Печать правосудия

Диана не отступала, даже когда Богдан наступал на неё. Она стояла ровно и лишь изредка отворачивала лицо, когда сержант кричал в упор.

Подруга Дианы попыталась встать между ними:

— Прекрати, Богдан!

Юля отлетела обратно. Богдан ткнул в неё пальцем, показал в угол. Она послушно отошла, бросила взгляд на парней, затихла. Что-то в её выражении лица и взгляде подсказывало, что шутить с Богданом не стоит. Другие сержанты не проявляли особого интереса, делали вид, что не замечают или, что их это не касается. Похоже, Богдан заслужил определенную репутацию. Держал всех в страхе?

— Сучка ты мелкая, я тебе русским языком сказал, что мне нужно отойти по делу. Ну и что, что прапор меня спалил?! Не могла придумать что-нибудь?!

— Я тебе сразу сказала, что доложу начальству!

Диана повысила голос и сделала небольшой шаг вперёд, пытаясь перехватить инициативу, но Богдан боднул её лбом:

— Хочешь сделать себе карьеру, строча на всех рапорты?!

— Хочу, чтобы мы сами себя уважали, а не бегали во время службы по левым делам и тем более не вымогали деньги за поблажки от ОБНИС.

— Да тебе какое дело, сука?! — он поднёс руку к её лицу. — Хочешь быть ботаншей и самой главной задроткой устава, пожалуйста! Но нехер лезть не в свои дела, поняла?!

Диана замолчала. Богдан требовал ответа, играя кулаком возле её лица. От любви до ненависти. На последнем занятии по физ подготовке я своими глазами видел, как Богдан подкатывал к Диане. Нелепо, слишком напористо, как и подобает альфа-самцу — с большим желанием и показной крутизной. Заигрывал и лез с недвусмысленными намеками. Такой мачо чисто физически не мог пройти мимо красотки, но что-то случилось. Сначала облом на личном, а затем удар по профессиональному?

— Ты поняла меня?!

Диана промолчала. Она старалась не подавать виду, но все же растерянность и страх проступали на лице. Одногруппнички так и будут сиськи мять? Ничего не предпримут?

— Ведешь себя, как крыса! Чуть что рапорты на всех строчишь, — Богдан опустил руку, а затем с размаху шлепнул Диану по заднице. — Тебе бы потрахаться с кем!

— Руки, урод!

Богдан перехватил руку Дианы, сжал в кулаке:

— Найди кого-нибудь, кто тебя хорошенько отымеет! — Богдан хохотнул. — Может тогда перестанешь быть такой стервой.

— Отпусти, мудак!

— Впрочем, кому захочется залезать на такую стерву? Разве что Дим Димыч после пары пузырей расчехлит тебя в своей каморке. Ах-ха-ха!

Богдан повернул голову:

— Чего, бля?!

— Ты совсем идиот — на девчонку руку поднимать?

Богдан развернул корпус ко мне, а Диана, воспользовавшись моментом, вырвала свою руку.

— Съе*ал отсюда, курсант!

— Как минимум ты должен извиниться, — сказал я, но тут же подумал «какой нахер извиниться?». — Хотя нет, херню сказал.

Я схватил козла за горло, сжал. Он крякнул, немного побелел, но затем нашел в себе силы ответить. Я пригнулся. Боковым ударом Богдан отбил кусок ДСПшного шкафа, взвыл, потряс кулаком. Отойдя на шаг, он поменял стойку, ударил лоукик. Подстроившись, я поймал его голень коленом.

— Ауч!

Ковыляя, Богдан отошел к окну. Я нагнал его, смял в руке ворот фирменной обнисовской куртки. Унижение за унижение. Рванул на себя, пуговицы полетели на пол под треск одежды. Богдан рухнул на колени почти раздетый до пояса, не считая половинчатых рукавов и полосок-огрызков, висящих через плечи. Я взял его за волосы, ткнул мордой в вазон. Цветка внутри не было, а земля давно не чувствовала влаги. Я затолкал его на несколько сантиметров, он кашлял и плевался, выбрасывая черную пыльцу. Под рукой оказалась пластиковая бутылка с водой, и я подумал: почему бы не смочить? Налил от души. Теперь его морда погружалась внутрь куда легче. Процедуру хлебания чернозема я повторил пять раз и отпустил Богдана, убедившись, что он пропустил мой урок через себя в прямом смысле слова.

Преподаватель был очень удивлен, увидев на полу черного чумазого чертенка в оборванной одежде, который выплевывал комья чернозема и выковыривал его из глаз и носа.

Что там Шумякин говорил про хорошее поведение? Сделано, проверяй.

… … …

«Слышал, что тебя с работы выгнали. Если что звони, есть пара дел», — Гремлин прочитал сообщение и отбросил телефон на край стола.

Рука потянулась к бутылке, он налил полстакана, посмотрел на этикетку. Бутылка водки стояла в баре больше пяти лет. Просто забыл выкинуть, а в итоге… Гремлин опрокинул стакан, закусил корочкой засохшего хлеба.

— Если что, звони…

Как же быстро, мать вашу, расходятся слухи. Или не быстро? Он посмотрел на календарь, попробовал разобраться с датами. Когда его вызвал к себе Беляев? Четверг, пятница, суббота? А сегодня какой день? Да, Беляев вызвал его в пятницу, потому что по пятницам он ездит в сауну.

Гремлин налил, сжал стакан в руке. От воспоминаний о том разговоре, в горле стал ком. Как же он так сглупил? Нужно было хоть с дворецким посоветоваться или позвонить банкиру. Идиот. Чтобы нагадить Майорову он переступил черту. Поговорил с кое-кем от лица Беляева, чтобы прикрыть магазин подружки Майорова Фиты. Обычная лавка лекаря, но кто же знал, что её отец имеет связи с Барановыми? Беляев был очень зол, когда узнал, что это Гремлин залез в его дела и нагадил партнёру.

Гремлин поднял голову, осмотрел кухню. Горы немытой посуды, объедки на полу, коробки из-под фастфуда, бутылки. Из крана капает вода. Вот уже полчаса он собирается подойти и закрыть его, но внимание забирает бутылка и мысли о мелком говнюке.

Только за ошибку с магазином Беляев бы его не выгнал, они слишком долго работали вместе. Всё дело в слухах. Членососы вокруг начали болтать, что Гремлин уже не тот. Мол его унизил мальчишка, опустил на его же территории, а Гремлин это схавал. Болтовня дошла до Беляева. Сам босс на такие мелочи внимания не обращал, но начала портиться его репутация. Косяк с магазином стал лишь предлогом.

И что дальше? Головорезы из прошлой жизни Гремлина предлагают ему работу. Ограбление, рэкет, отбивание голов за копейки. Гремлин возвращался туда, откуда вышел. С каждым днем всё хуже и хуже. За одним дном следует следующее.

Он выпил, тут же налил ещё.

Единственный способ разорвать этот порочный круг — прикончить говнюка. Оторвать его голову, расщепить тело самым сильным импульсом, на который Гремлин ещё способен. Этот позор уже не смыть ничем, кроме крови.

Гремлин скинул на пол консервные банки, кожуру от колбасы. На столе осталась заляпанная жиром фотография — с неё Майоров смотрел на Гремлина безразлично. Без страха и трепета, как и тогда в жизни. Гремлин сжал кулак, треснул хрусталь, осколки впились ему в ладонь. Боль напомнила о рукопожатии, с которого всё началось.

— Я убью тебя, мелкий говнюк… Я заставлю тебя, гниду малолетнюю, самому приползти ко мне. Но прежде чем ты сдохнешь, я сломаю твою жизнь, как ты сломал мою…

Глава 15. Проверка боем

— Время поджимает, Никита.

Шумякин достал сигарету, щелкнул зажигалкой, затянулся. Клуб дыма вырвался изо рта, разбился об одностороннее стекло, за которым сидел заключенный.

— Коломин вызвал меня к себе, — продолжил Шумякин. — И я примерно представляю, о чем пойдет разговор.

Да, я тоже. Разговор пойдет обо мне. Вы меня простите, но в последнее время, что бы не произошло, всегда всплывает моя фамилия. Я бы и рад такому вниманию, только звучит она чаще всего в негативном свете. Того гляди сглазят.

— И чего он хочет?

— Предсказывать будущее я не умею, — Шумякин смотрел на заключенного за стеклом. — Но одно могу сказать точно. Ты должен стать как можно дороже, чтобы тебя было не так просто слить.

— И вас вместе со мной.

Мне давно стало понятно, что печатник Майоров Никита — личный проект Шумякина. Он его курировал, он его разрабатывал, он отвечал за него головой. Моя неудача — его неудача.

— Сейчас было бы очень кстати раскрыть твою способность, — струйка дыма потянулась за рукой Шумякина к пепельнице.