Страница 53 из 74
Валуй стряхнул внезапно нахлынувшее оцепенение, рука привычно нащупала лук, тул уже перекинут за спину:
— Всё, казаки, с Богом!
Последний, ещё не обнаруженный турками, слух выводил в овражек, по которому стекали грязные воды во время дождей. Теперь враги превратили овражек в помойку. Воняет будь здоров!
Перед выходом отправили двоих хоть немного расчистить место. Ну да что они могли успеть? Только узенькую и короткую дорожку через нечистоты и проложили. По ней им выбираться. Хорошо, хоть на ногах, если бы на пузе — даже представлять не хочется, во что бы янычарская одёжка превратилась.
Невольно морщась, Валуй выскочил из щели. Двигался в числе первых, поперёд его только Гришка-пластун. Ну, ему положено. Нюх у человека — собака позавидует. Причём не только на запахи, но и на опасность. Не раз выручала Гришкина чуйка. Его дружок Петро Кривонос такой же. Где-то сейчас под началом Сёмки Загоруя воюет. И Герасим Панков со своими там же. Говорят, геройские мужики у него. Ну, так стал бы Валуй за кого попало ручаться?
"Ух, как оно!" Кажется, ещё немного — и от вони глаза вылезут. На всякий случай веки опустил, так, чтобы только под ногами видать было. А больше пока и не требуется. Стараясь не дышать, проскочил вслед за Гришкой самый загаженный участок в низине. "Ну, ничё, казак и не такое вытерпеть могёт!" Успокаивая себя, атаман выбрался на верхний край овражка. Стало полегче, тут хоть ветерок обдаёт, уносит вонь за спину. Сапоги бы почистить, но это позже.
Татарский стан отсюда верстах в двух, ближе к Калачинским башням. А пока вокруг турки, чёрные мужики. Подальше несколько шатров островерхих высятся, это для тех, кто познатней. Для остальных рядок навесов выстроился, штук пятнадцать. Но и крыша не всем досталась. Большинство прямо под небушком дрыхнут.
А часовые бдят. Сумрачные фигуры маячат в отдалении. Бродят меж своих спящих. Но казаков не видят. Тут уж залегли, земля после вчерашнего дождичка подсохла, кое-где в ямках сырость осталась, а так не грязно.
Идти решили напрямки, через стан. А чё, разве станут янычары с чёрными мужиками воландаться? Они — белая кость, воины с малых лет, не чета вчерашним крестьянам и пастухам. Пойдут прямо по ногам, особо и не переступая. Наглость (разумная, конечно) в военном деле — почти всегда неожиданна, а потому враг, как правило, не успевает отреагировать.
"Ну что ж, вроде тихо, никто лишний не бродит, сполохов не видать. Пора! — Валуй только задумал подниматься, а казаки уж подскочили. — Мысли они читают, что ли?"
Выстроил донцов в колонну по три, это для начала, чтобы хоть какой-то строй организовать. Потом-то всё одно народ рассыплется. Между спящими людьми пойдут, какая уж там стройность?
Шагали, по обычаю, неслышно. Вроде янычарам не положено так ходить, чай, не разведчики, но Валуй не беспокоился. Кто там будет прислушиваться, как они топают?
Редкие постовые, заметившие их, пока не проявляли признаков беспокойства. Ну, идут янычары по своим янычарским делам, нехай и идут. Лучше их не трогать, сволочи ещё те, накостыляют не за грош, и ещё сам виноват останешься.
Пароль спросил только третий по порядку часовой. К счастью, Гришке на готовне говорили.
— Кто такие, — окликнул долговязый дежурный, направляя в их сторону ружьё.
— Аздак, — отозвался Валуй.
— Победа, — ответил постовой, теряя интерес к группе янычар.
В лагере тихо. Турки дрыхнут, завернувшись в какие-то хламиды. Прямо как вчера. Только задача ныне — не резать всех подряд, а тонко сработать. Диверзию, значится, устроить. Понравилось казакам новое слово: теперь когда надо и когда не надо трепят.
Татарский стан от мужиков отделён неглубокой межой. Крымчаки себя с мужиками не ровняли, даже в походе стараясь отделяться. И тут гоняли пленного с плугом. И не лень было? Можно представить, как на них чёрные мужики косились да плевались. А уже янычары, те и вовсе, сказывают, озверели. Давно у них с крымчаками нелюбовь друг к дружке зреет, нынче же и вовсе покусаться готовы. Турки-то с первого дня во всех штурмах на стены лезут. А татары ещё и не воевали толком. Разве что на сабли донцам, что выше по течению дежурят, иной раз попадали. А так, лежат днями, в небо поплёвывая. А как за продуктами, так тут они первые. Вот янычары на вассальников и косятся. Вроде как даже порывались побить татар. Насилу их командиры удержали. Тут нарыв с быка величиной. А чуть добавь — и до ножей дойдёт. Но основе этих выводов и задумали атаманы нонче в татарских рядах покуролесить.
Перебравшись через межу, прилегли отдохнуть да осмотреться.
От Дона тянуло свежестью, она перебивала кислый запах бурдючного жира и потных тел, расползаюшийся вокруг татарского стана. И здесь родной Дон-батюшка помогает. Чем может. Издалека доносилось блеяние. Уже знали, давеча татары ближайшей к мужикам тьмы откуда-то пригнали отару, голов на полтораста. Надо полагать, что в первый же день овечье поголовье значительно сократилось. Что для тысячи голодных ртов полторы сотни овечек! В лучшем случае, если экономить, да с учётом крайней редкости дров-кизяков, дня на два-три. А если ещё и ханы да беки других тысяч попросят поделиться! Или уже попросили? В любом случае, сколько бы там ни осталось, надо угонять. А с учётом плотно расположившихся на ночлег татар дело это непростое.
Небо к середине ночи прояснилось, крупные звёзды высыпали на небосвод, а вот луна где-то заблудилась. Наверное, запоздалая тучка прикрыла.
Впереди, куда хватало слабого звёздного света, топорщились холмики тел. Татары ложились группами, наверное, сотнями, объединёнными в тысячу. Ближайшая тьма начиналась шагах в тридцати. Постовой маячил на дальнем конце видимости, до него саженей пятьдесят. Фигура еле различима, но заметно на месте не стоит. Уплотнение темноты в виде низенького человека медленно заворачивалось к казакам. Видимо, наказ такой. Положено обходить сотню во время дежурства, он и обходит. Вполне разумно. Но это если не учитывать возможности донцов. Было бы желание, пока он там лазает, перерезали половину, как пить дать. Жаль, задание в этот раз другое.
Гришка-пластун, сопящий по правую руку, повернулся к атаману:
— Думаю, обойти с левой стороны. В спину постовому пойдём. Он нас ежели и разглядит, окликать не станет, далеко шибко, народ перебудит.
— На звук пойдём. — Борзята с другой стороны поддержал. — Овечек-то слыхать.
— Так и есть, двигаемся плавно! — Валуй первым чуть замедлился.
Хоть тут и не требовалось, но пластунская наука в кровь въелась — раз уж шевелиться в ночи, так медленно. Глазу лучше видны резкие движения. Казаки повторили за атаманом. Десяток псевдоянычар неспешным шагом двинулся в обход тысячи.
Гришка сразу прицелился в узкий проход, похоже, там межа с соседней тысячей. Сажени две шириной, для людей — дорога, для отары — горная тропа. Как здесь гнать овечек, Валуй пока не представлял. Оставалось надеяться на авось. А как по-другому? Гришка туда не добирался, слишком опасно. Всё на ходу решать придётся. Русское обережное слово и раньше не раз выручало казаков. Мобудь, и нынче не оставит.
Продвигаясь мимо спящих людей, старались шагать бесшумно. Здесь не чёрные мужики, а татары — ребята нервные, особенно в последнее время, когда они с турками разве что не рычат друг на друга, до того накалились отношения. Османы обвиняют вассальников в трусости, мол, боятся на стены безлошадными лезть. Татары в свою очередь напоминают, что такого разговора не было. Договорённость касалась совместного похода на Русь, а здесь, с Азовом, турки грозились самое большее за пару дней сами управиться. Вот пусть и управляются. Но это там, в верхах, разборки на словах заканчивались, здесь же, среди голодных и разочаровавшихся в начальстве татар и турок, гневные перепалки всё чаще переходили в драки. Пока не массовые, пока безоружные. Но до первых сабельных ударов явно оставалось недалеко. Так что, коли заметят раньше времени, до овечек можно и не успеть добраться. Если уж и не порубят, то морды начистят, к бабке не ходи.