Страница 30 из 96
— Элге…маленькая моя… — пробормотал сын капризным голосом и снова уткнулся в подушку.
Стиснув зубы, леди Бритта вышла из спальни.
Глава 11
Элге грызла кончик карандаша, поджав под себя одну ногу, второй мерно покачивала, почти задевая босыми пальцами тёплые доски пола. Сосредоточенная, бесконечно милая. Они расположились на веранде, построенной быстрыми руками мага: прочный навес, мягкий плетёный коврик под ногами, удобные кресла и столик, свёрнутый плед в углу, на случай прохлады, что приносил с озерца игривый ветерок. Пузатенькие кружки с холодным морсом, вазочка с орешками и засахаренными фруктами для зеленоглазки, сыр с орехами и зеленью для Дарриела; цветущие побеги вечнозелёных лиан пустила по балясинам уже травница. С не меньшим, чем у него, азартом, Элге вгрызалась в неровные символы и чёрточки, неряшливо перечёркнутые, будто написанные ошибочно. Ох, сколько долгих часов, солнечных, дождливых, жарких и ветреных, провели они, склонившись над чёрной страницей, напрягая мозг, медленно, по слову переводя текст, так заковыристо записанный её предком!
— При правильном извлечении букв, они лягут на лист в нужном порядке, — напутствовал призрак Эгмета. — Я дословно в любом случае уже не воспроизведу, и состава смесей для проведения ритуала досконально не помню, простите уж нежить старую.
— А при неправильном? — уточнил Дарриел в тот раз, пытливо глядя в неестественно бледное лицо, кое-где обтянутое пергаментной кожей.
— А неправильного и быть не может, юноша! Но я использовал комбинацию всего двух языков: вельтов и кельского, на кельском же записаны цифры. Молодёжь пошла ленивая, языки старые, мёртвые, учить не желали, ну да и мне так спокойнее. Вы-то хоть прилежно учились, юноша?
— Лучшие учителя и наставники Калдигерна были к моим услугам, — сквозь зубы заверил маг покойного учёного.
— Иметь наставников и впитывать знания — две колоссальные разницы, молодой человек, — наставительно шелестел дух Эгмета.
Дарриел тогда еле вытерпел непростую беседу.
Его поведение и сейчас сочетало в себе смесь внимания к самым мелким деталям и раздражённого нетерпения. Девушка видела, как трудно ему продвигаться к желанной, маячившей у самого носа цели вот такими улиточьими шажками. И вместе с тем настоящий охотничий азарт: разгадать, преодолеть последнее препятствие, добиться наиважнейшей встречи, отложенной на целую жизнь.
Элге помогала как умела. Подсказывала, если знала сама, быстро находила в словарях искомое слово, подбирала вместе с магом верное значение — в том же кельском немало слов имели до пяти различных оттенков, и это не говоря о временах! Соглашалась и спорила, сверялась со своими записями — соответствуют ли те, старые названия некоторых видов трав тем, что она знала. Дарриел ругался себе под нос, чтобы не смущать нежный слух рыжей герцогини эпитетами, которые ей слышать не полагалось, а эта самая герцогиня укладывала свою ладошку на его, гладила напряжённые пальцы, мягко целовала в виски, порой ноющие от усталости. И ему бы фыркать недовольно — отвлекает! — но простейшие действия Элге вдыхали в него новый глоток воздуха, а вместе с ним сил и бодрости. И ещё успокаивали.
Он собирался создать копию чёрного листа и отдать Бастиану — с его помощью дело могло пойти ещё быстрее, но ничего не вышло, Скопированные магией слова и символы не ложились на другой лист бумаги. Сгорали, развеивались клубком спутанных нитей, бумага льдом истаивала под его ладонями.
— Ерунда какая-то! — сердился маг и добавлял словцо покрепче.
Элге подходила, разглаживала пальчиками насупленные брови, здоровую широкую левую, и неровную правую.
— Удивительная сила была у бабушкиного кузена. Более столетия прошло — а его магия не исчезла. Хороший мой, давай радоваться тому, что этот лист позволяет себя читать не только тебе, но и от меня не прячется. Ты совсем близко!
— А я, знаешь ли, всё-таки тешил себя наивной надеждой, что уж после активации этого огрызка бумаги всё будет совсем легко хотя бы в части прочтения! Ведь сам ритуал не из простых, это не увеселительная прогулочка по парку. Но нет — мало того, что твой предок оформил запись в таком витиеватом высокопарном стиле, что уши в трубочку сворачиваются, а из глаз кровь хлещет…
— Дарриел!
— Чудесный предок, век ему благодарен буду за столь бесценные знания, лично цветы на могилу возложу! — ехидничал маг, уже без особого раздражения.
Но у девушки всегда находилась для него ободряющая улыбка, и сама она с не меньшим упорством разбирала корявый почерк, и только однажды Дарриел услышал, как бурчит она себе под нос то же самое витиеватое ругательство.
Однако, день за днём, но сложный текст поддавался, раскрывался перед жадным взглядом отшельника.
В самые первые дни работы над переводом он, после ряда сомнений, отправил его королевскому величеству короткий запрос. Мог бы и Аттису, но всё равно ведь сразу до короля дойдёт, проще уж напрямую. Вынес шквал вопросов, отказался от помощи, которой не просил, напомнил о той, что попросил, и ещё раз напомнил, настоял. Сообщать Бастиану во всех подробностях, как именно в его руках оказался уникальный лист, Дарриел не стал: он, несмотря на то, что не считал себя суеверным, до сих пор опасался надеяться в полную силу и давать эту надежду неравнодушным к его судьбе близким. Но пообещал непременно всё рассказать, как только сам хоть что-нибудь выяснит и будет уверен.
Пока же, чтобы не отвлекаться на возможные вторжения порождений пропасти, хорошо обученных боевых магов в Шелтарском лесу стало больше. Чувствовал себя при этом Дарриел паршиво: не привык прикрываться чужими спинами, но и Бастиан, и забывший о сарказме Вестеро слаженно твердили: решение верное. Никто не знает, сколько осталось времени, и отшельник может не нестись сам на каждую новую схватку, его задача узнать о ритуале всё, что удастся узнать.
И всё-таки вновь прибывших, разбившихся на группы по шесть-восемь человек, Дарриел навестил разочек лично, кого-то напугав жутким мороком вместо лица, несмотря на всю подготовку и крепкие нервы. Проинструктировал, предупредил, получил чёткий ответ, в каких случаях стражи обратятся к нему непременно и обязательно, и вернулся к чёрному листу. Успокаивающе улыбнулся рыжей травнице, каждый его уход в лес переживавшей с неизменным беспокойством, скрываемым, но плохо.
Он так и осторожничал, опасался ей что-либо обещать. Элге так ни о чём и не спрашивала. Но, несмотря на неуверенность и неизвестность, весна, прошедшая на неизменной полянке у маленького озера, была для мага самой тёплой и солнечной из всех.
***
— Какой, однако, муторный многоступенчатый способ, — снова хмыкал Дарриел, глуша непроизвольную досаду. — Ведь твой родич нашёл свой путь к аргутам; у моего папаши был какой-то иной ритуал.
— Ты уверен?
Элге разглядывала жёсткий лист, бархатно-чёрный, тонкий, но прочный. И каждая чёрточка в нём отливает алой кровью, кое-где сверкающей, кое-где словно разбавленной водой. С самого начала тяжело читаемый, но всё-таки он им поддавался, и поддался почти весь.
— Почти уверен, — вздохнул маг. — Папенька изволили упоминать кости, кровь и жертвы.
Девушку передёрнуло.
— Что ж, — осторожно заметила она. — В таком случае остаётся порадоваться, что мой пра-кто-то там не был столь жесток. Травы, коренья, масла да перья — это более чем мирный способ достучаться до Пропасти. Осталось разгадать названия ещё пяти составных частей и понять пропорции. Всё хорошо у дедушки Эгмета, но какой же замысловатый слог! А аллегории эти!.. Ты знал, что шар-трава два века назад в колдовских травниках значилась как Звезда последнего Заката?!
— Исследователь-перестраховщик, — буркнул колдун.
У эльфов и более заковыристые наименования попадаются.
Как она отреагирует, если сказать ей, из-за чего на самом деле пострадала Элгария Адорейн и один из её сыновей? А в том, что вовсе не за неземную красоту великой целительницы, не за отказ её проявить благосклонность оказалась она в пыточной камере, Дарриел был практически уверен. Не до такой степени мстителен был тот синеглазый шатен, на которого старший сын столь похож лицом, а вот за знаниями подобными охотился очень рьяно, хотя официально всё это выглядело совсем не так.