Где трава зеленая…

«Отлично!».

«Можешь сказать, какую камеру используешь?»

«Привет с Западного побережья! Ты меня не знаешь, но я твоя поклонница!»

Макс ответила всем, кто написал личные сообщения. Она гордилась роликом, чувствовала, что это одна из ее лучших работ, однако не ожидала такого отклика, такой теплой поддержки. Она знала, что талантлива. Подсознательно понимала, как заснять эмоции, а если снимать было нечего, могла их придумать. Представить только, что бы она сделала, имея нужные ресурсы! Жаль, что она не начнет этой осенью учиться в институте кино в Лос-Анджелесе. Конечно, Принстон тоже чертовски круто. Родители не уставали повторять, что любой выпускник на планете Земля, не задумываясь, отдал бы руку или ногу, чтобы туда попасть. Макс бунтовала, не желая поступать в прилизанный, слишком консервативный университет, расположенный чересчур близко к дому, и все же поддалась на уговоры родителей подать документы заранее, в прошлом году.

– Вот увидишь, тебе понравится, – убеждал папа. – Я провел там лучшие четыре года своей жизни.

– Потом ты сможешь поступить в киношколу, – ворковала мама. – Но сначала получи образование мирового уровня.

– Институт кино тоже мирового уровня, – спорила Макс.

Родители, проявляя редкое единодушие, стояли на своем.

– Просто подай документы.

Холодным декабрьским днем на электронную почту пришло письмо о зачислении, и Макс поняла, что не будет больше никаких обсуждений и ей не позволят подавать документы куда-то еще, тем более в киношколу.

– Возможностями получить образование в университете Лиги плюща не разбрасываются.

Мама сказала это таким убежденным и непререкаемым тоном, каким говорят, что вакцины спасают жизнь или что Земля вращается вокруг Солнца.

И папа, несмотря на то что всегда поддерживал творческие начинания Макс и проповедовал независимое мышление, согласился.

Зазвонил телефон. Сначала Макс подумала, что это мама: хочет сказать, что идет домой, и спросить, где она, – уже собиралась отклонить звонок, как вдруг заметила, что звонит Бринн.

– Который у вас час? – спросила Макс. – Погоди, еще и десяти вечера нет? А я почему-то подумала, что ты уже…

– Макс… – каким-то странным голосом произнесла Бринн.

– Да, я здесь. Ты меня слышишь?

– Ты где? Включи телевизор. Немедленно.

– Не могу, иначе столкнусь с мамой, и придется выслушивать, как великолепно она себя чувствует после…

– Макс, немедленно включи Си-эн-эн. Извини, я не хотела…

– Ладно, сейчас.

Макс поставила телефон на громкую связь, открыла приложение Си-эн-эн и нашла иконку «смотреть прямую трансляцию». Изображение появилось в ту же секунду, только она не сразу поняла, что происходит на экране, а когда сообразила, пришла в ужас.

– О господи!

– Это твой папа? – спросила Бринн.

– О господи! Что это? Погоди… Наш дом. Прямое включение… Я всего в паре кварталов. Ничего не понимаю.

– Где твой отец?

– Я… я не знаю. Дома? Кажется, был дома, когда я уходила, два часа назад. Не помню. Боже мой, Бринн! Он в наручниках!

– Должно быть, ошибка! Твой папа не мог сделать ничего плохого. Он такой… Погоди… Это твоя мама?

Макс с ужасом смотрела на мать, в нелепом спортивном лифчике и легинсах, бежавшую к окружившим отца людям. Камеры находились слишком далеко, чтобы передать звук, но Макс видела, как папа наклонился к маминому уху.

– Я пойду! – Макс так резко вскочила, что чуть не перевернула скамейку.

Несколько кварталов до дома она пробежала, не помня себя. Толпа уже начала рассасываться. Ни мамы, ни папы не было видно. Она вбежала в вестибюль и крикнула:

– Питер! Что происходит?

Несколько человек на тротуаре обернулись. Пожилой швейцар, которого она знала много лет, выглядел расстроенным.

– Наверное, лучше спросить у миссис Маркус, – опустив голову, сказал он. – Я только что посадил ее в лифт.

Макс оцепенела. Она поняла, что зашла в лифт, только когда двери закрылись и кабина понесла ее наверх, навстречу неизвестному будущему.

Глава 4

Много работы и мало денег

– Умираю… – простонала Скай, массируя через прилипшие к телу легинсы правое бедро. – Не могу встать.

Эстер рассмеялась. Они сидели на деревянных скамейках рядом со студией.

– Хорошо, что я не привела тебя на настоящую тренировку по бикрам-йоге.

Скай утерла пот со лба:

– А это какая была?

– Восстановительная. Мы едва шевелились.

– Скай! – окликнула ее хрупкая, очень спортивная женщина в легинсах с высокой талией и коротком топике. – Никогда тебя здесь не видела!

– Я первый раз, – прохрипела Скай.

Женщина кивнула и пошла дальше.

– Кто это? – поинтересовалась Эстер.

– Белинда Дэниелс. Ее дети учатся в пятом классе, в третьем и, кажется, в подготовке. Она руководит родителями, которые добровольно помогают в школьной библиотеке.

Из студии вышли еще две женщины. Они непринужденно болтали, точно все это время спокойно гуляли по парку, а не выворачивали свои суставы в изнуряющей духоте. Обе тоже были в дизайнерской спортивной одежде. Та, что в неоново-розовом, сказала:

– О, Скай, чудесно, что я тебя встретила! Ты успела обдумать закуски на чаепитие для писателей? Я помню, что мы остановились на сконах, но в наше время бедные детишки едят столько вредной пищи! Как думаешь: может, лучше что-нибудь безуглеводное? Может, фрукты на шпажках и какие-то полезные соусы? Неплохо бы еще смузи, конечно, с бумажными соломинками.

– Отличная идея, Мэл, – подняла большой палец Скай. – Мне нравится.

– А это кто? – тихо спросила Эстер, когда женщины стали удаляться в сторону бутика.

– Мэллори Сэллинджер. У нее близняшки в третьем и ребенок с особыми потребностями в первом, как Аврора. Она тоже классный родитель. В смысле помогает учительнице в классе. Со второй я лично не знакома, но она здесь просто повсюду. Джейн Бенедикт. Точно знаю, что ее младший ребенок в пятом классе, а остальные взрослее: по-моему, один в средней, а другой даже старшеклассник. Слышала, она баллотируется в финансовый комитет.

Эстер промокнула лоб полотенцем.

– Я хожу сюда по субботам уже целый год и никого не знаю.

Как по команде, к Скай подошел мужчина в черной футболке и черных шортах, сел рядом с ней, положив на плечо мускулистую потную руку.

– Что ты здесь делаешь?

Скай старалась не думать о том, что они оба потные.

– Привет, Кенни. Познакомься с моей подругой Эстер. Это она меня сюда привела.

Они обменялись любезностями, и Кенни сказал:

– Мне пора бежать, я напишу тебе сегодня, чтобы уточнить дату следующего музейного утра, ладно? Миссис Харни требует с меня расписание.

– Конечно. Сделаем обязательно.

Скай помахала Кенни, и тот потрусил прочь. Эстер подняла брови.

– Это Кенни Голдберг. Или Голдман. Нет, Голдштейн. Короче, что-то еврейское. Папа-домохозяйка. Его муж постоянно в командировках, три недели в месяц. Сурово, да?

Она осознала свою ошибку, едва слова успели сорваться с губ.

– Извини. Я без намеков.

Эстер отмахнулась:

– Я не променяла бы Тришу на всех мужей в мире. Она готовит, убирает, воспитывает моих детей, и при этом я не обязана с ней спать. Она лучше всех.

Скай засмеялась:

– Давай выпьем кофе. Со льдом.

– А разве нам не пора? Я бросила на твоего мужа обоих своих детей.

– Все в порядке. Не сомневайся: как только мы вышли из дома, он воткнул всю компанию в телевизор, – сказала Скай, наконец остывшая до такой степени, чтобы надеть тонкий джемпер.

Они перешли дорогу.

– И все же очень любезно с его стороны присмотреть за моими, – сказала Эстер. – Когда Триша уезжает в Тринидад, у нас все летит вверх тормашками.

– Не понимаю, как тебе удается, – заметила Скай. – Я ничего не успеваю с одним ребенком, хотя не работаю. А ты справляешься с двумя и работаешь на полную ставку, да еще без партнера.