Каратель

Через пару минут мне сунули в руку большую кружку с обжигающей черной жидкостью, дали сделать пару глотков дегтярного и горького напитка, после чего потребовали говорить.

— Короче, овцы не простые, а личное имущество кого-то из местных начальников. Поэтому, майор сказал, что напишет представление на медаль и прокурорских приструнит — наполненный кофе под самое горло и открывший глаза полностью, закончил я свой рассказ в полной тишине.

— Все, Паша, мы все поняли, давай спи — у меня осторожно вынули из ладоней опустевшую кружку, в несколько рук подняли, сняли мою грязную и вонючую одежду и, легонько толкнув в плечо, отправили на простынь, накрыв сверху одеялом. Секунду назад казалось, что от кислого вкуса черного кофе во рту и попавшего в кровь кофеина, я не усну, но больше я не успел подумать ни о чем, уснул, спокойно и без сновидений.

Вертолет на мои поиски, конечно, не прислали, но два полковника, один в милицейской, а второй «зеленый», по мою душу прибыли, поэтому меня растолкали около двух часов дня, с применением физической силы, заставив перебирать гудящие ноги, загнали под холодный душ в солдатской бане, и через полчаса, чистый и одетый по форме, я предстал перед московскими гостями. Мой доклад господа-товарищи полковники выслушали с каменными лицами, задали пару заковыристых вопросов, которые говорили, что материалы дела они изучили, а затем, как будто, отработав какую-то обязательную программу, заулыбались, сменив температуру разговора на более душевную.

— Вы, товарищ сержант, не напрягайтесь особо. Прокуратура к вам претензий иметь не будет. Водитель этот, Борис, да, Борис, ваши слова подтвердил полностью. Парни эти были в разработке КГБ, но ушли из-под контроля. Да и похоже, к убийству в поселке они отношение имеют. Местные опера того что в больнице лежит, на это раскрутили, он и поплыл. Конечно, валит все на покойников, говорит, что сам в стороне стоял. Так что, все будет нормально. Давай, отдыхай, а завтра на службу. Вам тут всего неделю осталось, поэтому, надеемся, все будет тихо, до вашего отъезда.

Пожав мне руку, полковники направились к черной «Волге», стоящей у ворот, а я, накормив и выгуляв пса, скинул форму и снова упал в койку, блаженно вытягивая ноющее каждой клеточкой, тело.

Накаркали товарищи полковники на прощание. Но когда мы это поняли, было уже поздно что-то менять. А начиналось все вполне невинно.