Карат. Чёрное сердце

Его рука проскользила по моей коже, касаясь бедра и заставляя содрогнуться, перебираясь чуть выше и взяв в ладонь мою руку, что упиралась в стекло подо мной.

Я не понимала что он задумал, застыв так, что в какой то момент просто перестала дышать, косясь на сильные длинные пальцы, которые мягко, нежно, но при этом настойчиво раскрыли мою сжатую ладонь из кулака, массируя каждый палец, чтобы положить ее на низ моего живота, накрывая своей ладонью.

- Смотри.

Карат приподнял мой подбородок, заставляя всматриваться в пару, что была в паре метров от нас, под стеклянным колпаком.

Обнаженные мужчина и девушка.

Он – сзади. Как и Карат.

Мужчина с черными волосами, стройный, гибкий. Страстный. Он обхватывал свою девушку за горло широкой ладонью, стоя на коленях и вбиваясь в нее, отчего его ягодицы были напряжены, а тело походило на механизм, работающий на жаре и огне.

Она была прижата к нему ягодицами, выгибаясь навстречу его резким сильным движениям.

Запрокинув голову так, что ее волосы струились по его спине, она дышала тяжело и отрывисто, широко открыв рот, словно задыхалась. Ее обнаженная грудь подпрыгивала от каждого его движения, а плоский живот был влажным от пота.

Девушка хваталась руками за его вторую ладонь, которая поместилась между ее бедер, накрывая лоно.

- Они прекрасны в каждом своем движении. В том, что происходит между ними.

Я тяжело сглотнула, понимая, что мы находимся почти в таком же положении, только стоя на ногах, забившись, когда после пленительного голоса, ладонь Карата ожила на моем животе, потянув мою руку вниз. Под линию брюк, даже не расстегивая их, и под тонкие простые трусики, заставляя меня забиться под тяжестью его тела.

- Тише, детка, тишееееее….

- Уберите свою руку!

- Это твоя рука, - хмыкнул Карат, снова делая это так, что я ощутила его губы на своей коже и долгий сладкий выдох, переходящий в урчание, потому что я дернулась, когда под напором его руки и сильных пальцев, накрывающих мои, я погрузилась в собственное лоно, задохнувшись от эмоций.

Медвежьи боги! Это было неправильно!

Слишком лично, слишком откровенно, чтобы делать подобное, находясь рядом с ним!

Сердце булькнуло истерично и растерянно, подскакивая к горлу и задрожав там, когда Карат надавил на мои пальцы, словно опытный кукловод, играющий со своей новой марионеткой, разнося по телу мурашки и мое хриплое дыхание, отчего стекло тут же запотело.

- Ты такая горячая, влажная и гладкая, детка…

В горле пересохло и перед глазами пошли темные круги от того, что чувствовало мое тело каждую чертову секунду этого сумасшедшего времени, когда Карат управлял моими пальцами, заставляя меня скользить внутри, познавая собственное тело с хриплым дыханием и сердцем, которое колотилось и захлебывалось от неприятия этого всего, но в то же время…жажды.

Я не представляла, что можно ТАК чувствовать!

Остро. Горячо. Сжимаясь каждой клеткой тела, словно их пронзали тонким оголенным электрическим проводом до жжения и отголосков боли, потому что хотелось еще…

Он водил моими пальцами вверх и вниз, дыша в такт со мной. Порывисто, рвано, судорожно, словно втягивал в себя каждое дуновение моей трепещущей души, что не могла найти покоя, оказавшись в его руках.

Карат больше не смеялся и не усмехался, когда я вцепилась второй рукой в его ладонь, полыхая сильнее в желании дать мне еще больше этих раздирающих эмоций, заставляя смотреть на пару, что была так похожа на нас.

Заставляя слушать, как девушка вдруг закричала, и ее тело выгнулось дугой, а я ахнула, прижимаясь разгоряченной щекой к влажному стеклу, выгибаясь вслед за ней, когда, следуя за движениями Карата, мои пальцы надавили на самую трепетную, пульсирующую точку тела, выпуская в единую оглушительную секунду всё то, что скопилось от его движений одной яркой, сотрясающей тело вспышкой, в которой я горела и таяла, ощущая, что влаги стало еще больше, он прикусил мою щеку клыками, выдыхая сипло и хрипло:

- Молодец, детка…думай обо мне каждый раз, когда будешь делать это!...

Распахнув глаза в темноте, я не могла дышать!

Понимала, что я в своей спальне и у противоположной стены спокойным мирным сном спит Тайга, но ничего не могла с собой поделать.

Сердце колотилось в груди глухо и затравленно, потому что я знала, что это не было сном.

Прошло уже две недели с того дня, а я никак не могла себе простить этого, даже если умом понимала, что не в моих силах было противостоять его уму и хищности. Наши силы не были равными от природы, вот только покоя от этого совсем не добавлялось.

Страшнее этого было только чувствовать, как внизу живота стало жарко, и жажда скопилась тянущей болью в пульсирующих бедрах.

Мне всегда казалось, что я жила в гармонии с собой. До того дня, как этот мужчина не пустил свой яд в мою кровь, от которого я не могла избавиться даже если не видела его больше, и доводила себя изнурительными тренировками до состояния полного бессилия.

Ничего не помогало!

Я снова чувствовала в себе это.

Жар. Тянущую боль. Влагу, от которой трусики намокли. Желание почувствовать это снова.

Запретное. Тягостное. То, отчего невозможно было отмахнуться так просто, не вкусив этот плод снова.

Стыд и ярость заливали мои щеки, когда я пыталась лечь удобнее, расслабиться и уснуть снова.

Но шли долгие тягостные минуты, а лучше не становилось. Словно Карат посеял во мне семя этого запретного плода, который зрел каждую ночь, не давая мне покоя, пока я не сделаю этого снова….пока не соберу влагу этого греха своими пальцами, молясь о том, чтобы это было в последний раз.

Я ненавидела это! Хотела казаться себе сильнее и выше этой низменной потребности, но спустя несколько минут, когда на пике замеревшего тела меня сотрясал спазм, и кусающий ток освобождения проходил по выгибающемуся позвоночнику, я понимала, что снова проиграла.

Проиграла ему…

Вот и сейчас мои пальцы забрались в трусики, и тело напряглось и замерло, когда под плотно закрытыми веками я снова видела ту пару под стеклянным куполом.

Время шло, а я помнила каждое их движение. Каждый стон. То, с каким шлепком соприкасались обнаженным влажные тела от каждого толчка мужчины.

…и шепотом Карата с ароматом его горячего возбужденного тела, от которого не было спасения.

Я делала все так в тот день.

Мои пальцы скользили внутри по горячим, влажным стеночкам, раздвигая их, лаская, делая так, чтобы волны жара в теле нарастали, превращаясь в то цунами, сдерживать которое не будет сил.

Когда что-то обжигающе горячее снова лопнет внутри меня, оставляя внизу живота мелкие судорожные спазмы в попытке скрыть стон, кусая губы.

Так стыдно и низко.

Но так приятно.

Дыхание еще не могло войти в свой ритм, и живот сжимался от отголосков ядовитой сладости, когда я стыдливо покосилась на кровать Тайги, чтобы убедиться в том, что она не стала свидетелем того, что происходило под тонким покрывалом, вздрагивая всем телом, потому что вдруг уловила движение у открытой двери.

Холодный пот тут же выступил по всему телу и ладони стали холодными.

Черт!

Может показалось?

Замерев, я всматривалась в ночной мрак спящего коридора, выкручивая все свои чувства на максимум в попытках уловить что-либо: посторонний звук, запах, какое-либо движение в этой темноте, слыша, лишь как затравленно заколотилось мое сердце.

Меньше всего на свете я бы хотела, чтобы меня застали за подобным унижающем занятием мои братья!

Кровь прильнула к лицу, когда я села на кровати, понимая, что не могу просто лежать и бездействовать!

Еще в раннем детстве я четко уяснила одну простую суть – нужно смотреть в глаза своему страху, пока он не стал сильнее тебя.

Наша спальня с Тайгой располагалась на первом этаже большого семейного дома мамы Зои, в котором было место абсолютно для всех. Как раз рядом со спальней малышей. И мы никогда не закрывали на ночь двери, чтобы услышать, если они проснуться и поспешить к ним. Сразу за нами была комната мамы Зои, а чуть дальше наша огромная кухня, которая в любое время суток была центром притяжения каждого Бера.