Сквозь божественную ложь

Итогом усилий стало прицельное попадание трёх сигарет разом в волка, отчего лоснящаяся шкура того внезапно воспламенилась. Понять, кто удивился больше, я или зверюга, было нельзя. Однако животное с визгом упало на спину и принялось кататься по земле. Когда пламя потухло, тварь поднялась на дрожащих лапах и, подвывая, заковыляла прочь. На шерсти виднелись отчётливые подпалины.

— Вообще-то, сигареты даже бумагу не подожгут нормально, — заметил я, увидев, как вслед за пострадавшей особью отступила стая. — Выходит, что либо они зачарованные, либо волки уязвимы к огню настолько, что могут вспыхнуть от малейшей искры.

С надеждой поставил на второй вариант. Первый означал, что я курю аналог коктейля Молотова, а лёгкие за это спасибо не скажут.

По правде сказать, не больно-то выправилось положение. Да, волки больше не бросались на ствол, рассчитывая повалить его, однако и уходить не спешили. Сидели под соседними деревьями и пялились на меня жгучими алыми глазами.

Исчезли последние солнечные лучи. Ощутимо похолодало, а разреженный белёсый туман набрался сил. Стал плотнее и поднялся, ещё не вполне скрывая волков, но затрудняя наблюдение за ними. Я переместился на ветку пониже, чтобы не упустить их из виду.

Высыпали звёзды, крупные, холодные и совершенно незнакомые. Они светили так ярко, что пробивались сквозь завесу тумана. А вот луна не впечатляла; против попаданческого канона была одинока и тускла. Висела на небосводе едва различимым пятнышком.

Единственная необычная особенность заключалась в зеленоватом отливе, что, в сущности, пустяк. Такое никак не могло внушить благоговение перед неизведанными краями.

Размышляя над всякой всячиной, я не переставал поглядывать на волков. Их вожак, самый крупный экземпляр с седыми полосами на шкуре и многочисленными шрамами на морде, встрепенулся. Уставился в чащобу за мной и угрожающе заклокотал.

Вскоре рык перешёл в сипение, и главарь развернулся, скрывшись в глубине леса. Стая последовала за ним, напоследок наградив меня наполненными ненавистью взорами.

Я помахал вслед зверюшкам, а сам задумался, с какой стати хищникам убираться от загнанной дичи. Ответ напрашивался страшный: так поступают, если на запах дичи приходит кто-нибудь посильнее.

Накатила новая волна холода — не вечерней прохлады, а пронизывающего озноба. И пришла она со стороны, куда пялился вожак перед отступлением. Я заморгал, стряхивая с ресниц иней. Секундное сомнение, не ловушка ли это, отступило перед призывом шестого чувства драпать куда подальше.

Спрыгнув с верно послужившего дерева, я побежал — не к волкам, а правее.

Ночная пробежка — сущий ад по сравнению с дневной. Я постоянно запинался, налетал на кусты, а однажды чуть не выколол глаз. Налетел на подвернувшийся под ноги корень и едва не напоролся на острый сук.

Но эти неудобства не шли ни в какое сравнению с ощущением нараставшей угрозы. По мозгам ударила паника, я перестал следить за дыханием, и в лёгких заклокотало от недостатка воздуха.

Полоски здоровья и маны в интерфейсе Системы предусмотрено не было. Если напорюсь на монстра, который прогнал стаю демонических волков простым приближением, потерей очков жизни не отделаюсь. О системе возрождения и заикаться не приходилось.

Усилием воли взял себя в руки, сосредоточился на правильном дыхании. Глупо полагать, что испуг спасёт. Надо действовать разумнее.

Но пока не получалось.

Туман загустел настолько, что дальше вытянутой руки ничего было не разглядеть.

На полной скорости вылетел из чащи и врезался в остатки стены. Подходи и бери незадачливого попаданца, пока он чешет разбитый лоб и старается унять головокружение. И тем страннее оказалось то, что неведомый преследователь остановился, — а с ним замерла и волна холода. Выждав с полминуты, она отхлынула.

Чудовище проклятого леса не последовало за мной.

Я же, оклемавшись после поцелуя со стеной, осознал, что забежал в руины старого поселения. Под ноги то и дело подворачивались здоровенные камни, на земле были вычерчены прямоугольники фундаментов. Поблуждав среди развалин, я выбрался на побитую дорогу.

— Лишь бы ходячих мертвецов тут не водилось, — пробормотал я, сунув в рот сигарету.

В фэнтезийных мирах заброшенные селения обожала заселять нежить.

Однако я никого не встретил. Туман рассеялся, и окрестности просматривались хорошо. Дорога вывернула к частично разрушенному постаменту, на котором был выбит полустёртый символ — схематичный глаз, который обвила змея.

Открытие воодушевило. Похоже, я наткнулся на селение, которое должно было стать начальной локацией. Если отыщу храм Милиам, то вызову её и потребую включить для меня магические навыки, а заодно отсыпать опыта в качестве компенсации.

Храм обнаружился неподалёку. Круглое здание с обвалившейся крышей, ступенями, которые заросли травой, и поваленными колоннами у входа кричало о запустении. Площадь была усеяна скелетами в ржавых доспехах и лохмотьях. Я осторожно попинал пару костей, но псевдожизни в них не водилось.

Трупы не обшаривал. Время их не пощадило, ничего полезного всё равно не найти.

На подходах к храму скелетов стало значительно больше. Они похрустывали под ногами, когда я случайно на них наступал.

Двери храма были выбиты. Чернело неровное пятно пролома. От него тянулся длинный язык пыли и песка, нанесённый за долгие годы сквозняком.

Искристое сияние звёзд заглядывало в здание через дыру в крыше. По спине побежали мурашки. Их вызвал не страх, но предвкушение — оно накатило, едва я представил, сколько секретов скрывало это место.

Я не выбрал бы вторую жизнь в фэнтезийном мире, если бы меня не притягивали подобные приключения.

Слабо пахло плесенью и запустением.

По главному залу были разбросаны останки людей. Когда-то здесь гремел бой, проливалась кровь во имя позабытых девизов, воины убивали и умирали — сейчас же в храме стояла тишина. Плотная, почти удушающая.

К одной из внутренних колонн была пришпилена мечом статуя девушки. На лице изваяния сквозила мука, а камень за прошедшие годы не истёрся — виднелись мельчайшие детали во внешности, крошечные складки одежды. Я невольно сглотнул, ожидая, что статуя вот-вот повернёт голову и вперится в меня грозным взором. Но — пронесло.

Мертвец остался мертвецом.

А в том, что бедняга погибла и обратилась в камень, защищая храм или атакуя его, я не сомневался.

Я поднапрягся и выдернул из каменного нутра клинок. Волнообразное лезвие засверкало в звёздном свете. Над кромкой плясала причудливая вязь рун, и несмотря на познания в языках Эксдилики, я не сумел расшифровать их. Они словно извивались на стали, и смысл, заключённый в них, ускользал, как его ни лови.

Рукоять легла в ладонь как влитая. Я на пробу взмахнул мечом — загудел рассекаемый воздух.

Далеко не простой клинок. Жаль, что ножен поблизости не нашлось.

Находка приподняла настроение. Я подошёл к алтарю в центре зала, у которого в былые времена высилась статуя. От неё сохранились лишь обломки ног да расколотая голова, валявшаяся неподалёку. И всё-таки я был уверен, что это именно Милиам. Её символ не даст соврать.

— Милиам, — позвал я негромко. Тщетно подождал ответа. И вновь, уже в полный голос:

— Милиам!

Крик разорвал вековое молчание, царившее в храме.

— Эмилиа, — прошептал я. На языке растеклась полынная горечь поражения.

Позади затрещал ломаемый камень, осыпался тихим крошевом. Я сглотнул набежавшую слюну и повернулся на звук.

Меня встретил жесткий взгляд пронзительно-янтарных глаз. Девушка, из живота которой я достал меч, стряхнула с себя последние куски каменной оболочки и шагнула вперёд.

А я вспомнил частую практику в играх: ловушки, которую срабатывали, когда игрок забирал охраняемый ими предмет.

Глава 4

Мы разглядывали друг друга, омытые звёздным светом. Он сиял в длинных золотых волосах девушки, впитывался янтарём её глаз — чуть раскосых, с пушистыми светлыми ресницами и тонкими линиями бровей.