Страница 90 из 104
— Если ты всё сказал, то я пойду, — ответил Пьер.
— Иди-иди, беспомощный урод. Не можешь ответить, поэтому сбегаешь?
Пьер усмехнулся.
— А что я могу ответить тебе? Считаю, разговаривать с обезьяной — пустая трата времени.
Мощный удар заставил Пьера отлететь на метр, он повалился на землю, из губы полилась кровь. Пьер невозмутимо встал на ноги.
— Ты не способен ответить мне. Ты — жалкий пленник, — засмеялся Воифенако. — Ты, белый человек, ничтожен передо мной и моим племенем. Твоя власть разве что на смех курам может пойти. Ты посмотри на себя, дохляк. Сразись мы в бою один-на-один, я размазал бы тебя одним пальцем. Ничтожество, какое у тебя оружие против меня?
— Твоя мать.
Воифенако оцепенел. Наступил черёд Пьера говорить.
— Ты бессилен её вернуть, ты ей дорожишь. Ты дорожишь жизнями соплеменников и собственной жизнью, а я готов умереть. Став заложником по своей воли, я оказался готов принять любой, даже самый страшный исход. Если захочешь убить меня, то я покорно поставлю грудь под твою стрелу. Но ты, Воифенако, вынужден делать всё, чтобы не дать умереть матери, — Пьер вздохнул. — Неприятно признавать, но наши близкие — наша слабость. С помощью их нами легко управлять. Мои близкие в безопасности, в этом моя сила.
Пьер подошёл к Воифенако и с усмешкой похлопал того по плечу.
— Хочешь убить меня? Убей. Я твой пленник, но Нмачи пленница Экене на земле Тинуваку. Я не ручаюсь, что, когда Экене узнает о моём убийстве, то он продолжит выполнять клятву по защите твоей матери. Возможно, найдутся ещё люди отомстить за меня. У меня трое родителей, у них больше силы против племени дикарей, чем у пятнадцатилетнего мальчишки с ружьём. Подумай трижды, у заложников тоже бывают свои преимущества.
К Пьеру и вождю сбежались вся деревня. Гаапи молча слушали, кто победит в схватке. Со страхом подросший сын и жена Воифенако с младенцем на руках переводили взгляд то на Пьера, то на отца и мужа.
— Вижу, у тебя второй ребёнок родился, — сказал Пьер. — Если тебе дорого будущее своих детей, волнует судьба матери и народа, то собирай воинов и потопали в Тинуваку.
Пьер закончил речь и ушёл в свою ветхую хижину. Он читал книжку, которую прихватил с дому, и старался не слушать голоса гаапи за стеной.
Спустя час Воифенако отворил дверь к Пьеру. Сзади него стояли вооружённые и собранные мужчины. Вождь проронил:
— Выдвигаемся.
========== Глава 23. На земле Тинуваку ==========
Наступило утро, и молодое солнце огнём покрыло море, усеянное тревожной рябью непогоды. За несколько километров от берега, перебираясь от дерева к дереву, от дома к дому, чтобы укрыться от дождя, тинуваку собирались в хижину совета. Этот совет старейшин был необычен — на него были созваны все взрослые тинуваку. Решался один на всего вопрос — что делать с предателем Экене? Но вопрос требовал участия всех соплеменников.
Во главе собрания сидел вождь Этераяма, грозным видом внушавший страх, и девять старейшин, за последним из которых примостился Бохлейн. Старик не сидел, он почти что лежал, прислонившись головой к стене, рукой Бохлейн опёрся на младшего и любимого сына Филиппа. Много шуму наделало исчезновение бывшего старейшины в тинуваку. Раньше Бохлейн часто и надолго уходил в лес пообщаться с духами, но эти времена канули в лету. “Старикашка значит с этой мразью”, — заподозрил неладное сразу же Этераяма. Токи и две младшие сестры Экене исчезли вместе с Бохлейном. Этераяма метался туда-сюда, не в силах чего-либо предпринять. Когда Бохлейн вернулся в Тинуваку, он не скрывал своих помыслов.
— Я был у Пьера и Экене! — крикнул старейшина, возвратившись в племя. — Токи и девочки с ними.
Бохлейн плохо волочил за собой ноги, его руки тряслись после вчерашнего припадка. С тревогой сын Филипп повёл отца в хижину, но Бохлейн освободился от заботливых рук Филиппа и сказал, что его ждёт племя. Бывших старейшин не бывает.
Сперва наперво на собрании тинуваку интересовало, о чём говорил Бохлейн с Пьером и Экене. Бохлейн не врал соплеменникам, но много о них скрыл. Не узнали тинуваку о походе Пьера и Экене в Гаапи, не услышали они ни слова о том, что рассказал старейшина младшим друзьям об Этераяме.
— Я не считаю Экене преступником, — сказал Бохлейн. — Я не верю в то, что он покусился на жизнь Азубуика. Его кто-то подставил.
— Ты защищаешь Экене потому, что он твой друг! — воскликнул один из соплеменников. — У тебя есть доказательства невиновности Экене?
— У меня есть вера.
Споры, виновен Экене или нет, надоели за несколько месяцев тинуваку. Нужно было решить главный вопрос, что делать с преступником. Отчасти приговор исполнен, но отчасти.
— Нам нужно схватить Экене и приволочить его в Тинуваку! — выкрикнул кто-то.
— Только попробуй! — раздался голос Коу, который с кулаками выпрыгнул к соплеменнику. Бохлейн со спокойным лицом усадил обратно парня.
— А как нам его поймать? Экене никто не выдаст, — сказал другой тинуваку.
Бохлейн поёжился на месте.
— Ну мы можем ночью проникнуть в Нолошо, как-нибудь бесшумно выбить окно или дверь и по-тихому вывести Экене, закрыв ему рот. Этераяма, ты согласен? Что дёрнулся? — повысил голос Бохлейн.
Всё собрание Этераяма ходил вперёд-назад. На миг он остановился и качнул головой.
— Нет, не согласен. Навряд ли у нас такое получится. Но Экене должен понести наказание, — сжав кулаки, прорычал он. — Он должен быть наказан — он превратил Азубуика в калеку и украл Токи.
— А у кого украл? — захихикал Бохлейн. — У Тинуваку? Токи — свободная женщина, если решила уйти из Тинуваку то, на то её воля. Или украл у тебя? Этераяма, если она сама приняла решение уйти к предателю-Экене, то, даже силой притащив обратно её, она не станет твоей. Ты должен был в этом убедиться ещё тогда, когда Токи на всё племя провозгласила, что любит Экене, от которого ждёт ребёнка.
Этот день Этераяма забыть не мог. Он был вторым человеком после Азубуика, узнавшим про ребёнка. Этераяма кричал, что прощает блудницу-невесту, готов полюбить малыша как своего сына или дочь. Но Токи равнодушно заявила: она не совершала ничего, за что её должны прощать. Она дождалась совета, который состоялся в тот же день, и рассказала соплеменникам о ребёнке Экене.
— Он украл Токи у её отца Азубуика, — сквозь зубы прошипел Этераяма.
Признание порвало последнюю нить, связывающую Этераяму и Токи.
На этом собрание закончилось. Поймать и привести в Тинуваку Экене — непосильная задача, поняли тинуваку. Пришлось ограничиться одним лишь изгнанием для такого злодея как Экене.
Когда Бохлейн уходил с совета, то, к своему удивлению, увидел возле порога хижины Риго. После того как гепард напал на Этераяму, Риго почти не заходил на территорию племени. А сейчас, опустив хвост, большая кошка встречала старейшину, ласкаясь возле его ног.
Бохлейн присел к другу.
— Время наступает, — прошептал он, смотря в печальные глаза Риго.
Голова у Бохлейн медленно закружилась. Просидев так немножко с приятелем, он поднялся на ноги, держась за Риго. Бохлейн тревожно оглянулся, не наблюдают ли за ним соплеменники. Не время становиться больным и отходить от судьбы Тинуваку.
***
Все последующие дни Бохлейн почти не покидал хижину совета, присутствовал на всех собраниях, которые уже не относились к Экене. С судьбой Экене было покончено. Нашёлся, правда, на следующий день один смельчак, который захотел выкрасть соплеменника, как предложил Бохлейн. Но ничего у него не получилось, смельчаку даже на километр не дали подойти к дому Барре. Пьер предусмотрел такие моменты и попросил знакомых европейцев охранять его дом от не прошенных гостей.
Бохлейн чувствовал, что слабеет. “Где же они?” Он знал, что ребята вернутся не через день и даже не через два. Но с каждым приходом сумерек ему казалось, что они должны были вернуться именно сегодня.
Утром пятого дня Тинуваку озарилось привычными возгласами, когда в него кто-то заходил. Бохлейн выбежал навстречу гостям. “Вернулись!” — обрадовался он. Но в деревню пришли не Пьер и Экене, а Софи и Токи. Девушки были испуганы, они стояли рядом и ждали, что сейчас выкинут соплеменники.