Каратель

штормовка, которую я сунул в рюкзак, на всякий случай, от холода не спасала. Брюки из тонкой хлопчатой-бумажной ткани, помогали еще меньше. Бревна весело горели, давая устойчивое тепло, и боку, обращенному к огню, было жарко. В остальном я чувствовал себя Меркурием. Противоположная от костра половина моего тела, мерзла неимоверно, как от космического холода. Я подтягивал ноги к животу, засовывал из в временно освобожденный от вещей рюкзак, но это помогало мало. Демон, положив морду на вытянутые вперед лапы, с сочувствием смотрел на меня, и в его глазах плясали языки пламени. Но у меня все равно мерз противоположный от огня бок. Устав от моих переворотов, Демон свернулся калачиком, укрыв нос пушистым хвостом и через пару минут сладко уснул. Я же спал урывками, периодически теряясь в забытьи, чтобы через несколько минут проснуться от полнейшего околения спины. Под утро меня посетила идея растащить бревна и лечь между ними, но заниматься этим, переделывая все, не было не сил, ни желания. Когда расцвело, а подскочил, подбросил еще дров на прогоревшие за ночь бревна и достал свою последнюю банку тушенки. Из кустов тут же появилась заинтересованная морда Демона. Вскрыв банку ножом, я сплюнул от досады. В жестяном сосуде без этикетке и с налетом ржавчины на крышке была свинина. Причем свинина самого поганого пошиба, где волокна мяса лежали только на дне, а остальное составлял желтоватый, противный даже на вид, жир. Отложив псу часть содержимого банки с мясными волокнами, я поставил свою порцию на костер, чтобы, хотя бы, получить подобие бульона. Когда «тушенка» растопилась, я, обмотав горячую банку тряпки, чтоб не обжечься. Мелкими глотками выпил содержимое, «как лекарство». Когда ощущение застывшего в горле жира начало проходить, а в желудке стало чуть теплей, настроение улучшилось. Тело, под лучами утреннего солнца, стало постепенно, отогреваться, появилась надежда, что сегодня я догоню похищенное стадо. Не спринтеры же эти местные овцы со здоровыми жировыми курдюками сзади. О том, что ждет меня, когда погоня закончится, я старался не думать. Собрав вещи в рюкзак, который я ночью, неудачно, пытался превратить в спальный мешок, я завел мотоцикл и продолжил неторопливую погоню. Невысокие горы опять сменились участком степи, затем я выехал на берег небольшой речки, все подходы к воде которой были превращены в сплошную грязь чьими-то острыми копытами. Я не рискнул заполнять флягу, в которой плескалась еще пара глотков, водой из подозрительного водоема, и не солоно хлебавши, поехал дальше. Пес, круживший вокруг неторопливо катившегося мотоцикла, выглядел вполне довольным. У меня было подозрение, что он кого-то ловил и жрал, жрал втихушку от меня. Вечером кормить его не буду, все равно, кормить нечем. Лишь бы собака не сожрала какого ни будь чумного тарбагана. Прививка от чумы у проглота, конечно, есть, но я очень сомневался, что в данном случае, она поможет не заразится. К вечеру мне показалось, что овечьи «шарики», которыми они щедро делились с природой, стали выглядеть более свежо, более влажно. Я стал чаще останавливаться, слушая и нюхая воздух. Степной клин сменился новыми, поросшими лесом, сопками, а потом я остановился. Нос мой учуял неуловимый, на самой грани, запах дыма, запах костра. Я заглушил двигатель, закатил мотоцикл в укрытие из трех близко растущих берез, а сам, уложив пса возле себя, сел на рюкзак, слушая окружающую природу и пытаясь уловить посторонние звуки или запахи. До вечерних сумерек оставалась пара часов. Я даже задремал, пригревшись под лучиками солнца, проникающих между стволов деревьев и надеясь на своего четвероногого друга. Время тянулось медленно, ноя не шевелился. Идти сейчас в перед, пока все хорошо видно — идея очень необдуманная. С учетом, что по лесу я хожу как горожанин. Меня услышат минут за десять до моего появления. Нет, надо ждать темноты. Пустой желудок, заурчал так громко, что казалось, меня можно было услышать за сотню метров. Во всяком случае, пес подпол ко мне, и стал тыкаться мне в живот любопытным носом. Я оттолкнул тяжелую башку с влажным черным носам, откинулся на ствол дерева и незаметно уснул…. Чтобы проснуться уже с последним лучиком, ушедшего за сопки, солнца, от проникшей под одежду прохлады. Я с трудом встал, размял закостеневшее тело, накинул на спину изрядно похудевший за время странствий рюкзак, щелкнул, отправив вниз неудобную защелку, сыто лязгнувшим затвором, вновь вернул предохранитель на место и, перекрестившись, двинулся вперед. Шел я очень медленно, пытаясь не поднимать высоко ступни и не трещать сухими ветками. Автомат висел на плече, прижимаемый к боку рукой.

Я шел на запах костра и особенно остро, ощущаемого запаха мяса, которое кто-то готовил где-то впереди, в ночной мгле. Потом я увидел несколько алых мотыльков, взметнувшихся вверх, среди деревьев. Я лег на живот, знаком руки уложил рядом пса и пополз вперед. Давненько я не ползал по-пластунски, ловко, как ящерица, скользя легким телом по поверхности земли. Да, честно, никогда не ползал. Судя по всему, ползти было далековато, и я попытался начать двигаться на четвереньках, в чем меня тут же поддержал мудрый пес, которому тоже не хотелось елозить брюхом по пыльной хвое и старым листьям. Я бодро двинулся вперед, и тут же, испуганно замер — сухая ветка оглушительно щелкнула под моей коленкой.

Я застыл на пару минут. Но, в звуки размеренного шума, доносящегося до меня, не вплетались тревожные крики или металлические щелчки. Все был… спокойно. Я осторожно лег на землю, распластавшись как можно шире, что, теоретически, снижало давление моей тушки на сухие листья и веточки подо мной, и горько вздохнув, пополз вперед.

Минут через десять я выполз к краю оврага или прогала, не знаю, как правильно сказать. Снизу доносилось щелчки прогорающих дров в костре, негромкие гортанные голоса, еще какой-то шум, как будто на песок накатывался легкий прибой. Огня видно не было, лишь иногда вверх взлетали и устремлялись в темноту ночного неба яркие искры. Я медленно, без рывков сдвинулся вперед, вытянув шею, стараясь заглянуть за гребень оврага, вниз, откуда пахло жаренным мясом и местными мужиками.