Наследники Дерсу

Сергей направился за водой к реке и, не доходя до берега, затаился у дерева, заметив, как оляпка ныряет в воду, доставая со дна мелких рачков и чилимов, ручейников. Пробежав по дну, она выныривала, словно маленькая уточка. Она была в несколько раз больше воробья, смолянисто-чёрного цвета. За умение плавать под водой её называют водяной курочкой. Она забавно выскакивала на камешек, отдохнув, снова и снова кидалась в воду и выныривала ниже по течению, чуть ли не у другого берега.

Тут Сергей зацепил о ветку ведром, оно звякнуло, нарушив тишину. Дернув хвостиком, курочка испуганно вспорхнула, полетела вниз по реке.

Резкий, ни с чем не сравнимый крик «крее…е…крее…е» заставил его вздрогнуть. Так кричит кедровка в минуты тревоги или опасности. Сергей почувствовал на себе чей-то взгляд, попытался определить, с какой стороны. Кто бы это мог быть, человек или зверь?..

Зачерпнув ведром воды, Сергей поспешил к палатке, где остался карабин. Так и хотелось крикнуть: «Эй, ты, человек, выходи, что тут делаешь? Шишковать пришёл? Так давай к нашему шалашу!» Размышляя, кто бы это мог быть, он развёл большой костёр, повесил над огнём два котелка. В одном приготовил картофель с тушёнкой из говядины, в другом вскипятил чай, налил себе и стал поджидать друзей. Алюминиевая кружка обжигала пальцы, он подул на кипяток, пахнущий лимонником.

«Это не мог быть человек, – подумал он, пробуя реально оценить обстановку, – если бы это были шишкари, уже бы подошли к биваку. Наверное, это тигрица. Зверь – как привидение. Он может часами лежать где-нибудь на пригорке и наблюдать. Зачем? Почему? Это его тайна, манера поведения жить неспешно, как и подобает царю зверей… Нам, людям, не понять, о чём он сейчас думает и что предпримет… Впрочем, всё это мистика, показалось, наверно, от непривычки оставаться один на один с тайгой, – сделал Сергей вывод. – Но крик кедровки? Ладно, потом подумаем вместе, – решил он, – буду своих поджидать и дело делать: дров наколоть поболее, костёр поддерживать всю ночь придётся, зверь на огонь не пойдёт».

День догорал, густели сумерки, послышались голоса, и вскоре из-за деревьев появились лесники. У костра они высыпали из мешков шишки в одну кучу, остались довольны урожаем.

Виктор достал из рюкзака бутылку водки отметить отпуск, поставил на стол. Владимир занялся костром, тот вспыхнул искрами, добавив тепла возле палатки.

– Мне кажется, кто-то тут есть у реки, у меня такое ощущение, что за нами наблюдают.

– Кажется? Так перекрестись, – посмеялся Владимир.

– И что, по-твоему, зверь не может со стороны за нами наблюдать да подкараулить ночью, когда до ветру в кусты пойдёшь?

– Может.

– Ну, вот.

– Мы его не трогаем, и ему до нас дела нет. Закон тайги. Если только уж совсем старый и очень голодный. Тогда ему терять нечего. Может и тобой закусить. Голод не тётка.

– Да не стращай Серёгу, поработает в лесхозе, поживёт тут, пообвыкнется, – заступился Виктор. – Тигр очень интересный зверь. Умный. За сотню лет, что русские обживают Приморье, он признал человека хозяином тайги. Всех людоедов давно выбили, так что мы на равных. Но у нас есть ещё и оружие, – главный лесничий поправил шапочку на голове и кивнул в сторону палатки, где под спальным мешком лежал пятизарядный карабин, – он знает запах металла и пороха и держаться будет от нас в стороне. Он уйдёт туда, где стадо кабанов пасётся. Мы тут всех зверей распугали: и свиньи, и изюбри, и козы от нас уже подальше отошли, если паслись в этих распадках. Владимир прав, тигр сам не нападёт, если ты его не спровоцируешь.

– Ещё чего! Нужно мне с ним тягаться, – Сергей расставил на столе чашки, пошёл к костру за котелком. – И всё же, думаю, палатка – не самая надёжная защита от полосатой кошки.

– Палатка – это роскошь в тайге, – Владимир, обретя по приказу главного лесничего старшинство, этим возгордился, но вида не показывал. Для него было очевидным, что Сергей таёжного опыта не имеет, поэтому решил рассказать ему о своих скитаниях.

– Летом на корнёвку палатку не берут.

– Корнёвка…это как надо понимать? – Сергей снял с огня котелок вместе с палкой, на которой он висел, подхватил рукавицей за дужку, поставил на стол ужин, парящий ароматом консервов.

Болотов удивлённо глянул из-под бровей на помощника лесничего:

– Таёжное это слово, когда один или несколько человек уходят в августе в тайгу искать женьшень по красной ягоде, так легче отыскать растение.

Владимир продолжил:

– Рюкзаком выдашь себя. Любой инспектор, охотовед, корневщик поймет, что ты из тайги с добычей. Отберут на законном основании. А кто и выследить постарается, откуда идёшь, да самому те места ещё раз проверить. В тайгу налегке идут: как в автобус зашёл на одной остановке, а на другой в чём был, в том и вышел. Незаметным надо быть, невидимкой, людей стороной обходить. Вместо котелка – консервная литровая банка сгодится чай вскипятить. Удочка или острога на мелкую рыбу, крупа, соль, сахар, сухари, консервы. Нашёл сушину, поджёг, веток наломал под бока, коры надрал с сухих кедров для шалаша, вот тебе и ночлег, гостиница, одним словом, со всеми удобствами, – он, подобрав остатки разбросанных дров, колотых Сергеем, сложил их в штабель для просушки, закрыл сверху корой кедра.

И всё-таки Сергей пережил состояние жутковатое – взгляд в спину, ощутимый гипноз. «Ночью по нужде приспичит, так далеко от костра не отходить, – решил он для себя, – впрочем, – вспомнил, – нужник соорудили неподалёку от палатки и договорились: лес где попало не пачкать, так что подброшу в костёр дров, потом уж побегу». Он поставил котелок на стол и разложил тушёный картофель по чашкам.

Виктор достал из своего поношенного рюкзака завёрнутые в газету два стограммовых гранёных стаканчика под водку, поставил себе и Сергею. На стол выложил огурчики бочкового посола, разрезал вдоль на четыре части, ломтики солёного сала, кружочки ароматно пахнущей копчёным краковской колбасы, шпроты, луковицу, вафельное полотенце вытирать руки.

– Ничего, Сергей, не переживай! – Виктор налил водки. – Сейчас выпьем, расслабишься. Крыша над головой есть, вон какая палатка, не замёрзнем, а зверь к нам и сам не подойдёт!.. Давай выпьем за мой отпуск, – он поднял стаканчик, предлагая чокнуться.

– А что, давно в отпуске не был? – поинтересовался Сергей.

– Года полтора, надоело с документами дело иметь, отписываться управлению по каждому письму, в тайгу от случая к случаю выбираешься – на питомник и посадки леса, или калину для плана собирать, или на сенокос. Лесничим было всё-таки как-то веселее работать с людьми.

– Тогда за отпуск!

Выпили, закусили луком и салом.

– А где ты живёшь? Далеко от лесхоза? – спросил Сергей.

– В центре, в новой пятиэтажке двухкомнатная квартира, – в голосе Виктора зазвучали нотки хвастовства, – в лесхозе больше ни у кого такой нет, даже у директора. У всех усадьбы – дома деревянные и туалет во дворе, а я на втором этаже в благоустроенной квартире: ванна, всегда горячая вода, душ, тёплый туалет, благодать! В Тетюхе я от райкома партии получил как инструктор. Когда в Кавалерово назначили, там сдал, а равноценную квартиру здесь получил. Появится второй ребёнок, подам на трёхкомнатную квартиру.

– Вот не пойму, – вступил в разговор Владимир, – человек учится, учится, учится, как завещал великий Ленин, а рабочий всё равно больше начальства получает. И суеты меньше: отработал день и – голова не болит. Да ещё в тайге подработал: элеутерококк копай, шишкуй, корень ищи. Чего гнаться-то за карьерой, по головам наверх идти? В чём смысл?

– Скажи-ка, ты, рабочий, у тебя есть своя крыша над головой? А это первое для жизни. Каждый, кто получил диплом в институте и направление, приезжает на предприятие, и ему квартира готова, поджидает. А ты приехал сюда – прибился к женщине.

– Это ты, того, погоди чуток, вот денег подкоплю, свой дом поставлю, и будет там два этажа, шесть комнат, и ванна, и тёплый сортир, и баня во дворе. Вот возьму участок на краю посёлка – и построю. И будет это не то, что твоя двухкомнатная квартира. И клянчить ни у кого не стану – ни однокомнатную, ни трёхкомнатную. И усадьба у меня будет с банькой, с цветником, с садом, в общем, что надо. Я в вашем двухкомнатном курятнике с тёплым туалетом за деньги жить не стану, ни на первом, ни на пятом этаже. Без баньки – это не жизнь. Для души надо жить, тайгой жить, чтоб просторно душе было и в радость. Я вот уехал на первом попавшемся автобусе по пьяни из города, а, думаю, повезло, что в лесхоз прибился. Я как бросил пить, так и задумался, в чём смысл жизни.