Страница 12 из 19
Я положила письма на комод. Рядом с другими, сложенными ровными столбиками. Сбросила обувь и неспешно прошлась по комнатам. Здесь слишком долго никто не жил. Стал появляться запах запустенья.
Я делала уборку в квартире два-три раза в месяц, потому пыли на наблюдалось. Но запах. Покинутые жилища пахнут как-то иначе. Или мне только кажется.
Уже совсем весеннее солнце заглянуло в окно. Я зажмурилась и подставила ему лицо. Из-за особенностей архитектуры и истории развития города в Петроградском районе было не так много домов, квартиры в которых заливало бы светом. Дом родителей был редким исключением. Построенный в конце девятнадцатого века в стиле модерн он каким-то чудом не пострадал во время блокады и избежал калечащей реставрации. Квартира была двухсторонней. Часть окон выходила на улицу, часть – в сквер.
В сквере дома, куда выходили окна гостиной и кухни, еще с довоенных времен рос буйным цветом жасмин, за которым лучше, чем за внуками, следили старушки-соседки. Дворники-азиаты все пытались его то подстричь, то выкорчевать, но разбегались в страхе от защитниц двора.
С улицы был виден собор. Звон его колоколов неизменно наполнял радостным перезвоном соседние дома. Когда-то мы хотели в нем венчаться. Но все откладывали. А потом это потеряло всякий смысл. Оно и к лучшему – церковь разводы не жалует. Мне же и судебной тяжбы длинною в год с головой было. Год жизни за свободу. Слишком дорогая цена.
Я распахнула окна. Весенняя свежесть ворвалась в квартиру. И мне вдруг стало очень спокойно. Давно забытое, потерянное чувство.
К концу недели я уверилась, что вполне смогу прожить без Влада. Он не звонил ни разу. Я могла похвастаться тем же. Впрочем, было бы чем гордиться.
На второй день после возвращения в отчий дом я заприметила джип Димы на своей улице. После я видела его еще несколько раз. Сам факт его присутствия раздражал. Но я успокаивала себя тем, что рано или поздно Владу надоест. И он либо уйдет из моей жизни, прихватив шофера, либо сдастся. У которого варианта больше шансов, я старалась не думать.
Анжела пыталась приобщить меня к светской жизни. Мое стремление к одиночеству казалось ей несусветной глупостью. Я не спорила и не пыталась что-либо доказать. Жила как есть, игнорируя все ее попытки.
Не имея особых дел, я часами бродила по городу. Благо, что дни стояли сухие и длинным прогулкам не мешали. Но сегодняшний день я решила провести с большей пользой. Облачилась в старые джинсы и толстовку, затянула волосы в тугую косу и принялась мыть окна. За этим занятием меня и застал визитер Влада.
Открыв дверь, я обнаружила за порогом Диму. Прислонившись плечом к косяку, сказала:
– Извини, дорогой, комнаты в наем не сдаю.
– Влад приглашает тебя на обед, – не моргнув глазом, сказал Рыжий.
– Уверена, вы сумеете составить друг другу компанию. А я пас. Берегу фигуру к лету.
Далее по сценарию следовала захлопнутая перед носом Димы дверь. Но привести задуманное в исполнение не удалось – помешал чужой ботинок.
– О, вот и барин пожаловал, – с дурниной пропела я. Влада передернуло.
Отодвинув меня в сторону, он вошел в квартиру. Бывать здесь раньше Миронову не приходилось. Оттого хоть и смотрел хмуро, но с любопытством.
Я вернулась в гостиную. Выключила музыку. Настроение для сценических па было самое неподходящее. Сложив руки на груди, я спросила:
– Зачем пожаловали, ваша светлость?
– Прекрати, – поморщился он. Кивнул на распахнутое окно. – Тебе больше заняться нечем?
– Провожу время с пользой.
– Я тебе недостаточно денег даю?
– Надо еще где-то окна помыть? – поинтересовалась я. – Или как-то иначе заработать предлагаешь?
Сверкнув глазами, Влад отвернулся. Прошелся по комнате, разглядывая предметы. Надо признать, он держался молодцом. Пока ничего не крушил даже. Хотя руки чесались – это очевидно.
Сев на подоконник, я свесила ноги. Наблюдала за ним без всякого интереса и ждала. Наконец, он пробубнил:
– Ты не звонила.
– Ага.
– Я переживал.
– Телефон работает в обе стороны.
– Я очень зол на тебя.
– Да? Почему? Я вроде бы никого за тобой следить не посылала.
– Это для твоей безопасности, – отрезал он.
– А я проблем не боюсь.
– Это я уже понял, – усмехнулся он и перешел к сути. – Мне не нравится, что твой бывший вертится вокруг тебя.
– Мне тоже. Придется это пережить.
– Я думаю иначе.
Отставив шутки в сторону, я посмотрела в его глаза и сказала уверенно:
– Влад, мне нет дела до выходок Антона. И жаль, что ты тревожишься об этом. Но если с ним что-то случится, меня ты больше не увидишь.
– И еще смеешь говорить, что он тебе безразличен! – вспыхнул Миронов.
– Этого я не говорила, – напомнила я. – Но это вовсе не значит, что я собираюсь к нему возвращаться. И потом, тебе ли меня учить? Ты сам даже не разведен.
– Это юридическая формальность, – отмахнулся он. – Я свою жену уже несколько лет не видел.
– Что не делает тебя свободным человеком.
– Тебе бы хотелось обратного?
– Этого я тоже не говорила. Меня вполне устраивают наши отношения.
– Иногда ты просто безбожно злишь меня.
– Здесь мы квиты.
Он вновь очертил круг по комнате. Коридор из гостиной просматривался отлично. На глаза Владу попались пачки писем, сложенные на комоде. Словно гончая взявшая след, он ринулся к ним. Я села поудобнее, прислонилась спиной к распахнутой створке окна. Быть беде.
Зашуршала бумага. Что он делает, я не видела. Но догадаться труда не составило. Пару минут спустя он влетел в комнату с грозным рыком:
– Что это за хрень?!
– Письма, – равнодушно пожала плечами я.
Чеканя шаг, он принялся ходить по комнате, читая письма Тоши. Антона. Закончив одно, бросал на пол и начинал другое. Некоторые фразы с яростью произносил вслух:
– «Любимая моя Ева» … «Я не живу без тебя. Все стало безразлично. Тускло. Жизнь ничего не стоит»… «Знаешь, я помню каждую твою улыбку, родинку»… «Твои вещи так и лежат на своих местах. А я все жду…»… «Мне часто снится то лето, помнишь?»…
– Прекрати.
Влад остановился. Посмотрел на меня странным взглядом. И спросил тихо и оттого особенно страшно:
– Как давно это продолжается?
– Давно.
– И ты скрывала это от меня?!
– Невозможно скрыть, то, что не имеет ровно никакого значения.
– Не ври! Ты хранишь их! Все эти годы он шлет тебе письма, а ты хранишь их. Что за бред?! Он веком не ошибся?!
– Вряд ли. Скорее украл чужую идею. Никакой оригинальности. Ни в чем.
Влад тщательнейшим образом изложил мне свое мнение о бывшем супруге, обо мне и проблеме в целом. Он не кричал. Его голос больше походил на грозный тигриный рык. Я не пыталась прервать тираду. Зато успела изрядно замерзнуть. На улице всего плюс шесть, а я в легкой толстовке. Но ни единой попытки сдвинуться с места не сделала. Смотрела в окно и ждала, когда все это закончится.
– Говоришь, это неважно. Почему тогда ты не выбросила эти письма? Хранишь их нераспечатанными, но не выбрасываешь.
– Не знаю, – призналась я. – Да и какой в этом смысл? Мужчину, который сделал меня женщиной, я все равно позабыть не смогу. И неважно пишет он мне письма или нет.
Влад с размахом ударил кулаком в стену. Делать этого не стоило. Стены в здании толстые, при царе возводили. Кость сломать ничего не стоит. А это больно. Я точно знаю.
Он спросил хрипло:
– Почему же ты всегда была против моего присутствия здесь?
– В этом тоже нет никакого смысла. Родители здесь не живут. Я тоже. Цветы и то соседям розданы. Или ты желаешь мыть окна вместе со мной?
– Жалкая отговорка.
– Возможно, ты прав, – согласилась я. – Хочешь правду? Пожалуйста. Я не приглашала тебя, потому что таким, как ты, здесь не место. И таким, как я, теперь тоже.
Влад остолбенел. Я вновь отвернулась, посмотрела во двор. Казалось, вся вселенская тяжесть обрушилась на меня. Я чувствовала себя погребенной заживо.