Страница 18 из 36
Как хотела и я. Слепо довериться этому человеку, отпустив все на свете, но горькая мысль с болью вытащила меня из омута, выбрасывая на жаркое солнце, прямо под гнет реальности. Уцепившись за это, я отстранилась, тут же натыкаясь на недоверчивые зеленые глаза, прожигающее насквозь. В них было и сожаление, и желание, и хрупкая надежда, что едва не разбила мне сердце.
— Дин, пожалуйста, — голос хрипел, а глаза жгло от подступающих слез, — нам это не нужно.
Нужно. До одури нужно, но это было бы слишком. Тот горько хмыкнул, тут же снимая меня с себя, резко поднимаясь на ноги, и не оборачиваясь вышел, оставив одну. Мне хотелось броситься следом, сказать, что я идиотка, что на самом деле, ему не следует меня слушать.
Но дверь захлопнулась, и я всхлипнув, уткнулась в свои колени, не плача, но ломаясь где-то изнутри, не понимая, отчего этот человек, которого едва знаю, вызывает во мне такую реакцию? Сколько мы провели времени вместе? Неделю? За которую, он помог мне сделать несмелый шажок к жизни без вины, стал тем, вокруг чего вертятся все мысли.
Слабое жужжание в кармане, отвлекло. Незнакомый номер, с неизвестным адресом.
— Слушаю? — проговорила я на английском, сдерживая эмоции.
— Боже, ты там что рыдаешь? — Карина цокнула, разочарованно протянув, — и не говори, что из-за мужика.
— Откуда у тебя мой номер?! — ошарашенная, возмущенная, перешла на русский, тут же вжимая голову в плечи, и убегая в ванную, — сбрендила?
— Я? Я сбрендила? Это ты мне расскажи, милая, о том, почему твою убогую тушку видели с Винчестерами? — она говорила спокойно, но я чувствовала, как иголки впиваются в спину.
Воздух, словно выкачали из легких. Пара невнятных слов, я сползла по стене на холодный кафель. Руки тряслись, и страх растекался по телу ледяной лавиной.
— И? — прочистив горло, пошла в наступление, в конце концов, она же не знает, что только что произошло, и как сильно я облажалась, — они тоже охотники, и шанс пересечься есть всегда. Не буду же я с криками убегать от них, прыгая в колодец?
На другом конце провода что-то щелкнуло, зашевелилось.
— Ага, и именно потому тебя, бессознательную, из больницы выносил Дин Винчестер, — едко выдала она, глубоко вдыхая, — мать не знает, если ты об этом.
Только сейчас поняла, что не дышала, стукнувшись головой о стену. Потерла лицо холодной рукой, медленно приходя в себя. Это не так плохо. Нет, это все ужасно, но когда мать не знает, все можно решить.
— Послушай, — она заговорила старательно мягко, что давалось ей тяжело, в силу привычки говорить жестко, — я все замяла, взяла твоё дело на курирование, и теперь все проходит только через меня. Просто будь осторожна. Они не ангелочки, а матерые охотники, имеющие уже предвзятое отношение к Хранителям Знаний других стран. Не будем тыкать пальцем, из-за кого.
— Я знаю…
— Нет, дослушай, — перебила она, становясь самой собой, — Не обманывайся, никто не будет рад, если узнают, кто ты. Забьем на реакцию наших. Когда нам было не плевать на них? Ты там одна, и можешь привязаться, а потом… Помни, что когда тебе разобью сердце, я скажу, что говорила?
— Замечательно, — хрипло рассмеявшись, вспомнила, почему мы редко общались, — никто мне ничего не разобьет, ясно? Я в порядке, и контролирую ситуацию. И ты демонизируешь их. Не такие они и плохие, а очень даже милые ребята. Просто жизнь у них не сахар.
— Они начинают апокалипсисы чаще, чем мы собираемся всей семьей, — заметила сестра, — если что и можно понять из их огромно биографии, так это то, что заботятся они только друг о друге.
— Это не так, — в голосе появилась жесткость, челюсть сжалась, потому что я знала, что она не права, и это мнение было сухой выжимкой из досье, лишенных важных деталей, человеческих эмоций, -закроем эту тему. Ты их не знаешь.
— Ну и слава Богу, шансов выжить стало больше, — рассмеялась она, а меня пробрало дрожью, — и по поводу твоего медальончика. Не отдавай его Винчестерам, ясно? Я найду способ его переправить к нам, а пока не спускай с него глаз. Это могущественный артефакт, считается потерянным века три. По преданиям, он может давать монстрам власть над их телами, потребностями и прочим. Представь, демона, которому не страшно ничего? Оборотня, жующего серебро как сладкую вату, и прочие прелести.
— Ясно. Беречь, охранять и не дать никому его ни на что выменять.
— Умница, а теперь пойди выпей чего покрепче и закинься успокоительным. Я тебя не вижу, но от твоего шмыганья, мне не по себе. Веди себя, как положено, даже если никто из нас этого не видит.
— Пошла ты.
Сбросив трубку, еще несколько раз стукнулась головой о стену. С силой выдохнула, поднялась и взглянув на себя в зеркало, подняла подбородок. Выпрямила спину, тряхнула волосами, воскресила свою прошлую версию, выдрессированную матерью.
— Да, вот кто-то, а теперь, давай приходи в себя, и хватит ныть. Бесишь уже.
Отражение ничего не ответило, но этого было достаточно. Захотелось прогуляться, освежить голову. Может, пройтись по улицам, высматривая что-то подозрительное. И никого из братьев брать с собой не хотелось.
========== Часть 8 ==========
Уличная прохлада раскладывала в голове разгоряченные мысли. Я все больше и больше злилась на саму себя, так просто поддавшуюся эмоциям. Необдуманно, рискованно.
Меня с детства учили, что каждый шаг нужно взвешивать. Каждое решение влечет за собой последствия. Мама вбивала нам в юные головы, что у нас не может быть своих желаний, отличных от того, чего хочет семья. И каждый раз мы все умудрялись разочаровать её, выкинув что-то, точно не подходящее нашей фамилии. Мама всегда злилась, сжимала алые губы в тонкую полоску, и затягивалась сигаретой, сжимая её так сильно, словно вот-вот разломит.
Эти воспоминания всегда грели душу, и я улыбнулась. Такая сестра мне нравилась куда больше, чем подобие матери в дорогом костюме, и натянутой улыбкой. Именно с такой сестрой, я ссорилась все детство, отстаивая свою правоту. Прошедшие дни проносились перед глазами, словно были только вчера.
Утренние лучи нагревали пол, подсвечивая клубы пыли в библиотеке. Мне всего пятнадцать, я зачитываюсь очередным старым охотничьим дневником. Пожелтевшие страницы хрустели в руках. В самом дальнем углу, за дубовым стеллажом, под портретом очередного предка в темно синем мундире, было легко спрятаться с упаковкой конфет.
Волосы лезли в лицо, сегодня вновь вместо расчесывания, поспешила сюда. Я впитывала слова и символы как губка, потом ворочаясь всю ночь от кошмаров описанных в тетрадях. В конце каждой из них была приписка с тем, как он погиб и когда.
Я знала, что однажды и мой дневник встанет на эту полку с такой же припиской. Не думать о том, как же это случиться не получалось. Может меня разорвет на части оборотень, как прадедушку Леонида? Или меня сбросят с обрыва вампиры, как тетку Софию?
Зачитавшись, описанием волколака, не сразу поняла, что со стуком напротив меня села Карина. Со спутанными волосами и стойким запахом перегара, она выхватила у меня горсть конфет, набивая им рот. Защипела, когда тонкая корка на разбитой губе разошлась. Заметив мой взгляд, она прислонила палец к губам, подмигивая обоими глазами.
В коридоре раздались крики матери, требующей немедленного появления сестры и извинений. Она бы никогда не додумалась искать её здесь, среди пыли и забытых историй. Своих детей она знала плохо, и потому только ходила по коридорам, и приказывала явиться.
Карины не было пять дней, и в отличии от родителей, я не сомневалась, что старшая сестра вернется живой, здоровой. Так бывало часто. В груди заворочалась зависть. Она могла вот так просто взять и сбежать из дома, и потом ей словно было плевать на долгие скандалы и наказания. Сестра даже не говорила, что больше так не будет. Все знали, что будет. Только немного залатает травмы и отоспится в теплой постели.
– Ну и где ты была? – спрашиваю потише, опасаясь, что мать может проходить неподалеку.