Страница 5 из 100
Будучи страстно верующим протестантом, Джозеф воспитывал своих детей в почитании Бога и следовании религиозным догматам и ритуалам. Его сын Джозеф Хитлия, окончив Йельский колледж, который позже стал одним из наиболее авторитетных американских университетов, получил сан священника и служил в пресвитерианских церквях в Филадельфии. В свою очередь сын священника Джон Уэлш вначале избрал медицинскую профессию и окончил соответствующее отделение Йельского колледжа. Но и он предпочёл служить Господу и, не получив необходимых свидетельств медика, а закончив затем вместо этого христианскую школу в Нью-Йорке, отправился в качестве миссионера в Индию. Здесь он в течение пяти лет проповедовал христианство в районе Мадраса. Позже, возвратившись на родину по болезни (он почти потерял голос), Джон Уэлш вёл церковную службу вместе с отцом в Филадельфии, совершил паломничество к Гробу Господню в Палестину, написал нечто вроде христианского учебника для солдат-северян во время Гражданской войны25.
Почувствовав способность создавать богоугодные тексты, Джон Уэлш в следующие годы (с большим перерывом) написал две книги о своих путешествиях, также проникнутые сугубым религиозным духом26. В 1872 году Джон Уэлш Даллес получил звание доктора богословия. В течение многих лет он занимал почётный пост секретаря Американского союза воскресных школ, центр которого находился всё в той же Филадельфии.
Джон Уэлш был дважды женат: его первая супруга Харриет умерла, оставив ему шестерых сыновей и одну дочь, трое из его сыновей стали священниками27. Один из них и оказался отцом героя этой книги.
Аллен Мэйси Даллес отнюдь не собирался воспитывать своих детей в том духе, чтобы они стали политиками, но он терпеливо относился к их общению с Джоном Фостером и его окружением, которые оказывали на них решающее влияние. В то же время и отцовское воздействие было немаловажным. Дети воспитывались в религиозном духе, впитывая в себя основы протестантской этики, включавшей не только следование обрядам, но и трудолюбие, верность долгу, как его понимали взрослые, честность в прямом, примитивном смысле этого слова — то есть решительный отказ обманывать своих близких, прежде всего родителей. На обман посторонних к собственной выгоде протестантская этика смотрела терпимее.
Каждое утро начиналось с молитвы. Каждое воскресенье дети посещали церковь, в которой читал проповеди отец. У них всех — двоих сыновей и трёх дочерей — были приготовлены листочки бумаги и карандаши, куда они должны были записывать важнейшие мысли, которые, по их мнению, содержались в отцовских проповедях. По воскресным вечерам семья собиралась за обеденным столом, и каждый из детей должен был объяснить родителям, почему именно данные отцовские мысли или выводы из них они сочли необходимым зафиксировать. Часто после этого читались истории пилигримов и всевозможная другая религиозная литература. Подчас устраивались соревнования, на которых дети на память читали отрывки из Библии, и те, кто делал это лучше, получали отцовскую и материнскую похвалу. Воскресные вечера завершались обычно пением евангельских гимнов.
Впрочем, и отцовское религиозное влияние не обходилось без международных аспектов. В доме нередко гостили возвратившиеся на родину миссионеры, истории которых с огромным вниманием слушали дети. Рассказы об обращении в «истинную веру» сирийцев или китайцев сопровождались интереснейшими наблюдениями жизни и быта разных слоёв населения далёких стран. Младшая сестра Элеонора вспоминала: «Мы не думали об этих людях как о носителях какой-то внешней политики, но мы всё больше понимали условия жизни, бедноту, предрассудки и надежды тех, с кем имели дело миссионеры... Было нечто уникальное в том, что оставило неустранимый след в нас всех — не только глубокую веру в определённые религиозные истины, но также чувство обязанности по отношению друг к другу и к тем далёким людям, которые стремились обрести новый свет и свободу»28.
Но всё же влияние дедушки Фостера было намного более значительным. Когда родители изредка привозили детей в столицу, Джон Фостер иногда брал их с собой на встречи с видными политическими деятелями, задания которых он выполнял. При этом он не только заботился о воспитании и образовании детей: родственные чувства, демонстрируемые публично, создавали впечатление солидности, серьёзности и были полезны Джону Фостеру в деловом отношении.
Так, уже в раннем возрасте Аллен, как и его старший брат и младшая сестра, присутствовали при встречах деда с президентами Бенджамином Гаррисоном, Уильямом Маккинли, Теодором Рузвельтом и другими видными государственными деятелями29. В разговорах они, разумеется, не участвовали, но внимательно прислушивались к каждому слову и невольно приобщались к стилю поведения, лексикону, атмосфере жизни американского высшего общества.
Элеонора как особа женского пола, хотя и весьма юная, была особенно чувствительной к этим нравам, но и её братья впитывали их естественно и глубоко. Элеонора писала: «Женщины со всеми их украшениями и блестками и мужчины с их наградами и орденскими лентами были такими романтичными и бравыми. И действительно, чайные вечера и обеды проводились с чувством большого достоинства и грации, так что современные коктейльные вечеринки по сравнению с ними кажутся очень хаотичными»30.
Уже в ранние годы у Аллена (близкие его называли Алли) выработалась привычка наблюдать за разными людьми, начиная с родителей и заканчивая совершенно посторонними. Когда он научился писать, он стал делать заметки о людях. Когда ему было всего семь лет, дед Фостер взял его с собой на какой-то торжественный обед в Вашингтоне. Алли внимательно прислушивался к каждому слову, а вечером, сидя на кровати, записал свои впечатления в форме некого «рапорта» (правда, неизвестно кому), отметив мнение отдельных участников и своё согласие или несогласие. «Я был очень внимательным слушателем», — констатировал он через много лет31.
Это было время Второй англо-бурской войны 1899—1902 годов — войны двух бурских государств Южной Африки — Республики Трансвааль и Оранжевой республики — против Британской империи, завершившейся победой англичан. Буры были потомками европейских колонистов, выходцев из Нидерландов, которые захватили земли у чёрного населения, превращённого ими в рабов. Писатель Марк Твен, посетивший Южную Африку в конце XIX века, писал, что буры были людьми набожными, невежественными и тупыми. Видимо, так оно и было. Но буры отстаивали независимость своих республик от империалистического стремления британцев их подчинить, и на их стороне было сочувствие большинства американцев, сопоставлявших их борьбу с американской Войной за независимость от Великобритании в XVIII веке. На стороне бурских республик в войне участвовала группа американских военных. Вероятно, кто-то из них привёз за океан песенку, которую распевали солдаты-буры. В ней говорилось:
Песня эта дошла до Уотертауна, и вначале старший брат, а затем и Алли с удовольствием её исполняли перед родственниками и приятелями. Видимо, эта песня, а также рассказы возвратившихся из Южной Африки побудили Алли написать в восьмилетием возрасте своё первое сочинение, посвящённое этой войне. Нелегко перевести на другой язык слова американского ребёнка, решившего дать собственную оценку политике, разумеется, оценку, навеянную суждениями взрослых, но всё же свою. В огромном для своего возраста сочинении, насчитывавшем более двадцати страниц, Алли писал, что «буры хотят мира, а у англичан много золота и потому они повсюду воюют против маленьких стран». Он продолжал: «Для британцев неправильно приходить и захватывать землю, потому что буры пришли раньше и они имеют право на эту землю».