Ганзейские сказы

– Как нам благодарить вас за то, что вы сделали для нас, друг мой Теодор? – со слезами на глазах спросил Майер, сжимая руку Герштейна.

– Не стоит, любезный Иероним, – ответил тот. – Долг платежом красен! Теперь же прощайте, и да хранит вас небо, где бы вы ни были!

Когда карета скрылась из виду, из трактира начали выходить слегка подгулявшие корабельщики. Среди них был Гегель. Они остановились, замерли, увидев своих господ целыми и невредимыми, а затем стали кричать «ура» и возносить хвалы всем святым за такой исход. Гегель, конечно, повинился хозяину, рассказал, что Матиа был лазутчиком итальянцев, и умолял простить его, глупого старика.

– Памятуя о том, как ты спас всех нас от грабежа, – сказал Майер, – я прощаю тебя, старина. Служи же мне, как ты служил до сих пор, и я тебя не забуду.

Но тут же среди корабельщиков раздались крики удивления. На пристань въехали верхом множество судейских. Одним из них был Руперт Эриксон. Он спешился и подошел к Майеру.

– Мы ехали по вашим следам, сударь, – сказал он. – Вы пытались ускользнуть, но за кем стоит закон, тот и прав. С вами разберётся сам Великий Магистр. Эй вы, дайте лошадей беглецам!

Якоб обмер. Только что он в мыслях обнимал свою Маргариту на родине, а теперь им опять грозит заключение! Но Майер и бровью не повел.

– Постойте, господин Эриксон! – сказал он. – Дайте нам конфискованный янтарь, и я избавлю вас от повторной необходимости судить нас.

Эриксон хмыкнул, переглянулся со своими помощниками, а затем исполнил просьбу купца. Тот взял мешочек, зашел по колено в воду, размахнулся и бросил его как можно дальше в море.

– Вот и все, господа чиновники! – обернулся он к пораженным Эриксону и остальным. – Нет улик – нет суда. Знайте, что вина не на нас, но на предателях-наемниках! Прощайте и не поминайте нас лихом. Якоб! Друзья! Пора в путь! Флаги родины ждут нас!

Эпилог

Корабль «Рысь» благополучно вернулся по волнам Балтийского моря в родной Кёнигсберг. Родные и друзья встречали их со слезами радости, а бургомистр закатил пир по случаю их возвращения. Якоб и Маргарита обвенчались в первый день лета в церкви святого Себастьяна. Сколько было съедено на их свадьбе свиных колбас и выпито вина, никто не сумел подсчитать. Майер купил им дом, и со временем Якоб очень преуспел в торговле и разбогател.

Судьба предателя Матиа неизвестна. Говорят, его привезли в Венецию больным чахоткой, и лекари залечили его до смерти.

Через некоторое время в далеком Пскове поражённый повар посадника Шигоны обнаружил внутри двух пойманных в Балтийском море рыб сверкающие кусочки небывалого красного янтаря. Посадник немедленно решил отправить их в Москву государю Василию Иоанновичу, а сам велел отслужить молебен по случаю такого чуда. И такого колокольного звона Псков давно не слыхал. Говорят, вороны, вздумавшие посидеть на колокольне, тут же в испуге улетали, как будто в них выпалили из пушек.

Сказ о печати магистра

(повесть – путешествие)

Часть I

Над Кенигсбергом опустилась дождливая осенняя ночь. Большинство жителей города уже спали или только готовились потушить свечи. На мокрых улицах не было видно не только людей, но и приблудных собак. Даже ночной сторож, накинув свой кожаный плащ, спрятался под одной из арок. Среди ряда домов с закрытыми ставнями выделялся один, в котором еще горел огонек. Это был дом молодого кенигсбергского бюргера Якоба Вагнера, торговца сукном.

Хозяин дома сидел в прихожей перед дверью и курил трубку. Его пальцы нервно постукивали по ручке кресла. Из-за плотно закрытой двери доносились стоны его жены. Якоб кусал губы. Повивальная бабка пришла лишь полчаса назад, но ему казалось, будто он уже целую вечность сидит и слушает однообразный стук дождя по кровле. Еще чуть-чуть – и он задремлет прямо в кресле.

Внезапно всю эту монотонную музыку нарушил громогласный крик младенца. Якоб так и подскочил с места, едва не ударившись головой о деревянную балку. Дверь открылась, вошла служанка Терезхен.

– Поздравляю, сударь, – радостно сказала она. – У вас мальчик!

Якоб ринулся вслед за ней в комнату. На кровати лежала фрау Вагнер, бледная, замученная, но со светлой улыбкой на лице. На груди у нее лежал младенец. Терезхен взяла его и протянула Якобу. Счастливый отец поднял мальчугана вверх, тот смешно задрыгал ножками.

– Надо сказать твоему дядюшке Иерониму, – подала голос с постели Маргарита, – что мы приглашаем его в крестные к нашему мальчику.

– Что ж, я совсем не против, дорогая, – ответил муж. – Ведь это ему мы с тобой обязаны достатком, он научил меня правильно вести дела, и нашего сынка сделает человеком. Да, малыш? – он шутливо коснулся кончика носа ребенка.

И вот через неделю, 1 октября 1529 года, младенца покрестили в церкви святой Катрины именем Густав. Фрау Марта, мать Маргариты, положила в пеленки внука четыре серебряных талера, а крестный, Иероним Майер – целых семь. На праздник позвали всех соседей – Якоб не пожалел ни окороков, ни рыбы, ни вина для угощения. И надо же такому случиться, что в этот же самый день в далекой Московии у жены сокольничего Настасьи родилась дочка – маленький ангел с такими же, как у матери, голубыми, словно незабудки, глазами. И конечно, пиршество закатили не хуже, чем у немцев. Не меньше было гусей, куропаток и прочих деликатесов.

Теперь же, дорогие читатели, позвольте перелистнуть несколько страниц жизни новорожденного Густава Вагнера и обратиться к основному событию, которое случилось через шестнадцать с половиной лет.

– Густав! Где ты шлялся, повеса! Небось опять сидел в кабаке да угощал своих приятелей в долг? Должен же ты наконец понять, что деньги не с облаков сыплются! Отец скоро перестанет оплачивать твои долги, что тогда будешь делать?

Молодой человек, вздохнув, опустив голову. Мать распекает его не впервые, но что делать, когда его так и тянет к школьным друзьям, Петеру, Томасу и Альфреду? Ведь скоро они все займут места в лавках отцов, тогда будет уже не до веселых застольных бесед и вечеринок с девицами. А как было хорошо в обществе Амалии, дочери старшины цеха мясников, или Марианны, дочери кузнеца, или Розалин, дочери трактирщика! Одна поет, как соловей, другая вышивает шелковыми нитками невероятные узоры, третья готовит превосходное пиво… Если бы можно было взять от каждой по чуть-чуть – и готов идеал верной спутницы, который видишь только во сне…

– Опять задумался. Ну что ты будешь с ним делать? – фрау Вагнер, по-видимому, слегка остыла. Все же она не могла долго сердиться на сына. – Пойди-ка лучше принеси воды.

В дверь вошел господин Вагнер. Так как по календарю была ранняя весна, на его плечи был наброшен кожаный плащ с меховой подкладкой.

– Ну, жена, – обратился он к Маргарите, – проверь, достаточно ли в кладовой припасов. Нынче у нас будет гость, так что надо приготовить что-нибудь необыкновенное.

– Какой еще гость? – удивленно посмотрела на него жена.

– Да ведь я сегодня ездил в Кнайпхоф по делам и встретил своего старого друга

Цорна, посла. Ну, помнишь его? Он вернулся из Польши еще перед Рождеством.

– Подожди-подожди! Не тот ли Цорн, что имеет собственный корабль «Тритон»?

– Он самый! Так вот, я пригласил его к нам на ужин.

– Боже мой! Тереза, достань из кладовой гуся! Да надо будет еще послать к соседу Заммелю за бутылкой бургундского! – засуетилась госпожа Вагнер. И к вечеру гусь был запечен, стол накрыт, бутылки поставлены.