Страница 5 из 10
– Слыхал про инока Димитрия? – заговорил первым Владимир, беря в руку баранку. – Говорят, под поезд его сбросили. Недалеко от Уфы. Возвращался от епископа Феодосия. Хорошо хоть письма успел тому отдать. Жалко его, совсем молодой был. Царствие ему Небесное… – Владимир истово перекрестился и взял в руки кружку с дымящимся кипятком.
– Да, наши сказывали, что кто-то выследил его, но все равно правды не добиться. Официальная версия властей – был пьян, вот и свалился под поезд. Вот ироды. Ничего святого у них нет, – с чувством добавил Ферапонт.
– Да, ты знаешь, чуть не забыл. – Спохватился Владимир. – Евстафий всем просил передать, что на Соборик приедет Могиленко. Так старец опасается провокаций. Сам приехать из-за хворобы не может, но предупреждает, что этот «иеромонах Лазарь», то бишь Могиленко, очень опасная "птица". Евстафий знает Могиленко еще по лагерю и очень плохого мнения о нем.
– Слышал, слышал. Будто он чуть ли не гомосексуалист и псих.
– Ну, насчет этого я не ведаю, а вот что провокатор и плут, то это скорее всего.
– А странно все-таки. Многие архиереи знают, что Лазарь мошенник и доносчик. А все равно согласились, чтобы тот присутствовал на Соборике.
– Да, может, просто не верят. Ведь его протекционирует сам епископ Андрей. Там, за границей-то, они думают, что у нас любой священник гоним. А этот Лазарь личность наипротивнейшая, все претворяется страдальцем за веру. Мне старец так прямо и сказал: «Берегись его, Владимир». Он и Антония старался убедить. Мол, никто не хотел этого Могиленко постригать. Все с ужасом отворачиваются от Могиленко, потому как явный пособник он безбожной власти, «красной сатаны», а он все равно лезет. Ведь сколько раз и гнали его, и отвергали, даже говорить с ним не хотели, а тому все нипочем. Как с гуся вода. Видно, действительно самозванец он и тайный осведомитель… Ну почему они не отказали ему?
– Да погоди ты волноваться. Может, еще, и не приедет.
– Да как же, не приедет, – с чувством вздохнул Владимир. – Приедет! Он уж такую возможность не упустит. Я, когда письмо епископу Иосию привез, прямо глазам своим не поверил. У него в доме этот самый Лазарь уже вовсю столовался. А Иосий все равно сам не поедет – занеможил он сильно, вот этот «оборотень» Могиленко и поедет вместо него! Подольстился к старику. И ничего не сделаешь тут…
– А остальные-то знают? Что Могиленко на Соборик примазался?
– Да вроде бы я всех оповестил. Но архиереи – те, кто приедут, считают, что не опасен он здесь-то, в лесу. Ну, мало ли, зачем несколько человек встретились? Не приведет же он «хвост» за собой?
– Кто знает, кто знает…
– Ну, уж ты совсем меня в отчаяние приводишь, брат Ферапонт. Не допустит Господь, чтобы «проклятый Лазарь» вред какой причинил пастырям, – разгорячился Владимир.
– Ладно, Господу виднее, – перекрестился Ферапонт. – Мы с тобой уж тут ничем помочь не сможем. Давай-ка лучше отдохни часок, а то нам в подземелье скоро спускаться нужно. Мы ведь должны с тобой все проверить – нет ли где завалов, работают ли воздушные колодцы. В общем, работы будет много. Ты давай поспи пока, а я тем временем запас воды сделаю, снаряжение проверю, да помолюсь за нас, – сказал Ферапонт.
Инок Владимир прилег на еловые ветки, глаза его тут же сами собой закрылись, он начал было про себя совершать молитву, но заснул на полуслове…
И приснилось ему, будто идет он по нежно-изумрудной, залитой солнцем лесной поляне. Кругом колокольчики, ромашки, лютики, фиалки, «куриная слепота» качаются от легкого ветерка. И вроде бы даже идет Владимир по какому-то важному делу, только не помнит, по какому именно…
Вдруг откуда ни возьмись, на небе появляется облако, за ним другое, солнце исчезает и внезапно становится темно и страшно. Вот-вот грянет дождь. Владимир изо всех сил спешит к лесу, чтобы укрыться от уже вовсю хлынувшего ливня, но ноги, словно ватные, не слушаются его. И не бежит он вовсе, а так, еле-еле передвигает ногами. И нарастает какая-то странная, щемящая тоска в его душе…
Все же Владимиру удается добраться до первых деревьев, но из них вдруг с диким криком вылетает огромный филин и начинает кружить над Владимиром. Его большущие крылья почти что касаются лица перепуганного монаха и тот вынужден руками закрываться от осатаневшей птицы. Владимир с ужасом всматривается в ее янтарно-золотистые злые глаза. Что-то знакомое чудится ему в них. Неожиданно кричащий филин превращается в хохочущего Могиленко. Он размахивает руками и то ли кричит что-то, то ли кашляет. Нет, все-таки кашляет. И все громче и громче. Испуганный Владимир не слышит ничего, кроме этого каркающего, злорадного кашля. Внезапно он вскрикивает и….. просыпается…
Сперва Владимир никак не мог понять, где он находится. Сердце его бешено колотилось, по лицу и спине тек липкий холодный пот. Кругом – темно, как во сне. И кто-то кашляет довольно громко и совсем рядом.
– Тебе снилось что-то нехорошее? – услышал он голос Ферапонта и сразу пришел в себя. – Ты стонал во сне.
– Да чудной и жуткий сон мне приснился. Сначала филин11 летал перед лицом, потом превратился он в Могиленко и начал хохотать и кашлять жутко.
– Это я закашлялся. – Смущенно улыбнулся Ферапонт, но видно было, что сон Владимира произвел на него впечатление. – Извини, что разбудил. Но нам уже пора идти. Времени не так много у нас. Через пару часов стемнеет, как тогда колодцы проверять будем? Пойдем, благословясь. Фонарики у меня.
Ферапонт взял большой холщовый мешок, повесил его на плечо и, перекрестившись, вышел из пещеры. Владимир спохватился, что долго спал и, устыдившись, быстро выскочил вслед за ним.
Глава 4. Подземелье
Ферапонт и Владимир прошли сначала немного вдоль балки, потом свернули в чащу и начали продираться сквозь еловые колючие ветки, иногда пребольно хлеставшие по лицу, стоило чуть только зазеваться.
Наконец они подошли к какому-то бугорку, заросшему густой шелковистой травой вперемешку с редкими кустиками черники. Ферапонт, наклонившись, протянул руку, поднатужился и, уцепившись за какой-то корешок, открыл заслонку, оказавшуюся крышкой огромного люка.
– Ух ты, ничего себе, – восхитился Владимир.
– Давай, спускайся за мной, здесь есть ступеньки, – скомандовал Ферапонт, и исчез в люке.
Владимир осторожно просунул в дыру ноги, потом, уцепившись локтями за край дерна, пошарил ногами, нащупал нечто, похожее на ступеньки, и осторожно стал спускаться.
– Да не бойся ты, – тихо рассмеялся откуда-то снизу Ферапонт, – сможешь сам закрыть крышку люка или мне подниматься?
Владимиру пришлось немного снова подняться, чтобы, балансируя над неизвестной пустотой, захлопнуть над собой заслонку, поросшую травой. В нос сразу пахнуло спертым воздухом, слегка смешанным с запахом тления. Владимир непроизвольно поежился и поднял вверх голову, чтобы прийти в себя.
Едва последний солнечный лучик, проникающий через открытый люк, исчез, на мгновение на инока опустилась кромешная тьма. Но через пару секунд Владимир различил в воцарившейся темноте некое свечение откуда-то снизу. Догадавшись, что это Ферапонт включил фонарик, он пришел в себя и, вспомнив, что у него самого имеется подобный фонарик, включил его и довольно ловко спустился на ровную поверхность. Став твердо на ноги, он посветил фонариком вверх и понял, что глубина этого хода всего метра три, не больше.
– Выключи свой фонарик, – услышал он откуда-то справа строгий голос Ферапонта, – а то вдруг мой перегорит, а нам еще идти немало. Я, правда, захватил на всякий случай с собой свечку, но лучше будет поэкономить.
Владимир послушно выключил фонарь и свернул на ощупь куда-то вправо, откуда слышался голос Ферапонта. В слабых лучах фонарика он различил и самого монаха, который ждал его.
– Ну, давай, брат, иди потихоньку, за мной. Учись, как нужно осматривать стены и потолок, – сказал ему Ферапонт и, не спеша, пошел вперед. Луч фонарика заскакал по узкому коридору, иногда забираясь на потолок. И тогда Владимир мог увидеть, как отделан деревом полукруглый свод туннеля.
11
Сова, филин (по соннику Миллера) – Услышанный во сне мрачный, глухой крик совы предупреждает видящего этот сон, что горести подкрадываются к нему. После такого сна необходимо соблюдать предосторожности, оберегая жизнь свою и своих близких. Плохие новости могут неизбежно последовать за этим сном.