Выбирая жизнь

Бьорд, которого она сама так опрометчиво, так отчаянно обнадёжила, как бы он принял такие нелепые оправдания? А звук его имени, произносимый мысленно, казался совсем чужим. Кажется, вечером он просил у неё прогулку. Она не выдержит, слишком много для одного дня.

Но Арви, глядевший на узоры возле мысков её туфель, снова был прав: хотя бы на уважение её нечаянный муж имел полное право. Она крепко зажмурилась и проглотила слёзы.

— Спасибо за подарок, — проговорила Виррис, касаясь ладонью ключика с рубином.

Юноша протянул ей коробку с ценным изданием, и она ушла, не оглядываясь.

Роскошную книгу Вир поставила между другими корешками книг на полке в своей спальне. Ключик от… шкатулки, хотя просилось другое определение, совершенно недвусмысленное, отстегнула от цепочки и вставила в хитрый замочек. Одежду отдала горничной с указанием тщательно почистить, а сама спряталась в горячей воде и пене, тщетно надеясь согреться и успокоиться.

Ни капли запаха ей не осталось, ни перца, ни смородины, и вымытые волосы благоухали лепестками белых и розовых магнолий. Кожа между плечом и шеей действительно не сохранила на себе даже крохотного укола. Ортейры оставляют такие метки на своих парах… Вздохнула, снова погружая то пылающее, то немеющее от стыда и злости лицо в воду. Хватит об этом!

С мужем придётся ехать: врать о неважном самочувствии не хочется, лжи и так стало слишком много в её жизни, но к ужину Виррис не вышла. Бьорд нашёл её в мастерской, сосредоточенно нашивающую ленту скромных кружев на оборку будущего платья офицерской вдовы.

— Я поела недавно, не дождалась вас, — улыбнулась ему девушка, молясь про себя, чтобы хотя бы сейчас Бьорд не начал тянуть руки, демонстрировать ненужную нежность.

Он и не стал, только уточнил, распорядилась ли Вир насчёт лошадей. И довольно кивнул, услышав утвердительный ответ.

Арви весь вечер не попадался ей на глаза, и это было правильно, но внутри ныло и кричало о потребности увидеть ещё раз. Пальцы всё ещё помнили мягкий густой мех, серебристо-белый, покрытый россыпью тёмных пятнышек.

Прогулка далась непросто. Выручал вечерний ветерок, приносящий свежесть и отголоски знойных летних ароматов, тонкой вуалью касающийся лба и щёк. Помогала прекрасная грациозная кобыла, мерно цокающая по мостовой, и рассказы мужа, на которые она неожиданно отвлеклась, слушая не рассеянным фоном, а разбирая каждое слово. Зоратт даже о школьных своих делах, когда хотел, умел рассказывать увлекательно и с юмором, и сейчас это оказалось весьма кстати.

А ещё упомянул о разговоре с сестрой: в отличие от хранящей молчание Вир, Бьорд справлялся о делах Элге регулярно. Девушка про себя вздохнула: уже не так сильны обида и горечь, уже стучит по вискам осознание, что у них с Эль нет никого роднее друг друга, что все эти обиды такие мелкие, неправильные. Он тоже прав в своём, этот взрослый, половину жизни воспитывающий и опекающий молодёжь человек, напомнивший ей мягко, как важна семья, как дороги минуты общения. И Виррис почти готова услышать голос сестры снова, разве что вываливать на младшую все свои проблемы и смятение не хотелось, наверняка у той своих хватает, не зря ведь всё ещё таится где-то, далеко или не очень.

Нарядные красненькие, жёлтые, терракотовые крыши невысоких леаворских домиков быстро сменились простором высокого берега Шелты, и задышалось ещё свободнее, распуская туго натянутый внутри узел, с которым не до конца справилась мягкая, сдобренная маслами вода. Приобретая с каждой поездкой верхом всё больше сноровки и смелости, капелька за капелькой, Виррис рискнула пустить Грацию галопом; всадник на Агате не отставал, а ей наконец-то стало легче. Настолько, что ровный ответ на вопрос о том, дома ли молодой милорд, озвученный дворецким, она приняла с совершенно невозмутимым лицом, и улыбка не выходила за рамки сдержанной вежливости.

— Гулять ушёл лорд Вейсдгар, — и Берг махнул куда-то в сторону темнеющей вдалеке полосы Шелтара.

— Дело молодое, — пробормотал Бьорд, то ли радуясь, что Арви не даёт прямо сейчас напрасных надежд леаворским прелестным невестам, то ли досадуя, что носится по лесной чаще, распушив кошачий хвост.

От поцелуя на ночь Вир сбежала, а муж не стал настаивать. И она долго, до самой густой темени за окном, листала в постели чудесную «Историю костюма», подолгу разглядывала безукоризненно выполненные схемы и рисунки, шевелила губами, читая описания, подсматривала идеи и вдохновлялась. На какое-то мгновение ей почудилось близкое присутствие, несущее защиту и мурлыкающее умиротворение. И она даже подбежала к окну, но внизу, в чернильной густоте спящего сада, никого не было. Определённо, почудилось.

***

Светловолосая леди, зайдя в спальню, брезгливо сморщила носик и помахала перед собой ладонью. На прикроватном столике почти пустая бутылка и бокал, приклеившийся к высохшей винной луже. Не сдержала горестного вздоха: ничего подобного ранее не водилось за её мальчиком.

Сам мальчик, почти полностью одетый — сюртук валялся на полу поверх небрежно брошенных сапог — спал в обнимку с подушкой.

— Мадди… Мад!

Леди Бритта звала и тормошила, но сон с примесью алкогольных паров не пропускал её тревожный голос. Мад только беспокойно ворочался и крепче стискивал подушку. Ту, на которой не так давно спала его жена. И спал, как доложили слуги, почти всегда в её спальне. Весёлый, улыбчивый, открытый сын в день вынесения решения по вопиющему бракоразводному процессу почти не разговаривал, и с того дня всё его обаяние и праздничность потускнели. Никто ничего не видел, но она мать, её глазу такие вещи заметны.

Как и договорились с Тивисом, они до последнего держались версии, что Элге захворала и отправилась к южному солнцу набираться сил и поправлять здоровье, хотя это объяснение не выдерживало никакой критики. А после Мадвик и вовсе молчал, о чём бы его ни расспрашивали, как бы ни пытались выпытать всю правду. Тивис охоту расспрашивать отбил сразу, разве что шепотки и слухи пресечь не мог, но реагировал по-форрильски, ледяным молчанием. Балы и званые вечера Мад теперь посещал вдвое реже обычного, и поначалу ничего особо тревожного материнское сердце не учуяло. Конечно, подавлен и переживает — любил-то как, несмотря на все свои ошибки! Исправно посещал службу, успешно проинспектировал какое-то ценное для короля месторождение, стал больше вечеров проводить дома.

А потом подрался со старинным приятелем, здесь, в их доме, когда тот заехал с визитом вежливости, поддержать оказавшегося в некрасивой ситуации сына. Что уж они наговорили друг другу такого, от чего её вежливый уравновешенный мальчик вспылил, сбил приятеля с ног, разбив в пылу свалки дорогущую напольную вазу! И в тот день Мад некрасиво напился. А потом снова, и где! У самого лорда Велрета! И тот негромкий человек, совсем недавно бывший деловым партнёром её мужа, образец благопристойного поведения, сломал ему нос. Зоратту Бритта тоже жаждала что-нибудь сломать, и очень хорошо, что муж разорвал с ним все отношения, и он больше не вхож в их дом.

А Мадди разрушил те теплицы на заднем дворе, которые сам когда-то помогал устанавливать, выбирая самую богатую, благодатную почву. Бритта сама видела: стоял возле построек, не обращая внимания на дождь, а потом сжал пальцы в кулаки, и земля под ногами отозвалась утробным стоном. А он неспешно отошёл назад и принялся вычерчивать руками пассы, пока тихий сад не разрезал звон разбитого сверхпрочного стекла. Постройки смялись, будто стиснутые гигантским кулаком, земля перемешалась с остатками растений — без живительной силы Элге стебли и листья сделались слабыми. И на всю эту груду покорёженного дерева, стекла и разрушенных грядок лил весенний дождь.

А прекрасный зимний сад на третьем этаже сын не тронул. Без Элге этот райский уголок потерял треть своего пышного цветения и великолепия, но Бритта наняла ещё одного садовника, и многие виды цветов удалось спасти.

За Мадди она переживала ужасно, никогда такого не случалось прежде, чтобы душевные терзания этот цветущий красавец заливал крепкими напитками, распускал руки, грязно ругался. И возвращения невестки она категорически не хотела, даже ради Мадвика. Как ему помочь, она обязательно придумает, на то она и мать, а вот девушка, разгадавшая тайну приворотных зелий, пусть держится от её дома подальше.