Страница 54 из 74
Внезапно из темноты выплыла фигура татарина. Сначала появился один, за ним — второй. Они обнаружились немного правее, и было понятно: движутся наперерез казакам. Валуй резко прибавил шаг. Если уж настигнут, то ближе к отаре. Там всё одно без шума не обойтись. Татары тоже наддали. Пока не окликали. Понятно, почему, — много народу вокруг спит. Не хотели будить попусту, могут и осерчать спросони. Пока казаки для них — непонятные люди, похожие на янычар, неизвестно куда спешащие среди ночи. Они собираются по-быстрому это выяснить да вернуться к лагерю. Скорей всего, какой-нибудь подозрительный десятский послал, заметив их в темноте. Видать, зрение хорошее.
Как ни спешили казаки, но татары постепенно нагоняли. Идущий первым уже махал рукой, призывая остановиться. Ещё чего, дураков нет. Блеяние овечек доносилось отчётливо. Значит, один рывок, и они на месте! Что будут делать там, обстановка покажет, рано думать. Пока хотелось увернуться или хотя бы отсрочить встречу с дежурными. Крымчаки ещё приблизились, они уже бежали. Валуй тоже перевёл отряд на мелкую рысь, ещё на что-то надеясь.
— А ну, стой! — Крымчак не выдержал, когда между ними оставалось не более десятка саженей. — Стой, говорю.
Валуй замедлил шаг, оборачиваясь. Несколько татарских голов поднялись, разбуженные окликом. Последним в ряду шагал неприметный Гуня Дивов из Пахомовского десятка. Кто рядом с ним, Лукин не разглядел. И не сразу понял, что произошло. Он ещё только разворачивался навстречу преследователям, когда те незаметно оказались в глубине казачьего строя. И ни звука оттуда не донеслось. Лукин, стараясь не спешить, всё-таки за ними наблюдали, добрался до татар. И ошарашенно замер. Оба, навалившись на казаков, не шевелились. А сделав ещё шаг, Валуй понял, почему. Потому что мертвые не двигаются. Первого, повесившего голову, держал Гуня. Второго зажали сразу двое. В один миг Валуй понял, что надо делать.
— Идём к вашему хану по приказу чорбаджи. — Голос подвёл, и первое слово прозвучало излишне тонко. Но дальше он поправился: — Идёмте с нами, убедитесь.
— Хорошо, пошли к хану. — Космята поймал задумку Лукина на лету.
Не мешкая казаки поспешили удалиться. В середине толпы, крепко зажатые с двух сторон, висели на руках два тела.
Если смотреть со стороны, ничего и не поймёшь. Ну, смешались татары с турками, ну, идут вместе. Так и пусть топают. И чего тут орать? Люди спать хотят. Любопытные головы одна за другой опустились.
Выдыхать было рано. Впереди уже качались тени пастухов. Несколько человек прогуливались вокруг сбитой в одну массу отары. Оттуда нет-нет да и раздавалось робкое блеянье овечки, наверное, толкались.
Валуй махнул рукой в сторону, туда, где спали ближайшие татары. Казаки одной чуйкой догадались, что делать. Два трупа мягко опустили рядом с посапывающими людьми.
— Никого не убивать. — Валуй приглушил голос, но его услышали.
Кто-то же должен рассказать наутро, что это янычары здесь поозорничали. А вот если трупы будут за ними дорогу устилать, то сразу догадаются, кто туточки шустрил. Явно не свои, своим втихую народ резать, даже если это ненавистные татары, не пристало.
Раз, и рыскари рассредоточились вокруг отары. Кто-то сдавленно замычал, но и всё. Такой звук и во сне случается. Шагнув мимо одного из лежащих часовых, которого Пахом, прижав коленом, угощал его же оторванным рукавом, грубо заталкивая в рот, Лукин-старший огляделся. Рядом тут же оказались Гришка и Борзята, поднялся Пахом. Лапотный чуть замешкался, помогая переложить связанного постового в сторонку.
— Предлагаю разделиться, — зашептал горячо Гришка-пластун. — На отару человека три хватит. Остальным нечего рисковать. Нехай уходят, пока шума нет.
Борзята решительно замотал головой:
— Ерунду порешь. Вместе пришли, вместе и уходить надоть.
— Я согласен с Борзей. — Лапотный услышал окончание разговора. — Уходить — так вместе.
Валуй почесал затылок. Оглянулся. Пока тихо, верно. Овцы даже успокоились, наверное, их пастухи сдерживали, не давая разойтись. Вот и жаловались. А куда же гнать? И снова Гришка будто мысли прочитал:
— Можно в обход попробовать. Вон там. — Он указал влево, в степь. — Мелкие балочки, там, похоже, промежутки между тысячами побольше будут.
— А ежли ноги переломают? — Космята подал голос из-за спины. Валуй даже не оглянулся.
— Да и леший с ними, нехай хоть всё переломают. — Пахом ответил невысказанными словами Валуя. Лукин, правда, порезче оборотами собирался разродиться. Но и так понятно.
— Гоним отару все вместе в сторону балочек. — Валуй принял решение. Все сомнения и споры закончились. — Пусть нас татары видят. Спросят куда, говорим: хан янычарам от щедрот своих отделил. Понятно?
Казаки закивали.
— Погнали.
Казаки снова разбежались. Уже оцепленная отара, бекая и мекая, неохотно сдвинулась с места.
Первую сотню сажень прошли, как сабля в незащищенную плоть, стремительно. Просыпающиеся татары, ругаясь, отползали подальше от надвигающихся острых копыт. Вопросы звучали всё чаще. Казаки отвечали как договорились. Татары, устроившись на новом месте, возмущались, обзывали псевдоянычар последними словами, рассчитывая на то, что их больше, и проклятые краснокафтанники не посмеют ответить.
Казаки и не отвечали, не до того было. Упрямые овцы так и норовили завернуть куда-нибудь в сторону от маршрута. Эх, пару собак бы сюда, пастушьих. Да где их взять? Бедные животные, жалобно блея, жались друг к дружке, сбиваясь и мешая.
На второй сотне сажен путь преградила балочка, по обыкновению запруженная нечистотами. Деваться некуда, пришлось казакам сбегать вниз, и на руках перетягивать отару на ту сторону. Валуй тоже хотел спуститься, но Пахом решительно перегородил рукой спуск.
— Сами справимся. Вокруг смотри.
Перечить было глупо, резон в словах Пахома имелся, и Валуй усиленно завертел шеей.
И снова гнали отару. Выжженная степь пылила под ногами, невидимая в темноте гарь забивала ноздри. Казаки чихали, желая друг другу здоровья. И ещё одна балочка на пути. Эта поглубже. И не такая грязная. Большая часть татар осталась в стороне. Здесь попадались небольшие отряды в несколько десятков. Их старались обходить. Но тоже справились, хотя пришлось попыхтеть. Поднимая над собой, переносили овец по одной. Валуя снова оставили наверху, смотреть. Он и заметил сгущающуюся позади полосу. Долго присматривался, пока не догадался: погоня. Кто-то сообразил-таки, что происходит.
Перебравшись на ту сторону последним, Валуй приказал:
— Ходу, янычары мои, ходу.
Говорил по-турецки, вражеские уши наверняка навострены. Недалече посматривали в их сторону несколько проснувшихся татар. Для них и представление.
Отойдя подальше от Дона, завернули в сторону крепости. Тут уже брошенные окопы, к счастью, полузасыпанные, овец гнали прямо через них. Несколько с жалобным блеяньем свалились в траншею. Некогда вытягивать. Да и целы ли? Наверняка ноги переломали. Тащить на себе? Ещё чего не хватало. Полоска преследователей за спиной всё гуще и гуще.
Дальний край неба позади пропитался нежной синевой. На его фоне различались отдельные фигуры врага. Ещё чуть-чуть — и обе стороны различат даже одежду друг друга. Впереди, саженях в двухстах, первый янычарский лагерь. Там уже заметили переполох в степи. Несколько ранних янычар, собравшись в кружок, разглядывали приближающуюся отару.
— Братцы, выручай! Татары отобрать овечек хотят! — Это Космята завопил.
— Не дайте татарам отбить. — Борзята поддержал.
"Ай молодцы". Лагерь янычар проснулся. Забегали посыльные. Рванули навстречу десятка два бойцов, на ходу цепляя сабли к поясам.
Татары тоже близко. Кричат, вопят, кулаками машут. То, что нужно. Ещё чуть-чуть и замученные овечки ворвались в лагерь. Кто-то хлопал по плечу, кто-то спрашивал: "Откуда, браток?"
Обернувшись, Валуй закричал как мог громко:
— Братки, выручайте, не дайте в обиду!
Подействовало. Янычары, выхватывая сабли, собирались встречь татарской толпе. Валуй понял, что казаки следят за ним, ожидая команды. И не стал тянуть: