Кондотьер Сухоруков

Я жевал губу. Что-то всё у нас меняется. Золотые превращаются в более легкую пехоту, белые наоборот утяжеляются.

— Ну же, владыка! — Аскуатла хитро улыбался. — Соглашайся! Мы уже пробовали перестраиваться — получается быстро. Парни потихоньку учатся у черных копьем владеть.

Идея была хорошая, но сырая. Хороший лучник не обязательно хороший копейщик. Этому тоже надо учиться. А еще: ну, вот выстроятся они с копьями — а по ним атлатли бить начнут. А они практически «голые».

В итоге мы с Муравьем схему чуть изменили. Пятый боец будет нести четыре копья. А еще щит за спиной и топорик на поясе. В случае рукопашной он отдает лучникам копья, сам перекидывает щит, а стрелки прячутся за ним. Если пятерок будет несколько, это можно превратить в строй.

— Перед тем, как отправиться, пойдешь к Черному Хвосту и попросишь у него трех тренеров по копейному бою. Пусть идут с вами и в горах вас учат. Да, теперь придется строем учиться ходить! — хмыкнул я, зная презрение «меховых хвостиков» к шагистике.

— Овладеем! — подбоченился Аскуатла.

А потом пришли первые рабочие — и в Базе воцарился полный хаос. Толпы злых или, наоборот, напуганных сапотеков заполонили всё, тыкаясь стадом во все стены «загона». Я даже попросил все войска на денек задержаться, чтобы хоть как-то управлять этой массой. Работы для них было много, но как рассовать их?! Как объяснить, что делать?! Коммуникативная проблема затопила нас с головой! Опытных переводчиков не было вообще, шапочно с двумя языками были знакомы всего пара десятков четлан и сапотеков. Только Дитя Голода мог претендовать на роль толмача, но ему же не разорваться! Приходилось просто гнать людей, как скот. Воины выстраивались в коридоры и, не чинясь, толкали сапотеков в нужном направлении.

За целый день мы с трудом выпроводили первые две сотни из Базы: кого лес валить, кого на глиняный карьер. Внутри осталось всего человек тридцать — их на стройке задействовали.

А завтра еще две сотни придут!

Я аж взмок. Тут еще и бытовые проблемы вскрылись. Навесы для работников мы построить успели. Хлипкие, но хоть что-то. Но даже не подумали, что сапотекам печи нужны для того, чтобы еду готовить. Запасы хвороста нужны. Всего этого практически не было!

— Вот пусть следующая партия это и делает! — бросил Циль Наукаль, когда я на вечерней планерке заламывал руки и просил советов.

Мастера во всё это вникать не хотели. Мастера у меня, видите ли, люди творческие, им хочется, чтобы печки поскорее заработали, а не вот это всё! Все эти вопросы управления, логистики им не интересны, видите ли!

Разозлившись, я разогнал всех, оставив только Дитя Голода.

— Значит, так, Конецинмайла. Это дело не пойдет. Не можем мы распылять немногих толмачей на все работы. Сделаем всё наоборот: соберем их вместе. И создадим школу.

С раннего утра Дитя привел всех, кто хоть сколько-то изучал языки. Были это четверо четлан и Ночка, и семь сапотеков, включая Дшанластоо (в силу аврала его командировка в Таниче отменилась). Неподалеку от карьера нашли еще пустующее здание от прежних хозяев с просторным двором.

— Работаем следующим образом: как только наберется первая сотня рабочих, хватайте их и тащите сюда. Разбейте на группы по количеству учителей. И до обеда долбите с ними четланский язык. Самое важное, самое полезное для жизни на Базе. По итогу отберите самых смышленных, человек 8-10. С ними Дитя Голода будет работать дальше — учить и учить язык. Остальных верните под навесы и забирайте новых подошедших. Дальше — по той же схеме — но уже до вечера.

Я рассчитывал, что, таким образом, из 800 сапотеков мы сможем отобрать полсотни самых одаренных, кто быстро овладеет азами четланского. И уже они смогут руководить остальными рабочими.

Забавно, что за почти шесть лет здесь мне так и не приходила в голову мысль заняться развитием образования. А жареный петух клюнул — и за несколько часов уже есть и школа, и «педсостав», и классно-урочная система…

— Владыка, но через десять дней они же все уйдут, — подал голос Дшанластоо. — Таков уговор.

Блин!

— Самых лучших будем уговаривать остаться! Заваливать обещаниями и подарками, — решил я. — Ну, а, если будет не хватать… обучите новых!

Вообще, школа дала невероятный результат. Еще три дня База пребывала в перманентном хаосе, но, когда ежедневный приток сапотеков иссяк, оказалось, что на каждую бригаду имеется свой управленец-переводчик. Да, у него словарный запас Эллочки-Людоедки, но он может понять и перевести остальным простые приказы, указывает, куда идти, где стоять. А самые одаренные продолжали учиться в школе дальше. Более того, даже по своему желанию! Работяги-пеникече быстро смекнули, что образование в Базе — это офигенный социальный лифт. А командовать намного приятнее, чем таскать камни.

Разговор в тени — 6

— Завтра утром твой брат должен прийти к берегу ручья! Его отправят на десять дней к чужакам.

— Как?! За что? Не смейте забирать моего брата! Есть много других людей.

— Уймись, Шиитихай! Это приказ хоана. В прошлый раз от нашего села никого не забирали, так что сейчас мы должны дать на работы 12 человек.

— Но мой брат…

— Самый подходящий! У Хадани ни жены, ни детей, ни поля своего. Пусть идет.

— Зато он на моем поле нужен!

— Хватит уже ездить на шее младшенького! Он тебе не раб, — староста и до разговора был не в духе, а Шиитихай разозлил его вдвое сильнее. — Чтобы утром парень пришел. И еды ему дай — у чужаков каждый сам себя кормить должен.

— Еще и маис отдавать?! — Шиитихай аж захлебнулся от негодования.

— Как вы смогли из одной матери выйти? — вздохнул староста. — Ты не Шиитихай, ты Голоотихай — только жадная обезьяна тебя могла породить, а не благородный маисовый стебель.

Хадани не стал дослушивать — на поле оставалось еще немало работы. Да, поле было не его, а старшего брата. Вернее, отца, который помер вместе с матерью от какого-то поветрия. Шиитихай землю делить не спешил. «Ты не женат еще, зачем тебе свой надел?» — говорил он. А как ему жениться, если без выкупа ни один отец свою дочь не отдаст?

…Весь вечер старший брат ходил злой, ко всему цеплялся, жену побил. Но на рассвете распихал Хадани, сунул ему в руки мешочек с маисовой мукой и послал на берег ручья. Там уже стояли несчастные земляки, на которых пал пугающий жребий.

Идти к чужакам на работы.

— Что, хоть, за работы, кто знает? — спрашивал самый перепуганный.

— Да кому ж знать! — огрызнулся старший. — Из нашего села мы первые идем. Некому вернуться было, чтобы рассказать…

— А оттуда вообще возвращаются? — шепотом спросил Пуганый, но на него тут же зашикали.

Стылый утренний осенний ветер проморозил их основательно, пока, наконец, сверху не послышался шум.

— Глядите! Народ со стороны Таниче идет! — крикнул кто-то, селяне заволновались.

Вдоль ручья шла огроменная толпа — может, целая сотня. Такие же полуголые крестьяне с небольшими мешочками за плечами.

— На работы? — мрачно спросил у них бедноодетый хоанауини с грозной макой на плече, который сопровождал толпу.

— Да, господин, — опустив глаза, за всех ответил Хадани.

— Следуйте за нами, — лениво приказал благородный воин. — Сколько вас?

— Двенадцать, господин, — снова сказал Хадани, так как остальные боязливо молчали.

— Ясно… Значит, ты, разговорчивый, отвечаешь за то, чтобы все двенадцать дошли до Лабоче. Если кто-то сбежит — шкуру спущу!

А куда им бежать-то? От земли не уйдешь, а на родном поле всегда найдут…

По дороге к толпе присоединялись всё новые несчастные, так что перед Лабоче толпа выросла чуть ли не вдвое.

Лабоче! Великий город! Казалось бы, всего полдня пути от родного селения, но Хадани ни разу не был здесь. А зачем? Вся его жизнь была на его земле. И этого вполне хватало.

«Хватало — пока не увидел эту красоту! — оборвал сам себя крестьянин. — Это что же получается? Не появись тут злобные чужаки, я бы мог за всю жизнь этого и не увидеть?».