Крыжовенное варенье

Обер-полицеймейстер покряхтел, поерзал на стуле, постучал пальцами о деревяшку стола:

— Ну, что ж, не такая уж малая примета. За хромоножками обыкновенно тащится весьма приметный след.

Андрей кивнул, видно, сам не раз обдумывал эту деталь. А Лопухин продолжал:

— Одной, здоровой ногой они ровно ступают, как все, а больную — подтаскивают, след прочерчивает полосу на песке, или земле. Разумеется, ежели мы такой след замечаем, делаем непременную пометку. Я велю просмотреть бумаги и предоставить вам сведения.

— Меня интересуют давнишние дела. Произошедшие еще до царствования Елизаветы Петровны и не в столице, а в Печерском монастыре под Псковом.

Лопухин был удивлен:

— Чем же я тут могу помочь, в то время я еще не народился даже…

— Хочу заслать в монастырь своего помощника. А от вас прошу рекомендательное письмо. Так, мол, и так, посодействуйте паломнику. Ответьте на его вопросы, ищет человек сведения о родственниках, некогда проживавших при монастыре. Ведь вы дружны с настоятелем сего заведения. Не так ли?

Лопухину ничего не оставалось, кроме как согласиться и оказать требуемую услугу гостю. Всем известно, положение у исполняющего обязанности обер-полицеймейстера шаткое. Чичерин, вон, был изгнан с позором. Да и сам Павел Васильевич пока лишь исполняет обязанности начальника по сыскной части. А Анклебер у государыни в чести, — это всем известно. Жестом указал на дверь:

— Пройдемте в кабинет, при вас же письмо и составлю.

Звонок другу

Москва, сентябрь 2000-го года.

Супруги Чижовы признали в Генрихе Ильиче того самого бородатого спутника Елены Сыроежкиной в театре. Гридасов к тому времени уже следил за Марией Алексеевной. Чего проще, потолкаться возле театрального киоска и подслушать куда, да на какое число дамочка берет билет. Ему даже повезло. Успел расслышать, на какой ряд и на какие места. Тут же взял еще парочку билетов, на ряд поблизости.

Дальше предстояло выяснить, кого из подруг госпожи Чижовой выгоднее всего пригласить на спектакль. Кое-какие проработки на этот счет уже имелись: две бывшие одноклассницы, одна коллега с прежней работы, соседка. Впрочем, соседка была персонажем, хотя и удобным, но опасным, слишком близка в отношениях на сегодняшний день. Куда проще с соратницами по школьной парте. И про дневник скорее могли знать, ибо общались в те времена, когда живы были и мать, и бабушка. И уж совсем повезло креативному директору «Картопака», когда выяснилось, что одна из этих самых однокашниц ныне ведущая на ТВ.

Знакомство с Сыроежкиной состоялось весьма органично. Даже повод изобретать не пришлось, требовалось новое знаменитое лицо для фирменной рекламы, пригласили на кастинг. Правда, потом отказали. Но до объявления итогов Генрих Ильич успел-таки затащить дамочку на спектакль.

В выдумке «вызирщику» от меркурианцев мало кто мог противостоять. Каждое свое преступление он разрабатывал детально, с творческим подходом. Словно спектакль режиссировал. В любимом Ольгой ВГИКе ему поставили бы «отлично».

Он и сам этим гордился. На допросе про все свои «кунштюки» рассказывал барственным тоном. Не утаил и повествование о том, как подбирался к Ольге.

Ну, то, что в Останкино не за зарплатой и не за славой пришел, — понятно. Но, вот облом: перстень, что периодически появлялся на точеном пальчике госпожи Лобенко, уж очень походил на Екатерининский, хотя был украшен явно не изумрудом. Та или не та оправа, необходимо было проверить у специалиста. И тут нашему баловню судьбы снова повезло.

Однажды он подслушал, как Ольга жаловалась Верочке на свое материальное положение. Было это осенью 1998-го года. В стране грянул дефолт! Зарплату выдавать временно перестали… На что жить? Верочка посоветовала подруге сходить в ломбард:

— Это как взять деньги в долг, под залог. Выплатят зарплату — выкупишь.

И Лобенко, не подозревая, что уже давным-давно находится под наблюдением у полоумного фанатика, как бы сама себе вслух пообещала:

— Прямо сегодня после работы и пойду. А что, заодно и узнаю, чего стоят мои «фамильные драгоценности».

План у Гридасова созрел мгновенно: «проводить» Лобенко до ломбарда. Подождать, пока она оттуда выйдет. А потом, дав взятку приемщику, расспросить его о сданных вещах. Во-первых, так он удостоверится, что перстень действительно тот самый, старинный, Екатерининский… (А то мало ли на свете похожих украшений, изумруда-то в нем нет) Во-вторых, возможно, получится, за хорошие деньги, выкупить кольцо раньше срока.

План удался наполовину (подлинность оправы перстня подтвердилась). Мог бы удастся и полностью, если бы приемщик в ломбарде не оказался пройдохой и скупердяем. Он, видите ли, честно назвал Ольге цену за комплект с горным хрусталем (там приуменьшать было нечего), а вот истинную стоимость серебряного перстня объявлять не стал. Решил взять его за копейки, а потом «толкнуть» знакомому антиквариату. Перед Лобенко же, если та придет выкупать, извиниться, мол, напутали в документации, пустили в оборот раньше срока. И в качестве компенсации выдать ей новое, золотое, колечко. По его замыслу, Ольга такому обмену должна была только обрадоваться. В одном просчитался: клиентку объявленная сумма не устроила, она не стала сдавать украшения, развернулась и ушла…

Гридасов запаниковал: ну как Ольга через пару дней решит сходить в другой ломбард, или вообще продаст реликвию? Теперь уж отследить будет трудно, практически невозможно. Креативный директор так испугался, что прямиком дунул к своему боссу Тещину, тому самому обладателю шикарной иномарки, маячившей у Ольгиного подъезда, и всеми правдами и неправдами выторговал у него энную сумму на поддержку дружественной передачи в трудную минуту.

На следующий день Ольге выдали зарплату. А Гридасов начал подготовку к изъятию перстня.

Ключи от входной двери вытащил из сумочки потерпевшей на работе, быстренько сделал дубликат и вернул на место. Планировал «пойти на дело» в середине марта, но тут подвернулся крайне удобный случай. Лобенко повстречала на съемках Соловьева и увезла ночевать к себе домой. Полдня приятель оставался один в квартире, — подозрение в первую очередь должно было пасть на него.

Х Х Х Х Х

На доклад к Цветкову майор Свистунов пошел вместе с Отводовым. Хотя, скорее, это получился не ранжированный деловой разговор, а добродушная беседа. Секретарь Зиночка принесла печенье и чай-кофе.

— Вот мы, Алексей Степанович, ломали голову, как же Саша Вуд не побоялся подменить малиновый рулет для Верочки на арахисовый, ежели кроме него да Ольги в гримерку никто не заходил, — Игорь сидел осанисто, испытывая гордость за проделанную работу. Хотя и прекрасно понимал, что большей частью успеха в раскрытии дела обязан «красным следопытам». — Оказалось, рулет был подменен гораздо раньше, по дороге из буфета, когда Лобенко ненадолго заскочила в студию и буквально на минуту оставила пакет с едой без присмотра.

— Ну, а Гридасов что-нибудь говорит? В преступлениях сознается?

Тут в доклад вступил уже Ираклий:

— Выложил все подробности. Алкаша Лаврона, по его собственным словам, убивать не хотел. Хотел только споить и усыпить, чтобы тот до утра не выходил из своей квартиры.

— Это сколько ж статей ему теперь за раз грозит? — Отводов все еще немного конфузился перед полковником. Потому Цветков предпочитал задавать вопросы глядя в глаза своему непосредственному подчиненному. Отвечал, соответственно, тоже Свистунов:

— Как минимум три: убийство (алкаша Лаврона), покушение на убийство (Верочки Малышевой) и хищение личного имущества (Ольги Лобенко, Николая Городца и четы Чижовых).

— Что дал обыск в квартире?

— Нашли перстень и письмо на китайском языке. В настоящее время над ним работают переводчики. Жаль, деревянную трость Старкова так и не обнаружили. Не смогли вернуть похищенную у Чижовых аппаратуру. Да и Ольге кроме перстня с аквамарином ничего не возвратили. Гридасов сказал, что выбросил «все прочие девичьи побрякушки»: и крестик, и бижутерию, и мамин комплект с горным хрусталем.