Страница 16 из 20
Стихи прекрасные, но настроение как корова языком слизала. В голове тут же закопошились грустные мысли. Но отчего же такой тягостный пессимизм? Как будто с Николаем поговорил. А про какое лето говорит поэт? Про следующее? Или про то, что через год? Через десять лет? «…и станет родниковая вода полынью в час, когда меня покинешь. Меня! Все ясно, это он о личных печалях – разбитое сердце, душевные муки.
Не успеваю как следует обдумать стихотворение Вирзы, как мое внимание отвлекает скрип дверей. Из палаты напротив выходит существо, одетое в белый халатик и почему-то внимательно смотрит на меня. Так долго, что мне становится неловко. Но девушка красивая. С каждым мгновением она кажется мне все красивее, и я просто не знаю, куда мне деться. Она подходит ближе и обращается ко мне. Позже, перебирая в памяти наш первый разговор, понимаю, что иначе и быть не могло. Тут мимо меня то и дело пробегали привлекательные сестрички, однако я бы никогда не осмелился остановить хоть одну из них. Да и что я мог сказать этим чистым и возвышенным красавицам? Когда я сталкиваюсь с созданиями противоположного пола, которые мне нравятся, мой язык становится тупым невежей, а все слова куда-то исчезают.
– Так это вы?
– Да… я, – вопрос настолько странен, что я удивляюсь вместе с ней.
– Вы маляр?
– Ну… да. А что – не видно? – говорю я, но она не отвечает, и мне становится неуютно. Хочется отступить и исчезнуть, но некуда, за спиной – толстая стена. Ее взгляд ставит меня в тупик. – Ну и что, что маляр? Кто-то же должен красить, чтоб у вас тут все было красиво. Разве не так? – бормочу я и делаю полшага в сторону.
Она смеется так звонко, что я замираю.
– Вы молодцы. После вашей работы вокруг становится светлее и уютнее, – сестра действительно милосердна. Сказанное ею действует на меня, как луч солнца в середине марта. – Я вас спутала…
– Спутали? С кем-то другим? – у меня предчувствие, что приятное тепло сейчас отберет темная туча.
– Нет, не с другим. Я подумала, что вы врач. Из новых врачей, которые недавно начали здесь работать.
– Я – врач? – неожиданный порыв ветра застает меня врасплох, но на ногах удерживаюсь.
– Да. Заметила вас, когда смотрела во двор из окна больницы. Когда утром идете на работу и когда вечером уходите. Вы так солидно выглядите в светло-коричневом пальто, и мне казалось, кем же еще вы можете быть, если не доктором. Только не могла понять, в каком отделении работаете.
– Теперь видите.
– Вижу… я вас обидела?
– Нет, почему? Не на что обижаться.
– Вы погрустнели.
– Дане… – пытаюсь рукой разогнать серые облака.
– Не знаю… но теперь я поняла, почему приняла вас за врача. Не из-за одежды.
– Да? Интересно, из-за чего же тогда?
– Вы не похожи на ремесленника. У вас такое, как сказать… интеллигентное лицо.
Она обращается с моим настроением, как буря с флюгером. Я краснею и смущаюсь. В сознании всплывает лицо Коли. А у него интеллигентная внешность? Не задумывался об этом, но мне кажется, он выглядит весьма достойно.
– Ну… а если я скажу, что учусь и только подрабатываю маляром?
– Правда?! Чему вы учитесь? – ее любопытство меня пугает. Какого лешего я заговорил об этом… – А вам не нужно сейчас быть на лекциях?
– Наверное, нужно было бы, но только я еще не… пока учусь самостоятельно. Но планирую поступать в институт…
– Ах, так… учиться нужно обязательно. Я тоже буду учиться медицине.
– Да, это замечательно, – протяжно отвечаю я. Нужно быстро переключиться на другую тему. – Я тут у вас работаю, хотел бы познакомиться, если не возражаете. Как вас зовут?
Она смотрит прямо на меня и не отвечает. И долго будем играть в молчанку? Кажется, вопрос-то самый невинный.
– Ваше имя – это ваша тайна? – пробую еще раз.
– Хорошо, я скажу, только, пожалуйста, не смейтесь, – кажется, ее щеки розовеют. Может, это от весеннего солнца, что ломится прямо в окно? – Меня зовут Суламифь.
– Суламифь. Очень приятно! Имя такое же красивое, как и вы, – вдруг становлюсь на редкость находчивым и разговорчивым, зато девушку просто вгоняю в краску. – Не понимаю, почему кто-то должен над вами смеяться? – силюсь вспомнить, в каком месте Ветхого Завета встречается это имя. – Это же из «Песен Соломона»? Верно?
– Да… а вы?
– Что – я?
– Свое имя не назовете?
– Ах, да, прошу прощения! Матис, меня зовут Матис Биркенс.
Открывается дверь, и в коридор выходит еще одна белая сестричка.
– Лайми, куда ты пропала? Иди же! – увидев меня, коллега Суламифи в полном удивлении высоко вскидывает брови, а губы складывает буквой «О». Выглядит забавно, и я невольно улыбаюсь.
– Сейчас иду! – Суламифь не оборачиваясь откликается и через мгновение шепчет мне. – Она еще там?
– Ага.
– Любопытная. Придется идти.
– Очень рад был познакомиться.
– Да, я тоже рада.
– Даже несмотря на то, что я не врач? – не понимаю, какой бес меня за язык потянул.
– Разве… зачем вы так?
– Простите, как-то по-дурацки выскочило.
– Больше так не делайте, – она натягивает на лицо нарочито строгую гримасу. – Между прочим, мне еще тоже до врача далеко. Ата[20], Матис!
– Ата, Суламифь! Надеюсь, еще увидимся?!
– Как же иначе, мы же в одном месте работаем, – бросив на прощание пронзительный взгляд, она торопливо уходит.
Слова, слетевшие с ее сочных губ, кажется, поднимают меня в воздух, и какое-то время я парю в полном блаженстве. У нее глаза светло-голубые и прозрачные, как пруды Хешбона у ворот Батрабима[21], не удивительно, что ее нарекли Суламифью. Суламифь…
Тут с земли раздается Колин бас.
– У тебя сейчас кисточка засохнет, – он поднимает с пола оброненную кисточку и кладет в банку с краской. – Что ты на меня вылупился? Будто привидение увидел?
– Разве? Я просто задумался, – не говорить же ему, что я только что разговаривал с ангелом.
О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой – круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твое – ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твои – как два козленка, двойни серны; шея твоя – как столп из слоновой кости; глаза твои – озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой – башня Ливанская, обращенная к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями.
Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!
Перемещают население (фрагмент)
Ватиканское официальное издание «Osservatore Romano» сообщает, что Советская Россия перемещает сотни тысяч жителей бывшей Польши в районы Дона, Волги и в Сибирь.
19
Здесь и далее – перевод стихов мой (Ю. К.)
20
В Латвии популярно прощаться словом «Ата» – эквивалент русского «Пока».
21
Цитата из «Песни царя Соломона»: «…глаза твои – озерки Есевонские, что у ворот Батраббима;» второе название Есевона (древний город, упоминаемый в Библии, ныне превращённый в развалины) – Хешбон.