Наследники Дерсу

Болотов подумал: «Какой же это отпуск без рыбалки? Ловить момент надо, пока кета на нерест зашла, а мелкая скатывается вниз по течению в зимовальные ямы. Простоять здесь придётся до первых чисел ноября, шишек в тайге много, и можно заработать на новую мебель в квартиру, а там и зима не за горами. Когда ещё будет такой случай выбраться на рыбалку?» – и согласился.

Выпив чаю с сухарями, Владимир достал из кармана рюкзака коробку с рыбацкой снастью, крупный тройной крючок с припаянным к нему свинцовым грузилом, отлитым в столовой ложке, и привязал к нему морским узлом толстую леску.

– Удилище на берегу из ивы вырублю.

– Вот это крючок так крючок! Прямо-таки браконьерский, – удивился Сергей, взяв в ладонь, чтобы почувствовать вес.

– А он и есть браконьерский. Кета на червя не клюет, она в реке не питается, когда идёт по реке на нерест. А это последний ход.

– Разве бывает… предпоследний?

– Кета, бывает, и три раза в речки заходит, – пояснил главный лесничий, – подошёл косяк из океана к берегу, а первый ход в сентябре начинается и поднимается в верховья рек. В ямках ручьёв да речушек отметала самка икру, самцы молоками облили, какая молодь появилась на свет, какая нет, а тут заходит в эту же речку второй косяк из океана. Хвостами расчистили место под кладку своей икры – отложили, облили, погибли тут же: молодь рыбы питается плотью своих родителей. Не успела молодь силы набраться – на подходе третий косяк. После десятого ноября кеты в речках уже не будет. Та, что погибла, стала кормом для молоди, какая скатится по течению медведям на корм. Они сейчас ловят рыбу с икрой на мелководье, жируют.

– Можно перегородить речку сеткой, – добавил Владимир, – но я к этому не готов.

– А как ловят, если наживку рыба не берёт?

– А так же: за леску с коротким удилищем крючок этот с размаха забрасывают в нерестовую яму, где рыба кишмя кишит, затем резко дёргают леску на себя. Если случайно зацепилась за бок, за хвост, за плавник рыба, её вытаскивают на берег. Вот и вся технология. Остаётся только найти хорошую яму поближе к берегу, и за день можно обеспечить себя рыбой на зиму.

Владимир взял нож, пачку соли, мешок и с рюкзаком ушёл вниз по течению.

Виктор тоже привёз с собой запас удочек на форель. Одну наладил Сергею, другую себе. Они отправились в верховья реки вдоль берега старой заросшей дорогой, зимником, к притокам соседних распадков. Их обступила кедровая тайга с густым подлеском в пойме реки. Лесники свернули с дороги на берег и закинули снасти в небольшую ямку.

Сергей ощутил, как удилище легонько дёрнулось, он подсёк небольшую серебристую форель, она затрепетала в листве. От охватившей рыбака радости и счастливого волнения прибавилось сил и поднялось настроение. Положив удочку, достал нож, сходил к ближайшей молодой иве сделать кукан, срезал тонкий стволик, остругал, оставив один сучок, снял с крючка рыбёшку и одел через жабры на длинный стволик. Виктор тем временем успел поймать трёх рыбёшек. Тёплое ласковое солнце по-осеннему пригревало. Обловив ямку, они вернулись на зимник и пошли по нему вдоль берега реки поискать другую заводь. Впереди показался плёс в мелких перекатах воды, где могла пастись рыба. Они свернули на тропу, ведущую к берегу, но вскоре путь преградил крупный тополь, упавший в воду. Пришлось снова вернуться на дорогу, с краю блестела лужица воды от вытекающего из тайги родника и отражала синь неба.

– Смотри, – наклонился к воде Виктор. Рядом с усохшей травой лесники увидели на мокрой земле чёткий отпечаток копыта изюбря, – семья где-то тут в распадках, на водопой приходили, вот тигр и пасёт её.

– Я же видел лёжку тигриной семьи в первый день, когда мы сюда заехали.

– Времени у нас маловато, и лицензии нет на изюбря, – посетовал Болотов, прикинув, что было бы неплохо за отпуск на орехах заработать да оленятины и рыбы впрок на зиму заготовить. – Винтовка у нас только на случай нападения, для охраны.

– И спрашивается, а какого лешего мы сюда идём?

– А мы сколько тут шишкуем? Ты видел хоть раз зверя?.. Им до нас нет дела. Любой зверь человека за километр обходит и на глаза ему старается не попадаться. Бывают, конечно, встречи, но они случайные, когда ветер тянет по земле от зверя в сторону человека или когда медведь у пасечников норовит улей украсть, а своровать надо безнаказанно. Любой зверь умён, хитёр и осторожен. А человек, если едет на охоту, перехитрить старается, капканы расставляет, петли, ловушки, оружием мощным обзаводится, карабином с оптическим прицелом, а то и автоматом Калашникова, кто к ним доступ имеет. Но это уже не охотники, а убийцы.

За изгибом реки их взору открылся залом – участок от берега до берега, заваленный упавшими друг на друга деревьями во время прошедшего несколько лет назад сильного тайфуна. Рыбаки то и дело выходили на дорогу, снова спускались на плёсы, останавливались на берегу, выуживая рыбёшку за рыбёшкой, облавливали заводи и ямы с водоворотами. Прозрачная до дна искристая вода, играя на камнях, то ускоряла бег, то кружила в заводи, то устремлялась в узкое русло, то растекалась и слабела на перекатах. Любуясь природой и забрасывая удочки, они незаметно дошли до другого таёжного ручья. Виктор остался рыбачить, а Сергей побрёл по берегу выше по течению к другому ручью в распадке за изгибом сопки. В диком незнакомом мире обострилось чувство одиночества, он с осторожностью то и дело оглядывался по сторонам, сознавая, что тигр, медведь или стадо диких кабанов могут напомнить о себе, тишина казалась обманчивой. Тополя, ивы, клёны, переплетаясь кронами, нависли над тропой и берегом реки.

Он вышел к небольшому ручью с глубокой ямкой и заметил, как стайка форели тенью проплыла у дна. Перейдя ручей, подкормил рыбу сухарём и тут же выудил несколько форелей, они переливались в лучах солнца яркими красками. Тайга на склонах соседних вершин Ольгинского перевала впитывала в себя последнее осеннее тепло. Незаметно для себя Сергей успокоился. Удачная рыбалка делала отдых очень приятным.

Неожиданно слух Сергея уловил мягкое потрескивание перепревших сухих веток. Страх, как не видимый ночью дым от костра, как туман, как наваждение, окутал его всего, проникнув внутрь каждой клеточки. Он почувствовал спиной, что кто-то на него смотрит. Сказалась натренированная воля воина и десантника: Сергей медленно осмотрелся по сторонам, но никого не заметил. Тропа, заросшая зимняя дорога, завалы вниз по течению – всё те же места, но чувство страха нарастало.

«Дай-ка я, – подумал Сергей, – костёр разведу от зверя, на всякий случай. Если это зверь за мной наблюдает, отпугну огнём».

Он не спеша собрал вокруг себя хворост, сучья, на берегу ручья развёл костёр, постоял у огня, посидел на камне, смотря на дым, стелющийся в сторону леса, успокоился немного, сложил пойманную рыбу в рюкзак и, отойдя шагов на десять от костра, снова стал забрасывать удочку в ямку.

Однако страх с новой силой попытался сковать тело рыбака. «Что-то всё-таки не то», – стал размышлять Сергей, поддаваясь инстинкту самосохранения. Он как бы со стороны увидел себя совершенно другого. Куда делись покой и чувство блаженства от картины осеннего леса, обласканного тёплыми лучами солнца? Лес стал недружелюбным, от реки повеяло холодом, по телу бегал озноб.

Сергей вдруг увидел, что у костра стоит медведь, бурый взрослый медведь, сильный, красивый, шерсть на нём переливается и лоснится от сытости и жира. Удивление, замешанное на жутком страхе, овладело полностью, он почувствовал, как волосы на голове поднялись дыбом.

«Как он тут оказался? Стоит у костра, где каких-то десять минут назад я разводил костёр и сидел у огня!.. Как он подошёл? Я даже не слышал, чтобы ещё раз где-то ветка хрустнула или крикнула сойка…»

И откуда взялись силы у Сергея! Как был в кирзовых сапогах, он в один короткий миг умудрился запрыгнуть на другой берег ручья, взлетел как птица, с удочкой и рюкзаком за спиной! Он выскочил на дорогу, остановился и, оглянувшись, увидел, как огромный бурый медведь, с блестящей на солнце тёмной шерстью, сделав всего один прыжок от костра, преодолел половину расстояния до Сергея. Медведь хлопнулся передними лапами в ручей – фонтан брызг и …стук когтей о камни! Засияла лёгкая радуга. «Какое зрелище и… клацанье!..» – мелькнуло в сознании.