Бессердечный

Сам не понял, что нашло, но лазурные розы, что даже после её смерти цвели и пахли в полуразрушенной оранжерее, я срывал уже осознанно, точно в таком же настроении вернувшись обратно к покоям своей строптивицы, и не обращая внимания ни на какие мрачные взгляды. Присел рядом со спящей беспокойным сном девушкой, ненавидящей меня до глубины души, отмахиваясь от мысли, что совершаю огромную ошибку, и провёл по её щеке, ловя обжигающий вздох.

─ Ты будешь моей. И сама это признаешь.

* * *

Всю ночь я опять блуждала по таинственным коридорам, объятым пламенем. Казалось, мой таинственный незнакомец из сна, был всё ближе, и я вот-вот до него доберусь, но каждый раз оказываясь почти у цели, терпела поражение. Что-то мешало нам встретиться, не пуская меня дальше, за невидимую завесу, а потом я вообще стала чувствовать нестерпимую духоту, однако слишком поздно поняла, что она пришла извне.

Именно она заставила меня вынырнуть в новую реальность и обнаружить, что я по-прежнему прикована, мои глаза завязаны, а совсем близко находится тот, кого лучше бы никогда не видела. Вот только он был здесь и невесомо касался моей кожи — это были не его пальцы или даже губы. Это было что-то гораздо более мучительное, запредельное… и в тоже время невероятно приятное, но будучи ещё во власти дрёмы, я не могла до конца быть в чём-то уверенной.

─ Что… что происходит?

─ Тш-ш, ─ прошелестело над ухом вместе с лёгким, как пёрышко прикосновением к животу. ─ Это просто сон, Вишенка.

Сон?

Не успела я толком всё осознать, как касания стали смелее. Поднялись выше, медленно пересчитывая рёбра, взмыли вверх, обведя один сосок, и двинулись к другому, чтобы повторить. Я выгнулась от невыносимой щекотки, устремившейся прямиком к лону, куда тут же двинулась чужая рука, продолжая опасную игру.

Это цветок? Кажется, именно его бархатистые лепестки сейчас сводили меня с ума лёгкими, но настойчивыми поглаживаниями, а горячие губы поочерёдно втягивали упругие камешки сосков, не давая и секунды на раздумья. Язык игрался с комочками плоти, облизывая то медленно, то слишком быстро.

─ Нет… Прекрати… ─ ещё сопротивлялась я, но ласка была такой пряной, такой необходимой измученному за ночь телу, что оргазм подступал стремительной волной, и остановить его я вряд ли бы сумела.

─ Не сопротивляйся этому, Вишенка, ─ приказал хриплый голос. ─ Тебе от этого не сбежать.

Губы накрыли мой рот, распахнувшийся в немом крике, едва первая острая вспышка ударила по всем нервным окончаниям. Язык нашёл мой, неторопливо, но непоколебимо завоёвывая новые территории, и когда из лёгких начал исчезать запас воздуха, мой палач отстранился, чтобы в очередной раз доказать, что я против него — ничто. Песчинка.

─ Стой! Не смей, ─ вскинулась, чувствуя между ног жар его каменного возбуждения.

Но всё было бесполезно перед несокрушимой волей императора, и между моими зубами вдруг оказался стебель цветка, не давая произнести ни слова.

─ Попытаешься выплюнуть, уколешься шипами, ─ предупредил этот псих. ─ А в них — яд. Ты же не хочешь умереть, пока я глубоко в тебе, Вишенка?

Мне удалось лишь протестующе замычать, когда легко и безо всякого сопротивления с моей стороны Высший вторгся в мою влажную глубину, принявшую его, как долгожданного гостя.

─ Вот так, девочка, ─ приговаривал, сжимая мои бёдра, чтобы обеспечить себе лучший доступ. ─ Ненавидишь меня? Но твоя ненависть не помешает мне брать тебя так, мне хочется. И ты хочешь этого не меньше!

Протест умер в зародыше, стоило ему наклониться, тем самым толкнувшись гораздо глубже, и с силой вобрать ртом сосок. Я изо всех сил стиснула пальцы на цепи, а зубы на стебле, невзирая на его слова про яд — каждое новое движение было на грани. Тягучая боль и, приходящая вместе с ней нега, охватили тело вместе с мужским ароматом, разрывая меня на куски, заставляя в голос стонать, а звенья греметь в такт.

С закрытыми глазами его член показался мне ещё огромнее, и в этот миг, когда он быстрее задвигал бёдрами, подводя нас обоих к грани, я окончательно поняла, что это не сон. Забилась в его руках, до скрипа зубов мечтая вцепиться ему в лицо когтями, стереть наверняка высокомерное выражение, но Высший пригвоздил меня собой к постели окончательно, едва ли позволяя дышать. А потом совершил ещё пару размашистых, почти грубых движений, зажав мой клитор между пальцами, и я возненавидела себя, сжимаясь на нём раз за разом.

Дыхание вырывалось рваными толчками, рот давно был освобождён от плена ядовитого цветка, но всё, что я чувствовала — это опустошение, презрение, и то, как жадно пульсировала моя плоть, жаждая повторения, едва подлец покинул моё тело, пометив его своим семенем и срывая с моих глаз повязку.

─ Вот видишь, ─ самоуверенно заявил он, облизывая свои пальцы, которыми только что собрал мои соки, и я вспыхнула, как костёр, поджаривая его взглядом.

Но я лишь усмехнулась, наплевав на последствия.

─ Откуда Вы знаете, что я думала о Вас? Ваше Величество, ─ добавила издевательски.

Тьма в его глазах, казалось, сейчас вырвется наружу. Он наклонился надо мной, схватил за горло, наверняка ощущая мой подскочивший пульс и практически коснулся моих губ.

─ Советую тебе впредь не допускать мыслей о других, ─ едва не прорычал. ─ Наказание не заставит себя ждать.

─ Раз Вы обещаете, я буду думать о них ещё чаще, ─ не сдалась я, видя, как ему трудно справиться с собственным гневом, да и наплевать.

Я уже приготовилась к казни, собираясь встречать её с открытыми глазами, но тут раздался стук в дверь, отвлекая императора от кровавых планов.

Над головой щёлкнул замок, а мужчина нетерпеливо встал, вскоре исчезая из комнаты с оглушительным хлопком двери. Первые мгновения я просто не могла справиться с теми чувствами, что бурлили внутри, и когда на глаза попалась огромная ваза с лазурного цвета розами, стоящая рядом с кроватью, я взбесилась. Не помнила, как тяжёлая посудина из явно дорогого хрусталя полетела на пол, разлетаясь мелкими осколками, но остановиться уже не могла.

На ходу замоталась в покрывало, принявшись крушить всё на своём пути. Какие-то безделушки, тряпки, статуэтки — моя ярость ничто не пощадила. Во мне вместе с несправедливостью горела магия, стремясь вырваться наружу, но боль в запястье намекала, что мы обе пленницы, и это распаляло только сильнее. Я металась по комнате ураганом, срывая шторы, простыни и даже на дорогие обои покусилась, а потом, когда запал угас, просто опустилась на пол.

─ Огонёк, ─ тихо позвал кто-то, приближаясь.

Подняв взгляд, я заметила Шейнара, и его лицо являло собой идеальное вылепленный камень — острые грани, чёткие линии, блестящий взгляд.

─ Что? Слишком громко было? Прости, ─ повинилась я.

─ Ты поранилась, ─ заметил он, глядя на мои ступни, и только теперь я увидела кровь. ─ Надо достать осколки.

─ Зачем? Думаешь, если я буду калекой, это остановит вашего императора от того, что он мне приготовил?

─ Он не стоит того, чтобы делать себе больно, ─ непреклонно заявил он, поднимая меня на руки и неся на кресло. ─ Вам нужно быть сильной — только тогда получится всё это выдержать.

Он усадил меня удобнее и, расположив мою ногу на своей, принялся извлекать мелкие куски. Боли я совсем не чувствовала — только отстранённо наблюдала за оборотнем, чьи глаза то и дело сверкали, будто ему самому было паршиво видеть меня такой.

─ Я ведь здесь навсегда? ─ к удивлению для самой себя спросила я, и стоило этому вопросу сорваться, поняла, что именно этого я и боялась.

─ Не думайте об этом, ─ выпалил брюнет, а затем неожиданно предупредил: ─ Простите, но так будет быстрее.

И Шейнар прислонился губами к израненной коже, начав елозить по ней языком. И пока у меня глаза становились всё больше, грозясь вылезти из орбит, он не отводил своих, неторопливо проходясь по саднящим порезам, а я не знала, как на это реагировать.

─ Эм, Шейн… ─ попыталась вернуть себе разум, но он отказывал.