жареный петух не клюнет… Нет, не осталось святости на Руси! Кругом одни пороки и совершенное непонимание истины, которая от Бога исходит…»
Звонок в дверь вспугнул мои мысли, и я нехотя поплёлся открывать. На пороге стоял Ваня Абросимов. Я протянул ему руку.
– Через порог не здороваются, – заметил он и оказался в моей квартире. – Где зависаешь? В клубе сегодня компания собирается…
– Мне некогда, – оборвал я речь его, – к сессии надо готовиться…
– Да брось ты! Уйма времени ещё! Сходи и развейся… Что тебе делать-то?
– Это всё, что ты мне хотел сказать? – нетерпеливо молвил я.
– Ты чего так напрягся? – он искоса взглянул на меня. – Девчонки наши придут! Маринка будет из 43-ей группы. Она сохнет по тебе. Прямо из штанов лезет!
– Что ты несёшь? – усмехнулся я.
– Тебе даже делать ничего не надо… А, может, ты и впрямь влюбился в Светлану Михайловну? Говорят, даже подрался с Гришкой из-за неё…
– Это тебя не касается! – грубо отвечал я.
– Да что с тобой такое происходит? – не унимался Ваня.
– Думаю, тебе пора… к девчонкам, – я кивнул на дверь. Он ушёл не попрощавшись.
«Как они мне надоели! – негодовал я, возвращаясь в спальню. – Пустозвоны и бездельники. Думают только о себе. Девочки. Игрушки. Но ведь и я таким был…»
Я вспомнил о Мише Князеве и позвонил ему. Мы встретились у моста через Урал.
– Я бы хотел поговорить с тобой… – начал я и умолк. Миша терпеливо ждал, а я искал глазами надпись на белокаменной ограде, но найти так и не смог.
– Что с тобой? – спросил Миша.
– Всё в порядке. Я ищу ответ на один вопрос, что терзает мою душу. Быть может, я обратился не по адресу, да только… Вот, наш патриарх говорит о святости России. Но духовности в этом народе, как мне кажется, не осталось. По крайней мере, я её не вижу! Повсюду распущенность и жажда удовольствий, погоня за деньгами…
Миша молчал. Дунул ветер. Я разглядывал рябь на воде и ждал его ответа.
– Андрей, – наконец, подал голос он, – ты говоришь, что не осталось духовности в нашем народе… Но знаешь ли ты его? Народ – это не просто совокупность (математическое сложение) людей, а образование более высокого порядка! Ты знаком с отдельными людьми, судишь по ним да и сам живёшь своими страстями. В условиях глобализации трудно сохранить собственную культуру и уклад жизни. Но, ты думаешь, в прежние времена люди жили иначе, у них были другие заботы, тревоги и радости?
– Я думаю, чем больше свободы, тем меньше нравственности, – мрачно заметил я, – и духовность в обратной зависимости от материальной обеспеченности. История России – это войны и лишения. За последние десятилетия этот народ отвык от трудностей, он получил свободу, с которой не знает, что делать… или, точнее, знает, но выбирает лёгкий путь и не стремится к высоким целям.