Ганзейские сказы

На это возразить было нечего, и под ледяными взглядами чиновников и совершенно раздавленный Майер, и его племянник были препровождены на берег. Вся команда чуть ли не со слезами на глазах провожала своего господина. Особенно терзался Петер ван Гегель.

– Ах я старый болван! Ах я пустой чугунный горшок! – твердил он, ломая руки. – Почему я не предупредил хозяина об этом дьявольском подлоге! Теперь из-за меня его упекут за решётку! Ах, что я наделал!

Майер в жизни не испытывал такого стыда. Подумайте – его, знатного ганзейского купца, ведут под конвоем по улице, как какого-нибудь каторжника под любопытными взглядами зевак… Какое унижение для честного бюргера! Якоб молча сжимал кулаки, глядя прямо в землю. Он хотел, чтобы это было сном, но происходящее с ними было ужасающей явью.

Арестованных довели до ратуши, где обычно проводились заседания суда. Там к ним приставили двух стражников, которые проводили пленников в нижний этаж. Там располагались камеры, где им предстояло провести ночь, может быть, даже не одну. Затем стражники, препоручив заботу об арестованных тюремщику, удалились.

– Дядя, как это вышло? – спросил Якоб.

– Боюсь, сынок, я не знаю этому объяснения. У меня, правда, появилась одна догадка… но нет! Этого не может быть!

– Какая догадка?

– У меня есть мысль, что среди моих людей завелся изменник.

– Изменник?

– Да, лазутчик, нанятый этими мерзкими католиками! Именно он и подложил в мой товар мешочек с запретным камнем.

– Но кто это мог быть, дядя?

– В самом деле, кто?.. Это не старина Гегель, нет! Я знаю его восемь лет и доверяю ему, как своему родному брату. Да и он готов пойти за меня в огонь и воду. Томас Нойманн? Рудольф Митце? Они совсем зелёные парни, кто знает, что у них на уме… Может быть, это Фабиан Краузе? Он всегда казался мне каким-то скрытным и нелюдимым…

– А если это… – Якоб помедлил, – если это сделал ваш венгерский пленник?

– Матиа? С чего ты взял?

– Он венгр, а Венгрия находится довольно близко от Венеции, следовательно, есть все основания предполагать, что он входил в сношения с дожем Венеции и воспользовался случаем получить вознаграждение. Правильно я рассуждаю, дядюшка?

– Да, Якоб, твои суждения весьма основательны, однако все же не стоит торопиться с выводами. Кто знает, как все обернется на самом деле…

Скоро пришел тюремщик и принес еду заключенным.

– Ваше дело передано в суд, – сообщил он. – Будут разбирать, а если так ни к чему и не придут, то сообщат самому господину Великому Магистру, – при этом его глаза благоговейно засветились. – Уж он-то враз рассудит, кто прав, а кто нет!

– А скоро суд придет к решению? – с нетерпением спросил купец.

– Об этом я ничего не знаю, – ответил тюремщик. – Может, три дня, может, неделю, это уж как господам судьям будет нужно. А пока что ваше дело – сидеть тихо и ждать!

– Неделю! – воскликнул Майер. – Боже мой! Нас ждут в Кёнигсберге, моя команда не находит себе места, а мы должны томиться здесь, словно грабители…

Тюремщик ушел. Спустилась ночь. Майер, утомленный физически и душевно, уснул на скамье. Якобу же было не до сна. Он сидел у низенького окошка, глядя в дымчато-свинцовое беззвездное небо и думал о своей возлюбленной. Думая о ней, он впал в какое-то полузабытье, но внезапно его грезы были прерваны стуком в дверь. Так мог стучать только тюремщик.

– Войдите! – очнувшись, сказал Якоб.

Вошел тюремщик. С ним был странный незнакомец, одетый как чиновник, но шляпа и башмаки, в отличие от судейских, у него были белые. Ему, казалось, было лет тридцать. Лицо его украшала небольшая бородка, а глаза смотрели с некоторым лукавством. Майер тут же проснулся.

– Ваш старый приятель, – сказал тюремщик, – желает вас навестить. Даю десять минут, не больше.

Он ушел. Якоб пристально вглядывался в лицо вошедшего. Он вопросительно посмотрел на дядю, но тот был удивлен не меньше.

– Кто вы, сударь? – спросил Майер. – Мне кажется, будто я вас где–то видел…

– Вы хорошо знаете меня, уважаемый, – ответил гость, сняв шляпу, под которой были светлые кудри. – Помните ли вы того бедного переплетчика, которого вы пять лет тому назад спасли от долгового рабства?

– Боже мой! Я узнал вас! – вскричал Майер. – Вы – Теодор Герштейн! – И они обнялись, как старые друзья.

– А кто этот юноша? – спросил Герштейн.

– Якоб, сын моей кузины. Я в первый раз взял его с собой постигать купеческую науку. Якоб, познакомься, мой товарищ – господин Герштейн.

– Рад познакомиться, – переплетчик пожал руку Якобу. – Вашему дяде я обязан своим спасением. Он заезжал в Ливонию пять лет назад. Господин Великий Магистр заказал мне переплет для Библии, но случился пожар, и моя мастерская сгорела. Не миновать бы мне кабалы, но, к счастью, господин Майер вступился за меня перед властями и заплатил им из своего кошелька. А вскоре я выстроил себе новую мастерскую, купил новых материалов и, наконец, закончил свою работу. Но почему вы здесь? Я увидел, как вас ведут по улице эти приставы, и догадался, что с вами случилась беда.

Майер рассказал ему всё.

– Да, дела ваши плохи, – заметил Герштейн. – Мне уже многое известно о делах этих негодяев. Вы не первые, кто стал их жертвой. Мой отец, ходивший на корабле по делам службы в Италию, рассказывал мне, что там развернулась целая шайка контрабандистов, сбывающих алый янтарь через своих лазутчиков. Главный среди них – некий барон Санторини. Его не раз пытались поймать, но всю эту банду невозможно уничтожить. Послушайте, раз я ваш должник, то помогу вам выбраться отсюда!

– Теодор, друг мой! – вскричал Майер.

– Тсс! Слушайте меня внимательно. Для начала надо избавиться от тюремщика… Что вы сказали, господин Майер? У вас отняли все деньги приставы? Ничего, наверняка при вас осталось ещё что-то ценное.

Якоб со вздохом посмотрел на кольцо с лиловым гранатом, и его сердце забилось. Вот когда подарок его русской благодетельницы сослужит ему службу!

– Стражу, – продолжал нежданный спаситель, – я беру на себя. В полночь возле ратуши будет ждать повозка, которая отвезет вас в гавань. Только не мешкайте, а свое дело я знаю!

– Само небо послало вас, дорогой господин Герштейн! – Якоб поклонился ему до земли.

– Свидание окончено! – раздался окрик тюремщика.

– До встречи, друзья! – попрощался Теодор, протянув руку Майеру и Якобу.

В назначенный час Якоб выглянул в окно. Он увидел, как стражники на улице жадно тянут винцо из кружек, и решил, что их час настал. Он подозвал тюремщика и объяснил ему всё. Кольцо успешно сыграло свою роль, и обожающий редкие камни тюремщик, спрятав его в кошель, согласился провести их тайным ходом, предварительно велев надеть плащи с капюшонами.

– Бежим, дядя! – шепнул Якоб.

Они выбрались с западной стороны ратуши, где стояла карета о двух лошадях, завешенная черной тканью. На козлах сидел возница в черном. В этот момент в верхнем окне зажегся свет, выглянул человек в судейской мантии и крикнул: «Измена!», а затем скрылся. Якоб увидел, что с восточной стороны, где лежали без чувств два стражника, бежит к ним Теодор Герштейн.

– Что же вы встали? В карету живо! – бросил он.

Они сели в карету, и возница, щёлкая хлыстом, погнал лошадей.

– Как вы вовремя подоспели! – сказал Майер. – Но что же вы сделали с охраной?

– А, пустяки! – усмехнулся переплетчик. – Одолжил у своего шурина-врача порошок белладонны, смешал его с табаком и предложил им понюхать. Этот народец падок на табак и выпивку. Они до того нанюхались, что потеряли сознание.

Карета вскоре примчалась к морскому заливу, где стоял трактир. Кучер остановился. Майер и Якоб вышли из кареты.