Исключение из правил

Настя пришла к нам в этом учебном году, осенью. На первом уроке математичка представила ее:

– Это ваша новая одноклассница, Анастасия Голованова. Садись на любое свободное место, Настя.

Я помню, что посмотрел на нее без интереса. Девчонка как девчонка. Одета аккуратно, но у нас по-другому и не ходят: черные брюки, серая водолазка, темно-синий пиджак. Вьющиеся темные волосы собраны в хвост, лицо в тени – на глаза падает длинная челка. Единственное яркое пятно – брезентовая сумка на длинном ремне. Сумка зеленая, а принт на ней яркий. Черные штампы, изображающие визы разных стран, а под ними синее море и полосатые маяки.

Кроме сумки, ничем особенным Настя не выделялась. На уроках отвечала нормально, сама общаться ни к кому не лезла. Но что-то в ней было не так. Через какое-то время я понял: она очень редко улыбалась. Лицо у нее чаще всего было сосредоточенным, как на контрольной. А еще от новенькой возникало такое ощущение, что она то ли драться собирается, то ли убегать. Подходить к ней не хотелось.

Так она училась у нас где-то месяц. А потом я шел по лестнице и увидел, как она стоит с двумя парнями, по виду класса из десятого. Один из них что-то негромко сказал, и оба они засмеялись. Настя сделала шаг в сторону, но парень положил ей руку на плечо и не пустил. А дальше все произошло очень быстро. Настя схватила его за руку сверху, за большой палец, и вывернула наружу. Парень выгнулся от неожиданной боли, и Настя пнула его ногой в живот, выпустив руку. Парень шмякнулся спиной в стенку и сполз по ней. Второй угрожающе качнулся вперед – и налетел на кулак. Как она выбросила руку, я не увидел. Только голова у парня мотнулась.

Я очень испугался. Драться я не умею и не люблю. Обычно в таких ситуациях у меня внутри все замирает и я делаюсь как парализованный. В этот момент у меня тоже отказали мозги. А тело почему-то само шагнуло вперед, и я, словно со стороны, услышал свой окрик:

– Э!

Других слов у меня не нашлось.

Первый парень поднялся, держаcь за живот, второй потер лицо, и они отступили вниз по лестнице. А Настя отскочила назад, в коридор, и развернулась ко мне.

– Что пялишься? Кино бесплатное увидел? – Сейчас она походила на кошку, готовую вцепиться в лицо.

Я ответил первое, что пришло на ум:

– Ничего себе ты машешься… Ты из спецназа?

– Я из детдома, – резко ответила Настя. – Дальше что?

– Дальше – пойдем в класс.

Настя фыркнула, развернулась и ушла, а у меня вдруг мелко задрожали ноги. Я прислонился к подоконнику. В класс я вошел по звонку.

Все оставшиеся уроки я размышлял, что же они не поделили. В старой школе, где я учился до переезда, на драки мало обращали внимания. Там и на мат не обращали внимания, и на курение. Все-таки маленький городок, восемь школ всего. Почти деревня. А здесь Москва, школа «с уклоном» и все такое. За два года я ни разу не видел, чтоб люди дрались, даже в началке.

Я ждал, что за Настей вот-вот придут и позовут к директору. Но все было тихо.

После уроков я подошел к Насте. Она складывала учебники и тетради в сумку. Настя неприветливо посмотрела на меня из-под упавших на глаза волос.

– Не боишься, что тебя встретят после школы? – прямо спросил я.

Настя фыркнула и закинула сумку на плечо. Я понял: не боится. Ждет.

И снова мой язык произнес сам, без моего участия:

– Давай я провожу.

Настя хитро прищурилась:

– Сам-то не боишься? Наваляют тебе пацаны за компанию.

– Боюсь, – честно ответил я.

И тогда я первый раз увидел, как она улыбается. Хорошая у нее улыбка. Лицо сразу другим становится – открытым и светлым.

– Тогда пошли, – кивнула она. – Драться умеешь?

– Нет.

– Плохо.

– Ага.

Мы спустились по лестнице. Я набрался решимости и сказал:

– Меня Антон зовут.

– Я знаю.

– Откуда? – удивился я.

– Не такой уж большой у вас класс, – снисходительно отозвалась Настя. – Я всех за неделю запомнила.

Я только хмыкнул. Сам я, когда перешел в эту школу, имена одноклассников выучил только к Новому году. Особенно девчонок.

Мы вышли на крыльцо школы, нас никто не ждал. Я выдохнул и расслабился. Настя неторопливо зашагала через двор.

– Пройдемся? Погода хорошая. Здесь пять остановок.

Я кивнул. Честно говоря, я опасался засады по дороге к остановке. У школы-то камеры.

Настя коротко засмеялась:

– Да не сокращайся ты, никто нас не ждет.

– Почему?

– Потому что крысёныши они. Да и собирать тусу девчонку бить как-то западло.

Я не понял:

– А зачем ты тогда сказала, что они мне наваляют?

Настя хмыкнула:

– Прикольно было смотреть, как ты боишься.

Я аж воздухом подавился. Развлекалась, значит!

А Настя вдруг серьезно добавила:

– Боишься, но все равно идешь. Это круто, Тоха.

Мое возмущение сразу погасло. Приятно, что такая девчонка меня оценила. И что назвала меня так, как никто раньше не звал. Чтобы не показать смущения, я быстро сказал:

– Странно, что эти придурки не пожаловались.

– Да не! – усмехнулась Настя. – Они ведь сами виноваты. И один из них меня первый схватил, ты же видел. Ты вмешался – значит, за меня. Значит, это скажешь. Расклад простой…

– А что они хотели-то?

Настя помрачнела:

– Что и всегда.

– В смысле?

– А, ты не знаешь. Ты парень. Девчонкам всегда одно и то же предлагают. Особенно когда узнаю́т, что мы из детдома. Эти придурки думают, что мы за деньги на что угодно согласны.

До меня, кажется, дошло. Я сперва не поверил, потом передернулся от отвращения.

– Вот уроды!

– Брось, обычные парни. Здесь это реже, чем в других школах. Я раньше жила в одном интернате – вот там был трэш…

– Дерешься ты здо́рово.

– Да уж, с этим повезло…

Я вдруг сообразил:

– Слушай, ваших же автобусом в школу возят. А ты что, на нем не ездишь?

– Сначала ездила. Потом перестала.

– Что так?

– Не люблю.

– И тебе разрешают?

– Куда им деваться…

Так мы болтали, шли, и я думал, что ведет Настя. Я же не знал, где ее детдом. А Настя думала, что веду я, потому как местный. В результате мы зашли в странное место. Похоже на дачи в частном секторе (но откуда дачи в Москве, в часе ходьбы от метро?). Небольшие домики, окруженные колючими сухими кустами, грунтовая дорога, пробитая колесами в сухой глине. Дорога уперлась в зеленые ворота ржавого металлического гаража. Тупик.

– Где мы? – удивилась Настя.

– Понятия не имею.

Вокруг стремительно темнело. Я предложил:

– Пойдем назад. Куда-нибудь да придем.

Я вспомнил, как папа говорил: «Если ты заблудился в Москве, каждый раз сворачивай на дорогу, которая шире предыдущей. Самая широкая приведет к метро».

Так я и сделал. В результате мы действительно пришли к метро – в двух станциях от нашей школы.

– Ничего себе! – весело удивилась Настя. – Да ты клад, Тоха! Сусанин нервно курит в углу!

Я пожал плечами:

– Это называется «топографический кретинизм». Зато я могу всякие интересные места находить.

– Покажешь?

Я кивнул.

Так мы начали наши прогулки. Осень быстро закончилась, а зимой мы почти не гуляли. Весной начали снова – и открывали в нашем районе всё новые и новые закоулки.

Я узнал, где живет Настя. Она побывала у меня дома и даже познакомилась с бабушкой. Бабушке она, кажется, понравилась. Уже весной я узнал, что бабушка ездила в детдом и разговаривала там с кем-то. То ли с воспитателем, то ли с завучем каким-то, я не запомнил. От бабушки я узнал, что мама у Насти умерла, когда ей было семь. Папа запил, да так, что через два года специальная комиссия лишила его родительских прав. А Настю забрали в детдом. Потом ее зачем-то два раза переводили, и в документах указано: «Рекомендуется школа с математическим уклоном, есть способности». Так она попала к нам.

Я немного рассердился на бабушку, что она ходила все это выспрашивать. Но и обрадовался: сам я никаких вопросов на эту тему не задавал. Настя иногда говорила что-то про те места, где раньше жила, но скупо и неохотно. Я даже о том, что она из Екатеринбурга, только сегодня узнал. Или я невнимательный? Надо посмотреть, что у нее о себе «ВКонтакте» указано. Раньше мы через соцсети редко списывались. Наконец-то будем общаться по-человечески. Написать в мессенджер можно и на уроке, и на обеде, и ночью. Куда удобнее, чем примитивный кнопочный телефон. Все-таки молодец ее кураторша, хоть Настя ее и не любит…