Страница 89 из 104
— В таком случае я пойду одна, — воскликнула старейшина. — Я расскажу Тинуваку об Этераяме.
— Ты сдурела, мама? — подскочил Воифенако. — Они на тебе живого места не оставят. Тебя никто защитить не сможет!
— Я буду защищать твою мать, — сказал Экене. — Звучит смешно, мне самому хотят выколоть глаза. Но пока я жив, клянусь, я не дам волоску упасть с её головы.
С пеной у рта Воифенако просил Нмачи образумиться, не уходить с тинуваку. Не будь она старейшиной, Воифенако применил бы свою власть вождя на родную мать. Нмачи оставалась непоколебима в своём решении.
— Где свидетельство, что моя мать останется жива? — спросил он Экене.
— Я свидетельство.
К удивлению всех, Пьер, не вмешивающийся в разговор тинуваку и гаапи, заговорил.
— Возьмите меня в плен. Если с Нмачи что-нибудь случится, вы можете меня убить.
Экене, Нмачи, Воинфенако, гаапи оторопели от слов Пьера. Пьер отдавал отсчёт тому, что говорит. Нмачи согласно кивнула сыну головой. Воинфенако гневно пыхнул и потребовал собрания старейшин. О чём говорилось на собрании Пьер и Экене не слышали, но когда гаапи вышли из хижины, вождь был злее, чем раньше.
— Я отпускаю с тобой мою мать, — сказал он Экене, Воифенако показал на Пьера. — Он помрёт страшной смертью, если навредят моей матери.
Начались приготовления к походу. Соплеменники снарядили Нмачи всем необходимым, чтобы противостоять тинуваку. Со страхом наблюдал Воифенако, как его мама проходила по верёвочному мосту. Как только Экене и Нмачи перешли реку, он ткнул Пьера его же ружьём в шею.
— Молись, чтобы всё прошло удачно. Твоя жизнь в моих руках, ты принадлежишь мне.
На этой угрозе гаапи за руки отвели Пьера в деревню и оставили его одного. Кое-кто говорил вождю, чтобы он не спускал глаз с Пьера, но Воифенако объяснил им: Пьер не в том положении, чтобы сбегать. Ему нашли пустую дырявую хижину, которую собирались сносить, и на этом общение Пьера и гаапи прекратилось.
Несколько часов Пьер сидел в хижине. Он обдумывал своё положение. В любой момент гаапи могли выкинуть очередную гадость с ним, но по своей воле он стал ключевой фигурой в отношениях двух племён, их судьбе и судьбе Экене. Пьер чувствовал, что за ним наблюдают. То и дело украдкой проносились тени, которая всё и норовила заглянуть в хижину, голоса снаружи не затихали. Напряжение в Пьере росло, страх и фантазии о неизвестном сокрушали сильнее, чем само лицо опасности. Пьер не мог больше терпеть и выскочил из хижины.
— Что вы хотите меня? — закричал он гаапи.
Рядом стояли всего лишь любопытные детишки. Как только Пьер показался, они быстро скрылись за деревьями и другими хижинами. Со страхом ребята выглядывали из укрытий и прятались вновь.
— Не бойтесь меня! — сменил Пьер гнев на милость, когда узнал, что за ним наблюдали дети.
Но дети не подходили к чужаку. Пьер решил пройтись по деревни. Несмотря на дождь, гаапи были заняты своей работой. Всё напоминало племя Тинуваку: тот же язык, те же духи в разговорах людей, те же занятия у взрослых и игры у детей. Деревня была большая, но животных, таких как коров, лошадей, коз, куриц, было в меньшем количестве, чем у тинуваку. Коровы и лошади являлись потомками тех самых копытных, которых отдали тинуваку в обмен на Пьера и Экене.
Когда Пьер проходил мимо гаапи, те в страхе бросали свои вещи и пытались спрятаться, забыв, что он не в состоянии причинить им вред. Но это были в основном старики или дети. Взрослые с интересом рассматривали Пьера. Он думал, что в его сторону начнут кричать ругательства и проклятья, станут кидаться камнями, но ничего подобного не происходило.
— Спасибо, что избавил нас от Бомасейна и его дружков, — прошептала одна женщина.
Пьер чувствовал, что он проголодался. Вождь не дал ему ничего из еды, когда оставил одного. Ему было запрещено выходить за пределы деревни, чтобы нарвать ягод и плодов. Пьер решил рискнуть и присел к подросткам, которые обедали возле хижины одного из них. Ребята разрешили незнакомцу поесть, но сидели от него на расстоянии.
— А у Юны двое детей родилось, — сказал неловко Пьер первое, что вспомнилось. — Сын и дочка.
— Как она? — робко спросил мальчик.
Ребята испугано смотрели на Пьера. Он не удивлялся, старшему было лет девять, не больше, когда на его глазах расстреляли соплеменников. Образ злого и ужасного Пьера они запомнили навсегда.
— Живёт, на жизнь не жалуется. Вышла замуж за Мадиву. Того парня, с которым встречалась её сестра Абени. Правда, ей с Мадивой пришлось уйти в Нолошо. Вы слышали, наверное, про такое поселение.
— Тинуваку стали издеваться над ней? — спросил другой мальчик.
Пьер кивнул. Узнать про жизнь Юны захотелось и девочкам, постепенно, но ребята стали более открытыми. В их разговор вмешались взрослые, ходившие неподалёку. Пьер расспрашивал у них про жизнь в племени. Гаапи старались обходить тему того дня, но невольно сначала у одного, затем у другого вырывались гневные слова про Бомасейна и благодарность Воифенако. Сын был хорошим вождём, справедливым. Новые старейшины пользовались большим уважением соплеменников. После смерти Бомасейна и его друзей Воифенако собрал людей и устроил соседам-сайгельцам хорошую взбучку. Воифенако отказался от продажи соплеменников. Нашлись недовольные этим из свиты Бомайсена, но Пьер видел, как ловко с ними управлялся новый вождь. Когда один из мужчин начал критиковать Воифенако за то, что тот пошёл на сговор с тинуваку, Воифенако спокойно ответил:
— У тебя есть ко мне недовольства. Хорошо, сейчас я соберу гаапи, и ты при народе выскажешь своё возмущение, а я со старейшинами при всём народе откажусь тебя защищать и отдам на произвол в руки тех, у кого ты продал родных.
Пьер решил узнать, что думают гаапи о тинуваку. Ответ не удивил его. Тинуваку в сознании гаапи были кровожадными монстрами войны, убийцами. Всё слово в слово, что слышал Пьер в родном когда-то племени, говорили здесь гаапи, только про своих соседей. Однако старшие соплеменники не скрывали от младших правду о войне и не придумали каби.
День подходил к концу. Гаапи перестали дичиться Пьера, но клеймо убийцы с него никто не смывал.
***
Утром Пьер сразу вспомнил про Экене и Нмачи. Они, наверное, прошли половину пути. Пьер позавтракал с новыми знакомыми, но без наслаждения. Чем ближе Экене с Нмачи были у Тинуваку, тем неспокойнее ему становилось. За Пьером наблюдал Воифенако, пожирая его лютой злобой. Пьер весь вчерашний день держался подальше от вождя. Марани. Он не мог простить смерть сестры.
Но сейчас Пьер направился к вождю.
— Зря ты не собрал людей в Тинуваку. Одна женщина не может говорить за всё племя, а решать ей придётся не только проблемы Экене.
— Я не могу жертвовать людьми, — ответил Воифенако. — Тинуваку двадцать восемь лет назад стёрли половину гаапи со свету.
— Это рискованно. В случае чего вы окажитесь в западне вдали от родной земли. Но в эти дни будет решаться дальнейшая судьба племён, а ты вождь.
Воифенако ничего не ответил. Пьер подождал ответа и пошёл прочь.
— Как хочешь, — бросил он с отвращением.
— Какие мы гордые, — засмеялся Воифенако.
— Я не гордый, я просто думал, что ты умнее своего папаши, — ответил спокойно Пьер.
Слова попали прямо в сердце Воифенако. Они напомнили ему об отце. Жестоком, злом вожде, но лучшем на свете отце.
— Не можешь меня убить, поэтому пытаешься смеяться?
— Нет. Я не хочу тебя убивать. Месть нужна дуракам, не нашедших смысла в жизни. А я больше не дурак.
Воифенако хмыкнул.
— Громкие слова для мальчишки, выжившего благодаря смерти маленькой девочки. Ах! — воскликнул он. — Помню как вчера ту девчонку со стрелой в груди. А как ты извивался, просил меня не убивать её! Вот бы вернуться в прошлое и снова прикончить её.
Воифенако оскалил зубы.
— В отличие от тебя, я хочу посмеяться.
Марани… Марани! Пьер хотел зубами вцепиться в шею этой твари и собственноручно разорвать на части. Воифенако был сыном Нмачи, доброй и сострадательной женщины, но в нём всё же текла кровь Бомасейна.