Крестные дети

Приехали Зубин и Харриет Шварцман. Они с трудом пробились в первый ряд и сели между Темплами-старшими и Абигейль. Харриет походила на пластмассовую куклу: от постоянных подтяжек и ботекса лицо ее стало жестким, по нему было невозможно определить ее эмоции. Зубин, казалось, постарел и осунулся, передвигался он при помощи трости. Когда Зубин узнал, как погибла его внучка, его первой реакцией было желание судиться с Маркусом, и Джеми пришлось приложить все силы, чтобы убедить тестя отказаться от этой безумной затеи.

Чарли вышел из метро «Холланд-парк» и направился к церкви Святого Георгия.

Возле храма он увидел Маркуса, выходящего из своего «бентли». Позже, когда Чарли сумел пробиться в церковь и встать сзади, он заметил крестного, сидящего в одном из передних рядов; Брэнд возвышался над всеми, как большой неподвижный камень над морем плачущих женщин и детей. Некоторые люди показывали в его сторону и тихо приговаривали: «Смотрите, это Маркус Брэнд. Поппи утонула в его бассейне».

Едва Абигейль заметила Маркуса, как ее начало трясти от гнева. Она просто не могла поверить, что он появился здесь в такой момент. Пару дней назад у него даже хватило наглости попросить Барбару Майлс узнать у Абби, не будет ли она возражать, если крестный скажет на похоронах небольшую речь. И хуже всего, что Джеми почти разрешил ему. Абби заявила, что не в ее силах запретить Маркусу прийти в церковь, но, если он попробует заговорить с ней, она не отвечает за свои действия.

По рядам пронесся шорох, и к алтарю вышел старик-викарий в длинной сутане.

Абигейль казалось, что ее грудь стягивают железные прутья. Она не могла дышать. Десять бессонных ночей и море слез сделали свое дело — теперь у нее почти не осталось сил. Ее тоску по Поппи невозможно было описать словами. Ничто в этом мире больше не интересовало и не волновало ее.

Викарий попросил одноклассников и учителей Поппи подойти к алтарю и спеть песню, посвященную ее памяти. Еще до того как они начали, половина собравшихся в церкви не могла сдержать слез.

— Мы всегда называли эту песню «Песней Поппи», — объявила Лиззи Фробишер, — она очень ее любила и часто пела на утреннем собрании. Мы никогда не забудем чудесный голос Поппи… И так, дети… Учительница дала тон на пианино, и класс запел:

Ты мой солнечный свет, мой единственный друг.

Когда мы вместе с тобой, все расцветает вокруг…

Абби готова была сорваться. Она смотрела на одноклассников Поппи, многие из которых частенько заглядывали к ним домой на чай, и думала, насколько несправедливо, что эти прекрасные дети живы, а Поппи лежит в гробу у них за спиной. Ну почему это должно было случиться именно с ней? И Абигейль знала ответ. Потому что родители этих детей не были прокляты тем, что Маркус Брэнд оказался их крестным отцом.

Служба приближалась к концу, и Абигейль нервничала все больше и больше. Видя первые признаки надвигающейся истерики, Мэри обняла подругу за плечи и готовилась подвести ее к алтарю, как только закончится последняя молитва. Чем скорее они вернутся на место, тем лучше. Абби поминутно поворачивалась назад и смотрела на Маркуса, который сидел чуть поодаль и наблюдал за происходящим, как за действием в оперном театре. Люди, оказавшиеся рядом с Брэндом, старались отодвинуться от него подальше, оставляя ему больше свободного места. Она не могла понять, что ими двигало: уважение к его богатству или презрение к нему как к человеку.

— Да как он смеет сидеть здесь, на похоронах Поппи? — бормотала Абигейль. — Ненавижу его, ненавижу его…

Служба была окончена. Мэри вывела Абигейль к центральному проходу и, поймав руку Клары, повела их обеих к дверям.

Они почти миновали ряд Маркуса, когда, к ужасу Мэри, он вырос перед ними, преграждая дорогу Абигейль. Он поцеловал ее и сказал:

— Дай Барбаре знать, если я могу вам как-нибудь помочь.

Абигейль замерла на месте. Ее трясло, она посмотрела на Маркуса и громко ответила:

— Иди-ка ты отсюда, псих чертов! Лучшее, что ты можешь для нас сделать, это оставить нас в покое.

Маркус никак не отреагировал на ее слова, лишь слегка поднял бровь, признавая таким образом, что понимает, как ей нелегко, и отошел с ее пути. Потом он повернулся к Мэри и добавил:

— Мне близко ее горе. Моя собственная жена трагически погибла. Я тоже думал, что никогда с этим не справлюсь.

Мэри смерила его презрительным взглядом:

— Да, Маркус, вы уже рассказывали мне о том случае. После того как я потеряла мужа. Думаю, вы помните, что произошло дальше.

Глава 43. Декабрь 1997 года

Джеми понимал, что единственный способ вырвать жену из пучины отчаяния и самобичевания — увезти ее из Лондона, поэтому купил два билета до Афин. Последняя его поездка в Грецию оставила самые приятные воспоминания о белоснежных домиках на берету голубого Эгейского моря и дешевизне еды и проживания. Джеми уже видел себя и Абби переплывающими с одного острова на другой, наслаждающимися теплым климатом и понемногу приходящими в себя после постигшего их несчастья.

Но, к его удивлению, погода в Афинах, когда их самолет приземлился там, была ненастная, дул холодный ветер и шел проливной дождь. Джеми надеялся, что раз Греция расположена так близко от Турции, то там будет тепло и зимой.

Не позаботившись о гостиничных номерах заранее, он поймал такси и попросил отвезти их в какую-нибудь дешевую гостиницу недалеко от порта, откуда они намеревались утром отплыть на пароме.

— Не волнуйся, Абби, — успокаивал он жену, пока они ехали по пустынным и залитым дождем улицам. — Эта погода — природная аномалия. Обещаю тебе, завтра тут будет настоящее пекло.

Абигейль, которая прилетела в летней одежде и теперь дрожала, стуча зубами, хмуро кивнула.

Ночь они провели в клоповнике без горячей воды и отопления. В номере было только две одноместных кровати. Когда они попробовали открыть краны, из трубы потекла ледяная ржавая вода. Ресторан был закрыт на зиму, поэтому никто не подал им завтрак в номер. Вместо этого Джеми и Абигейль отправили в таверну на другой конец бухты, где не подавали ничего, кроме фрикаделек, тухлой рыбы и быстрорастворимого кофе. Море было серым, как сталь, ледяной ветер хлестал туристов по лицу.

— Не грусти, Абби, — сказал Джеми, — как только мы высадимся на остров, все сразу станет лучше! Там ты будешь молиться, чтобы пошел дождь.

Следующий сюрприз поджидал их в пассажирском порту: зимнее расписание движения паромов оказалось существенно сокращенным. Все билетные кассы были либо закрыты, либо внутри никого не было видно. В конце концов, они нашли записку, в которой говорилось, что следующий паром на Парос. Миконос, Наксос и Санторини отправится в восемнадцать двадцать пять.

— Я хочу домой, — сказала Абигейль. — Мне тут не нравится, пожалуйста, отвези меня домой.

— Вот что я тебе скажу, давай-ка мы съедем из той дыры, где провели прошлую ночь, и отправимся в нормальный отель.

Должны же они тут быть. Мы проведем там весь день, выпьем чего-нибудь, а вечером вернемся сюда, купим билеты и отправимся на острова.

Тихо всхлипывая, Абигейль поплелась за Джеми в портовую гостиницу. По пути им попался магазин игрушек. Его витрина, наполненная пластмассовыми куклами в национальных костюмах, неожиданно напомнила Абигейль о Поппи, у нее закружилась голова, она прислонилась к столбу и отказывалась двигаться с места.

— Пошли, Абби, нельзя сейчас останавливаться, мы уже почти добрались до места. — Джеми буквально тащил жену на себе и довольно быстро запыхался. Он начинал догадываться, что на островах вряд ли будет тепло и сухо, и теперь его очень интересовало, что же делать дальше. Поскольку их авиабилеты были слишком дешевы, их нельзя было обменять на более ранний рейс.