Страница 28 из 42
– Либо он все еще непробудно отсыпается, либо уже где-то веселится, – предположил Сфинкс.
– Придется идти и узнавать об этом в «Голый Единорог», – сказала Гулльвейг, теряя терпение.
Изменение ее поведения на более раздражительное я связывала только с нарастающим беспокойством о том, что любая потраченная минута могла привести к непоправимым последствиям в судьбе ее Сайриса.
– У меня есть одна идейка, – тихо сказал Сфинкс.
Услышав это, я воодушевилась. Это означало, что сейчас как минимум будет нескучно.
– И какая же? – не особо доверчиво поинтересовалась Гулльвейг.
– Я взламываю дверь, вы стережете стражников с разных концов улицы, мы проникаем в дом и если Гул там, желаем ему доброго утра.
Сфинкс говорил с осторожностью, постоянно всматриваясь в улицы.
– Что?! Зачем сразу взламывать?! – шепотом возмутилась Гулльвейг.
– Чтобы время зря не терять, – пояснил Сфинкс.
– А если Гул не дома? Это же незаконно!
– Пойдем в «Голый Единорог», закрыв за собой дверь, как полагается. Никто и не заметит! – заверил ее Сфинкс таким тоном, будто о погоде говорил.
– Хорошо, – Гулльвейг закатила глаза и пригрозила нам обоим указательным пальцем, – но только потому, что время и правда не на моей стороне!
Я смотрела за выделенным мне участком улицы, прислонившись к крайнему дому так, словно устала с дороги и решила проверить карту, и думала о том, что не испытывала ничего такого, что заставляло Гулльвейг так реагировать на любое отступление от неизвестной мне морали городской жизни. Иногда я ощущала себя ужасно. Я знала, как призвать в свое услужение огонь или молнии, заставить раны затягиваться, читать на всевозможных языках и понимать их чистые вариации, но не знала о каких-то простых вещах. В нынешней ситуации это вызывало стыд. С другой стороны Сфинкс тоже нарушал границы морали, которой придерживалась Гулльвейг. Но он был человеком и не похоже, чтобы он не знал правил городской среды.
Не понятно…
От мыслей меня отвлекло появление двух дварфийских стражников на горизонте: их выдавал блеск доспехов и красные перья в шлемах. Я подала знак; отлепилась от стены дома и вальяжно прошлась поперек улицы, пнув в сторону Сфинкса первый попавшийся под ноги камушек. Чем ближе подходили стражники, тем отчетливее было видно, – и слышно, – что они тащили кого-то буйного.
Сфинкс и Гулльвейг подошли ближе и мимо нас с другого конца улицы к стражникам и тому, кого они куда-то волокли, гремя секирой на спине, пронесся еще один стражник в белом сюрко поверх своего доспеха. На нем был изображен герб Бриджа – такой же, что и над главными воротами города; красное перо и секира, перекрещенные на щите.
Когда он сравнялся с по всей видимости рядовой стражей, те выпрямились, продолжая поддерживать что-то неразборчиво бормочущего, как оказалось, гнома. Ни от кого из них я не ощутила магии.
– Доложите! – скомандовал стражник в сюрко.
– Мы подошли к нему и спросили: «Ты украл»? – начал было один стражник, но тут его перебил скрученный им гном, еле перебирая языком.
– А я и говорю, я украл! Да, это я! А ну отпусти меня, я сейчас тебя втащу, – говорил он непонятно кому, – прямо в твою наглую рожу! Как ты мне не нравишься!
– Вы просто подошли к нему и спросили, он ли совершил кражу, и он так сразу признался? – попытался понять ситуацию стражник в сюрко.
Он игнорировал выпады задержанного.
– Ну, да! – подтвердил второй стражник. – Он же сказал, он же признался!
– О, Боги…
– Видят эти твои Боги, я сейчас насру тут кучу и ты начнешь жрать это говно! – принялся как-то странно кому-то угрожать не менее странный на вид гном.
– Отпустите уже его, – махнул рукой стражник в сюрко и два других стражника тут же отпустили гнома, который распластался на земле. Пока он кряхтел, пытаясь хотя бы сесть, он наклонился к нему, вздохнул, и тихо сказал, – Гул, постарайся впредь вести себя потише. Хотя бы какое-то время.
С этими словами стражники-дварфы направилась прочь от нас.
– А я уже как раз хотел впрягаться, – протянул Сфинкс, радуясь, что все уладилось само собой.
Гулльвейг уже вышла вперед, чтобы помочь Гулу подняться на ноги.
Я поспешила разглядеть нашего помятого проводника. Приплюснутый нос, красноватое лицо, темные, засаленные, взъерошенные волосы по плечи, непонятная, местами порванная одежда… Его вид скорее напоминал жителя трущоб, чем того, кто способен проводить через горы. А еще запах. Я думала, что затхлость этого города не пересилит ничто. Но я ошибалась. Никогда даже в мыслях не могла представить, что какое-то одно существо может пахнуть хуже, чем весь город.
– Как вы? – обеспокоенно спросила Гулльвейг Гула, когда тот уже стоял на ногах.
Делал он это, конечно, не уверенно.
– Прекра-а-а-асно! – просиял он, когда, наконец, сфокусировался на Гулльвейг. – Это самый лучший день, который я когда-либо видел, ведь мне явился ангел!
– Что?.. Э-э-э, нет, – замешкалась Гулльвейг под тихое хихиканье Сфинкса за спиной. – Я никакой не ангел, я человек, меня зовут Гулльвейг, а вы ведь Гул, так?
– Зовите меня, как пожелаете, моя принцесса! Нет, королева!
Не зная, как реагировать, Гулльвейг перешла сразу к делу:
– Газел должен был договориться с вами об услуге, которую вы мне окажете, – провести через горы.
– Для вас – хоть на край света! – Гул говорил так, словно выступал на сцене: громко и наиграно.
– Мне не нужно на край света, мне нужно в Бедфордию! У меня имеется расписка, – Гулльвейг принялась рыться в сумке, ища обозначенную бумагу.
– Расписка, мосписка, да кого это волнует! Давайте сперва зайдем ко мне, – практически промурлыкал Гул и приобнял Гулльвейг за талию.
Та зарделась, безучастно приподняла руки, в одной из которых уже виднелась пресловутая расписка, и аккуратно вынырнула из-под навязанной близости, повторив:
– Пожалуйста, послушайте меня, – Гулльвейг старалась сохранять спокойствие. Я не знала, как бы я поступила на ее месте и даже боялась себе такое представить. – Вы должны выполнить свою часть договора.
– Предлагаю обсудить это в моей лачуге! – ничуть не оскорбился Гул, когда ему ткнули в лицо бумагой, подписанной Газелом на его очередную попытку коснуться Гулльвейг.
Он смял ее, даже не прочитав, сунул в карман и вразвалочку побрел к своему дому. Еле вставив трясущимися руками ключ в замочную скважину двери, гном осекся. Он стал серьезным и резкими поворотами головы театрально проверил оба конца улицы. Едва не упав от столь показушного маневра, он тихо произнес, обращаясь к Гулльвейг:
– Кажется, кто-то пытался проникнуть в мой дом! – я скосила глаза на Сфинкса, он с любопытством и кривой улыбкой наблюдал за Гулом. Гулльвейг же стыдливо, но молча, закрывала лицо руками. – Но вы не волнуйтесь, моя королева! Я сейчас вмиг со всем разберусь!
С этими словами Гул с каким-то непонятным боевым кличем врезался в дверь и упал. С ворчанием поднявшись, он отряхнулся, прокашлялся, взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. Когда дверь открылась, он снова завопил и ворвался в собственный дом, не забыв захлопнуть за собой дверь. С полминуты мы все трое смотрели на нее, слыша за ней возню: звук битой посуды, опрокидывающейся мебели и яростные выкрики. Затем дверь снова отворилась и сияющий Гул объявил:
– Вор обезврежен! Можем заходить!
Гулльвейг зашла первой, за ней – Сфинкс. Его Гул осматривал с особым пристрастием. Заметив это, я прошмыгнула последней, и затерялась в темном уголке за дверью. Мне не хотелось, чтобы этот гном заметил меня. Он и не заметил. И я смогла осмотреться.
Темно от закрытых ставнями окон, тесно из-за царящего вокруг бардака и душно. Мне очень захотелось очистить это место огнем. Что за навязчивая идея?.. Раньше такого не было. Нужно просто поскорее уйти из этого места. Все вокруг было завалено пустыми, разлитыми или разбитыми бутылками, на полках немногочисленных стеллажей не было ни одной книги, ни одного растения! Только бумаги, пятна, кубки, белье, толстый слой пыли и беспросветная вонь.