Наследники Дерсу

– Это с какой стороны посмотреть. Я под дачу участок взял: и баньку поставлю, и пчёл заведу, – заспорил Виктор. – А зимой в сортир бегать по морозу не каждая женщина выдержит, здоровье богатырское иметь надо. И детям с окраины посёлка в детский сад и школу ходить зимой – тоже неудобства: гололёд, снег по пояс, а ветрища тут всякий раз после того, как снег выпадет. Вот Сергей должность получил, и у него от лесхоза квартира будет. Я проект смотрел, любо-дорого: погреб, веранда светлая, дом вагонкой обит и покрашен, садик сам посадит, контора за стенкой, вход с другой стороны, до работы десять метров. И ты, если рядовым лесником возьмут, тоже жильё получишь от государства, правда, на время – пока на должности. Надо разделять интересы собственников и государственные, лесник – это уже государев человек, стоит на страже леса, как и милиционер. А частник – он и есть частник. Ему надо своё подворье, хозяйство, это неплохо, но с государственной точки зрения надо совхозы укреплять. Впрочем, и там рабочему дают государственное жильё. На предприятиях очередь для тех, кому надо улучшать жилищные условия, но там можно простоять и двадцать лет. Ветеранам войны – отдельная: избавился от своего дома, продал или подарил сыну, дочери – получай благоустроенную. На старости лет все удобства под рукой.

– Вот-вот, само государство говорит: сиди на пенсии и ничего не делай, – не унимался Владимир, – государство накормит.

– А что тут плохого? Пенсии хватает на жизнь, человек заработал на спокойную старость. Пока силы есть, на дачах время проводят летом. И пчеловодов-любителей, пенсионеров, у нас только в одном районе человек двести, мёда сдают государству столько же, сколько и пчелосовхоз.

– А пьют сколько горькую?

– Не все же опускаются до такого состояния, чтобы их принудительно лечили, как-то находят, чем себя занять, у нас в почёте здоровый образ жизни. Выпивают, но по праздникам, ветеранов войны чествуют за столом во дворце культуры, всё это достойно, красиво. Наградили памятными медалями, выпили сталинские сто граммов, закусили, концерт самодеятельности послушали. Что в том плохого? Такие вот законы, а за порядком следит райком партии, чтоб всё по-честному было.

Виктор налил ещё водки в гранёные стаканчики.

– Ну, что? – Сергей звонко чокнулся с главным лесничим. – За здоровье коммунистов, которые раздают бесплатно квартиры специалистам!

Захрумтели луком. Тишину нарушила крикнувшая вдали сойка. Все прислушались к звукам тайги, раскрашенной в тёмные краски ночи.

– Сергей прав. Либо тигр бродит неподалёку, либо медведь шастает. Сойка неспроста кричит.

Владимир, сидя у костра, нанизал на струганые палочки хлеб с салом, пожарил на углях, ножом снял в тарелку ароматно пахнущие горячие кусочки, поставил на стол:

– Закусывайте, завтра первый день в тайге будет самым трудным. Потом втянемся.

Выпив, Сергей разгорячился.

– Так вот, и в школе, и в техникуме, и в армии мы на комсомольских собраниях частенько рассуждали, что такое коммунизм. Чтобы его построить, начинать надо с себя самого, жить по моральному Кодексу строителя коммунизма, а учит он всему прекрасному, между прочим, я его назубок помню.

– Мудрёная штука этот ваш Кодекс, – посмеиваясь, вставил Владимир, – как по нему жить начнёшь, так сразу дорога в святые и открыта.

– Допустим, православие тут ни при чём, – поправил Виктор, – хотя, если разобраться, он повторяет то, что прописано в Библии, в Нагорной проповеди Моисея. Мы должны вырастить атеистов, а ценности взяты оттуда общечеловеческие. И, главное, в Кодексе есть ответ на то, как поступать в том или ином случае. Те, кто его принял, порядочными людьми вырастают, между прочим, а это уже не одно поколение после революции.

– Так Кодекс-то в шестидесятых годах принят? – поправил Владимир.

– Революция доказала, что люди не рабы, – Виктор, размышляя, поглядывал на искры костра, улетающие в ночное небо к звёздам, – а это самое главное. И постепенно пришли к необходимости признать общечеловеческие ценности, поправить их, переписать спустя две тысячи лет. Коммунизм – это как новая религия, но коммунист не может сказать так. Это ценности нравственного порядка, признанные во всём мире, но эксплуатируемые каждым строем по-своёму, кто как их понимает. В мире капитала свои представления. А наш экономический строй основан на общенародной собственности.

– За нас никто нам коммунизм не построит и на золотом блюдечке с серебряной каёмочкой не поднесёт! – Сергей обрадовался тому, что нашёлся собеседник. – Нас с детства воспитывали на примерах героизма людей на войне, в труде, в быту. Надо, чтобы каждый человек развивал в себе те способности, которыми наделила его природа, – конструировать модели, рисовать, петь, спортом заниматься, туризмом, например. В лесу можно пчёлами, – Сергей вспомнил увлечение своего земляка Кутелева, – тоже неплохо сад развести, на деревьях прививки делать, новые сорта выводить. Да и лесная селекция – тоже интересная штука, чтобы кедр не в сто лет зацвёл и шишки дал, а в десять.

– Нашему поколению повезло, хорошие учителя в школу пришли: и романтики революции, и профессионалы, и те, кто хлебнул войны, убеждённые люди, – Виктор поддержал Сергея.

– Коммунизм – молодость мира, и его возводить молодым, – с пафосом и иронией в голосе одёрнул мечтателей Владимир, – мы тоже это проходили. Зато сейчас понятно, что не видать нам его, как своих ушей. Ну и что? Я не особо-то и переживаю!.. Люди как жили, так и живут. Растят детей, работают, учатся, делают карьеру.

– Карьеру делают те, кто состоит в партии, – поправил Виктор, – и у каждого свой потолок, выше головы не прыгнешь. Допустим, ты инженер, а в партию таких, как ты, принимают только сорок процентов и шестьдесят рабочих.

– Вот тут-то у вас и зарыта дохлая собака, от которой душок идёт, – Вовка-бич снял с палочки кусочек поджаренного на костре сала, положил его на поджаренный кусочек хлеба, отломил от сочной луковицы и аппетитно захрустел. – Человека по идее принимать надо. Всем народом, а не исключительно членами партии. Уважает народ, доверяет – принять. Оступился – поправили. Навредил умышленно – выгнать из партии и расстрелять, как Сталин делал.

– Это будет похоже на то, как уголовники себе авторитета выбирают, – заёрзал на чурке Болотов. – Народ что для тебя, весь уголовный элемент?.. Весь лесхоз из уголовников? Из кого ж тогда будет состоять коммунистическая партия?

– А ты не передёргивай! Я дело говорю. Я что? Против самой идеи коммунизма? Вступают из-за карьеры, должность повыше получить, продвинуться. Карьеристы принимают в свою обойму друзей, так по веревке в связке друг друга наверх и тянут… Наслушался я, пока в ресторане подрабатывал.

– А по-твоему получается, что у нас анархия, а не общество – народ сам по себе живёт, а партия сама по себе. В партию принимают самых достойных и не обязательно друзей, но за которых поручиться можно. Отбор проводится по жёстким меркам, и, если у коммуниста родители из рабочей среды, а сам получил хорошее образование, это только приветствуется. Я, к примеру, прошёл стажировку в райкоме партии: потолок у меня – должность директора лесхоза. А вот если бы я молодым быстро продвинулся до директора да проявил себя, внедрив какой-нибудь громкий проект, возможно, меня бы заметили, отправили на стажировку в краевой комитет партии, тогда возможен рост до высокой должности начальника управления лесного хозяйства Приморского края. Но об этом можно только мечтать.

– Ну, и кто тебе мешает проявить себя? Водка? Каждый вечер пьёте. Я же вот бросил, правда, с помощью директора, мамы да принудительного лечения. Но я всё равно для себя что-нибудь придумаю и без вашей партии. Коммунизм, он ведь где, по-вашему, начинается? В семье! Вот это для меня и подходит. Сам себе построю.

– И для тебя место в партии найдётся, у нас тоже план имеется по приёму в партию. Вон, наш радист в лесхозе стал начальником пожарно-химической станции, карьеру сделал, потому как подходит на должность секретаря партийной организации, в райком ходит, к собраниям готовится, проекты постановлений пишет в разрезе требований вышестоящих органов, так что рабочие у нас тоже принимают участие в руководстве страной. А там, глядишь, в институт поступишь, ты же учился, лесничим станешь, а там и директором, со временем, конечно.