На тропе войны

Так я вошел в священный дом с нею, Белым Волком и его семьей. Вместе с Питамаканом мы выкрасили лица в черный цвет, помолились и разделили священный язык, принеся жертву Солнцу.

Питамакан дал скальп одного из убитых им навахов, а я расшитую бисером рубашку из оленьей кожи, которая стала мне мала. Когда я привязывал ее к центральному столбу, среди окружавших меня людей раздался одобрительный ропот:

– Он – один из нас. Истинный пиеган. Он дает богатый дар Тому, Кто Наверху.

Тем временем, в этот и последующие три дня, воины пиеганов с южной стороны дома считали свои ку, а с северной стороны Кровь рассказывали о своих военных подвигах, и некоторые из воинов с помощью друзей представляли в лицах описанные ими сцены. Все это было очень интересно.

Другие воины в доме другие воины терпели жуткие мучения, исполняя клятву, которую не могли нарушить ни при каких обстоятельствах. Некоторые перенесли тяжелую болезнь, другие были окружены врагами и попали в такое тяжелое положение, что не видели никакого пути к спасению, и в час бедствия они обещали Солнцу, что будут подвешены в его честь в магическом доме, если оно спасет их. Главный шаман делал им на груди разрезы, в которые вставлял деревянные палочки; к ним привязывались веревки, на которых воинов подвешивали на столбе в центре дома. Так они висели, некоторые из них вопили от боли, пока кожа не лопалась, милосердно давая им освобождение от мучений.

Питамакан выбрал последний день праздника для подсчета своих ку. С дюжиной друзей, которые должны были помочь ему, он тайно репетировал подробное драматическое описание, и слово должно было усилить драматический эффект. Когда он появился со своими помощниками, огромная толпа уже ждала его, все племя пиеганов и большинство Крови, все расположились в плотный круг вокруг пространства приблизительно ста ярдов в диаметре.

Туда и прибыл Питамакан, верхом, со своими друзьями. Все спешились; он один вышел в центр круга и начал говорить, часто поворачиваясь, чтобы его могли видеть и слышать все собравшиеся.

– У меня здесь есть свидетели, чтобы подтвердить все, о чем я собираюсь сказать, – сказал он. – Они стоят там, Ах-та-то-йя, мой товарищ, и Спай-йе-кван. Никто не усомнится в их словах.

– Ай! Они правдивы. Их языки прямые. Ни у кого из них нет кривого языка, – раздалось в толпе тут и там.

Тогда Питамакан громким голосом описал убийство сиу, его первый ку. и когда он закончил, четверо барабанщиков стали бить в большой барабан, и со всех сторон раздались крики одобрения.

После этого его речь стала еще более приподнятой, и он продолжал описывать, одно за другим, свои столкновения с воинами различных племен, начиная с тех, с которыми мы встретились в течение нашей зимовки в Скалистых горах. Отсюда он перешел к нашему приключению со шкурой Собаки-Рыбы и с помощью друзей описал, как он убил каждого из врагов.

Действо было прекрасным, и зрители пришли в еще больший восторг, барабанщики застучали с новой силой, и тогда он начал рассказ о нашем путешествии далеко на юг, в страну вечного лета, землю апачей. Это был не просто рассказ и не просто описание наших столкновений с сиу, Воронами, навахами и апачами. Он вставлял в рассказ описания удивительных южных земель и удивительных народов, их населяющих – хопи и пима, которые оказали нам большую помощь. И, наконец, он закончил описанием убийства апачей в руинах Каса Гранде, и сказал:

– Вот. Я закончил!

Со всех сторон раздался восторженный крик, и барабаны зазвучали еще громче. Все говорили:

– Он совсем еще мальчик, но сделал больше чем многие из наших воинов. Он еще не воин, но он убил семнадцать врагов. Я считал их. Он храбр, он мудр. Однажды он станет главным вождем нашего племени.

– Правда ли, что юноша щедр? – услышал я, как Кровь спросил друга-пиегана.

– Ай! И щедр, и богат, – был ответ. – Много лошадей, много шкур, и много мяса раздает вдовам и сиротам.

Это был, действительно, триумф Питамакана, эта хорошо рассказанная, хорошо представленная история его путешествий и сражений. Его мать и Цисцаки плакали от радости, и старый Белый Волк держался очень гордо, гордо выступая, пока мы сопровождали воина к нашему вигваму.

На закате тем вечером церемонии в священном доме завершились, повсюду пировали, пели и танцевали – женщины, воины и шаманы, величественные и мрачные. Все чувствовали, что все прошло очень хорошо, и что солнце было радо его детям и красивым подаркам, которые были повешены для него в большом доме.

После того, как мы поужинали, Питамакана позвали на пир его друзья в лагерь Крови. Через некоторое время после того, как он ответил на приглашение, я заволновался. Ночь была очень теплой. Маленькое пламя в очаге сделало вигвам неуютным: я терпел жару и женскую болтовню, сколько мог, а потом вышел прогуляться по лагерю, обернувшись одеялом на индейский манер, чтобы огромные, похожие на волков дикие собаки, охранявшие каждый вигвам, не бросались на меня. Повернув направо, я брел по той части лагеря, где стояли пиеганы, затем обогнул лагерь Крови и снова прошел к пиеганам слева от вигвама Большого Озера. Там, идя дальше, я прошел мимо одного вигвама, маленького и слабо освещенного, и услышал, что кто-то произнес имя Питамакана.

Я остановился и стал слушать.

– Да, конечно он лгал, – говорил кто-то. – Он никогда не убивал никаких семнадцать врагов. Я сомневаюсь, убил ли он хотя бы двух. А белый мальчик, его друг, Ах-та-той-йя, и испанец Хосе, которые были его свидетелями? Конечно, они тоже лгали. Он заплатил им очень много лошадей за то, чтобы они сделали это для него.

– О, я не знаю, – сказал другой. – Возможно, это все же правда.

– Нет! – заявил первый. – И даже если он говорил правду, мне все равно. Питамакан не должен стать вождем Маленьких Накидок. Я сам хочу им стать, и ты должен мне помочь. Я стану вождем, даже если придется убрать этого гордого хвастуна. Так ты мне поможешь?

Мгновение спустя я услышал тихое "Да".

– Тогда давай закурим, чтобы закрепить нашу сделку.

Тут я рискнул подползти к дверному проему вигвама. Очень аккуратно я отодвинул в сторону дверной полог, пока не смог увидеть внутренность вигвама. Как я и думал, говоривший о нас гадости был Длинным Медведем, молодым человеком, который всегда плохо говорил о моем друге и при каждой возможности демонстрировал свое враждебное к нему отношение. Другим, который обещал ему помочь в его темных делах, был бедный юноша по имени Один Рог. Насколько я знал, у него даже не было лошади, и он всегда зависел от других, когда нужно было перевозить свое имущество.

ГЛАВА II

Я отполз назад так же осторожно, как и приблизился, встал на ноги и возвратился к вигваму Белого Волка. Разговор, который я услышал, встревожил меня, поскольку Длинный Медведь имел плохую репутацию. Он имел хитрый и склочный характер, но в его храбрости никто не сомневался.

Он совершил множество успешных набегов на врагов, и в этот день насчитал семь ку в священном доме, все доказанные свидетелями. Но его никто не любил; среди молодых воинов в лагере друзей у него не было, а молодые женщины боялись его.

Все спали, когда я вошел в вигвам, так что я лег на свой топчан. Немного позже из лагеря Крови вернулся Питамакан. Я рассказал ему о беседе, которую услышал, и он тихо рассмеялся.

– Длинный Медведь ненавидит меня с тех пор, как мы были маленькими детьми, – сказал он. – Однажды мы стреляли в цель из лука, и я одержал верх. Он так рассердился, что сильно ударил меня своим луком по голове. Тогда я вскочил, сбил его с ног, отнял у него лук и сломал его. С тех пор у него глаза загораются, когда он видит меня, и в его сердце пылает огонь. Но, конечно, я не боюсь его. Что он может сделать мне? Ничего. И что касается этого Одного Рога, так это вообще никто.

– Ты должен опасаться Длинного Медведя; он опасен и ни перед чем не остановится, чтобы навредить тебе – настаивал я.