Страница 7 из 11
Вобрав больше воздуха в грудь, я поднялась по лестнице и вошла в распахнутые лакеем двери.
Как и обычно, отец ожидал меня в своём кабинете, смежным с семейной библиотекой. Он сидел в кресле с распахнутой свежей газетой и даже не пошевелился, когда я вошла. Зато мама, Мериан Рокснар, что тоже ждала моего появления, встрепенулась, торопливо поднялась.
– Вишен, дорогая, – шагает в мою сторону.
– Ты уверена, что дорогая? – строго обрывает её Эрол и бросает на меня сердитый взгляд.
Я сглатываю сухость во рту.
– Папа…
Эрон медленно складывает газету и так же медленно поднимается со своего места, проходит ко мне, но останавливается чуть поодаль, сохраняя дистанцию. Я догадываюсь, почему так делал, в случае порыва не поднять руку, что бывало у него.
Я смотрю прямо на его седину и серые глаза, его черты. Всегда удивлялась, почему я похожа больше на него, чем на маму, характеры у нас точно разные.
– Как это понимать?
– Что именно, папа?
– Не притворяйся бедной овечкой и не делай из меня дурака! – рявкает он так громко, что мы с мамой вздрагиваем, она бросает на меня жалобный взгляд. – Ты вчера посещала Лидлер, наплевав на правила. У тебя траур, ты должна ещё два месяца сидеть дома и никуда не показываться! Совсем стыд потеряла, ты нанесла сильное оскорбление госпоже Арнэт Лонрэйт!
Ах, вот оно что?! Хмм, я и не подумала даже, что она пожалуется на меня отцу, а следовало бы.
– Если я должна соблюдать, то почему… – смотрю в пылающие яростью глаза отца, который сжимает челюсти и явно был готов сорваться, но меня это не останавливает, меня вообще редко когда это останавливало, и я не собираюсь поступать иначе, я и так пожертвовала собой ради нашей семьи, дав согласие на брак с человеком, которого не люблю. – Почему она посещает столь злачные места, пренебрегая трауром?!
Тишина, что повисла в воздухе, зазвенела в ушах.
– Вишен… – охнула мама, понимая, что мне конец.
Челюсти Эрона сжались до скрежета зубов, как и кулаки. Ну что он мне сделает, ударит? Пусть бьёт – переживу, зато внутри я не буду себя корить, что вновь промолчала, когда мне причиняют боль.
– Вот! – рявкает отец и тычет в меня пальцем, ругаясь на маму. – Посмотри, кого мы воспитали!
Я выдыхаю, ресницы вздрагивают, а внутри делается так гадко, что хочется убежать. Уж лучше бы ударил, чем вот так.
– Да, папа, я действительно никчемная дочь! Если ты хотел сказать это, то я тебя поняла, а сейчас извини, мне пора, – выдыхаю я, надрывно дыша, чувствуя, как подступают горячие слёзы. Так неожиданно. Не хочу, чтобы их кто-то видел. Но мне вдруг сделалось так больно обидно, что не могу сдержаться.
– А ну стой! – рычит отец.
– Вишен! – зовет мама.
Вылетаю из кабинета и бегу. По пути я сталкиваюсь с сестрой.
– Ты здесь? Что случилось? – пытается задержать.
– Потом, Иллин, – отвечаю я и продолжаю путь, приподняв подол платья, спешу покинуть усадьбу.
Не хочу больше оставаться в этом доме ни на секунду.
– Ты должна извиниться перед госпожой Лонрэйт, и немедленно! – кричит отец мне вслед. – Слышишь, немедленно, или сюда ты больше ногой не ступишь!
Сажусь в первый свободный экипаж и еду обратно домой. Украдкой смахиваю со щеки слезу.
Нужно было отказаться сразу от визита, а я всё строю из себя примерную дочь. Хватит. Взрослая уже. И могу позволить себе никуда не ехать, если у меня нет желания разговаривать с ним и терпеть командный тон. Только всё усугубило, нужно было дождаться, пока его гнев стихнет.
Плакать и жалеть себя я всё-таки не стала, хоть и очень хотелось. Подумав ещё немного, велела кучеру ехать к Ресторну – пригороду столицы. Одной, конечно, нехорошо, хотя бы Пэкк за компанию можно было взять, но это займёт время, да и экипаж уже повернул в сторону пригорода.
В выборе своём я не ошиблась. Зелёные холмы и свежий ветер расслабили. Жаль, что я не взяла шляпку – репейный пух летел с вершин и путался в волосах, но не беда.
Полдня я гуляла по извилистым тропам, забрела на свою любимую старую мельницу с поросшими диким плющом каменными стенами и домиком с черепичной красной крышей , поднялась по мосту и стояла, долго смотря вдаль.
Осенью солнце всегда немного ниже над холмами и не так печёт, тёплые лучи ласково касаются кожи лица и рук.
Шторм в груди утих, и теперь внутри гладь безбрежного озера. Хорошо. Теперь можно возвращаться и домой. Но только я хочу сойти с моста, как взгляд цепляется за серое пятно на дальнем холме. Теперь, когда тень сошла с этой стороны, я это отчётливо вижу. Будто трава вся высохла, как от беспощадного солнца.
– Добрый день, мисс Лонрэйт, – хозяин мельницы появился незаметно, я так была увлечена мыслями, что не слышала, как он подъехал на своей гнедой.
– Добрый, Вернер, – поздоровалась я с высоким, немного худощавым мужчиной пятидесяти лет.
– Хорошая сегодня погода, и вы прекрасно выглядите.
– Спасибо, – не могла не улыбнуться я. – Скажи, Вернер, а что это там? – указываю в сторону холма.
Мужчина поворачивается, щурит глаза.
– Я только вчера это заметил… Ходят слухи, что издержки погоды, но засухи в этом году не было, – пожимает мужчина плечами.
Желание добраться туда вспыхивает сразу, но слишком далеко, да и вечер приближается.
– Ясно, – отвечаю, оставляя эту затею.
– Если узнаю что-то об этом подробнее, сообщу вам, мисс.
– Благодарю, Вернер.
Мы расходимся. Хозяин мельницы отправляется по своим делам во внутренний двор, а я к экипажу. Пэкк наверняка уже ждёт меня с ужином, и я спешу вернуться в усадьбу.
Было неожиданностью встретить в доме Иллин.
– Где ты была, Вишен? Я целый день тебя жду! – встрепенулась сестра, как только я вхожу в двери.
Её лицо бледное, в глазах беспокойство – она всерьёз волновалась.
– Прости, что пришлось долго ждать. Я просто… гуляла. Сейчас я могу себе это позволить, – напоминаю ей с улыбкой о своем ещё недавнем прошлом с Камроном, с которым не могла себе позволить подобной роскоши.
– Вишен, ты бы хотя бы предупреждала, нельзя же так. Я слышала, как вы ругались, но папа мне ничего не желает говорить, а мама… мама плачет и что-то невнятно говорит. Что произошло?
– Ничего нового, Иллин, – прохожу я к дивану и устало падаю на него, вытягивая из-под подола платья ноги. Как же хорошо. – Папа как всегда думает, что я виновата в его проблемах.
– Вишен… – огорчается Иллин.
– Скоро пройдёт, уже прошло.
Иллин приближается и смотрит на меня с высоты своего роста.
– Пожалуйста, не ругайся с ним так. Мне так плохо на сердце, когда вы ссоритесь. Не могу это слушать, – её глаза полны боли, и, кажется, она действительно может заплакать.
Я вздыхаю, понимая, что не могу ей этого обещать. Всё что угодно, но больше с папой я соглашаться и терпеть его нападки не стану. С меня хватит. Хочется сказать, что я больше не появлюсь у родителей, но не хочу ещё больше огорчать Иллин. В конце концов, она не виновата в том, что Эрол несправедлив ко мне.
– Пойдём ужинать. Если честно, я очень проголодалась, – увиливаю от неприятного разговора, бодро поднимаюсь с дивана, беря расстроенную Иллин под руку, и веду в столовую.
Пока мы моем руки, Пэкк подаёт приготовленное блюдо на стол.
– Ну рассказывай, как прошел вечер в Лидлере? – берусь я за приборы.
Иллин как-то тяжело вздыхает.
– Не так, как ожидала, – признаётся честно. – Господин Рэн Сармант так и не появился во дворце…
Я едва не поперхнулась кусочком хлеба, который надкусила, опускаю взгляд в свою чашку с ароматным рассольником. Теперь-то я знаю его имя. Рэн Сармант… Как же хочется сказать сестре, что кроме своего пса его больше никто не интересует. Но воздерживаюсь.
– Может, – начинаю я осторожно, чтобы не слишком быть категоричной, – … может, тебе стоит посмотреть на кого-нибудь другого? – предлагаю я, зачерпывая горячий бульон ложкой.
– Что ты имеешь в виду?
– Есть и другие мужчины, – произношу и искоса поглядываю на сестру, обжигая губы.