Записки школьного учителя

Елена Николаевна встала в полный рост и стала зябко кутаться в шаль.

Инна Колотушкина. Отец его после этих слов оклемается от инсульта, встанет с кровати, всыплет Кольке ремнем, а мать, как всегда, в сердцах заберет ремень. А потом Смирнов с Христофором поедут целенаправленно за окунями, далеко-далеко, в проверенное место. По пути слямзят в магазине буханку хлеба и съедят ее ночью, возле костра, заедая большие куски ароматными запеченными костлявыми окунями; и Христофор не даст спокойно заснуть и будет до утра заливать басни про атаки, штурмы и споет пару блатных непристойных песен, прослезится, вспомнит Ленку Шевкунову, не понимающую сложного барашкинского сердца, позволит вздремнуть несколько минут, потом вскоре вскочит и заставит Смирнова вскочить и прыгать, чтобы согреться, а потом они, усталые, вернутся домой.

Елена Николаевна. (В зал). Колька заживо сгорел в танке вместе с двумя своими товарищами. Это произошло в теперь уже печально-знаменитом городе Грозном. Одни очевидцы утверждали, что наши не имели возможности подобраться к горящей машине и помочь экипажу спастись. Обстрел был такой, что головы не поднимешь.

Инна Колотушкина. (Елене Николаевне). Другие тихо констатировали: танк подбили наши, так как Колька с приятелями за деньги что-то сообщил чеченцам.

Елена Николаевна. Подробности канули в лету. Лишь одна правда была очевидной – погибли молодые парни, сгинули, ветер развеял их угольный прах, и не осталось от ребят ничего, кроме гильз от артиллерийских снарядов. Тишина.

Инна Колотушкина. На кладбище директор произнес необходимую траурную речь. Держался он достойно, был спокоен и сдержан.

Елена Николаевна. А завуч Нина Ивановна не сдержалась, закричала страшным голосом, завыла белугой. Ей показалось вдруг, что закапывают ее единственного Сережу. Она вдруг ясно увидела, как лопается кожа на его щеках, дымится одежда, и он зовет ее, чтобы спасла: «Мама, Мамочка!», дико бьется в конвульсиях и изрыгает нечеловеческие вопли, полные неприкрытого ужаса и адской боли, – и падает в яму. Но что, что она может сделать для него?..

Тишина.

Елена Николаевна. Нина Ивановна замерла. Правильно, правильно, что сумела уберечь сыночка от армии! Справки достала, какие нужно, деньги нашла, в медицинский институт пропихнула. Сынок ведь такой старательный, все с книжками, да с книжками, и такой нерасторопный! (Пауза). Если бы Сережу убили, она не перенесла бы горя. Легла бы в могилу рядом с ним.

Инна Колотушкина. Если бы у Барашкиных не было Кольки, то кто знает, может быть, Сергею не миновать этой бойни. Должен же кто-то служить.

Елена Николаевна. Нина Ивановна разрыдалась.

Инна Колотушкина. Прогремел прощальный залп. Выглянуло и по-весеннему разрумянилось солнце. Все повернулись и хмуро побрели с кладбища.

Елена Николаевна. (В зал). А на следующий день учителя устроили организованную забастовку и даже пошли митинговать к зданию гороно.

Инна Колотушкина. Кругом огромные плакаты «Зарплату!», «Нет трудной ситуации, Павел Семенович утверждал, что все это бесполезно. Все соглашались, но понимали, что нужно что-то предпринимать, ибо под лежачий камень вода не течет.

Тишина.

Звонок в дверь.

Елена Николаевна, вздохнув, плетётся открывать. В комнату входят папа Маруськин и мама Маруськина, очень старенькие, но всё такие же живые и шустрые. Восклицания и приветствия в прихожей.

Елена Николаевна. Проходите, проходите. Прошу вас.

Маруськины смешно прихорашиваются и бочком идёт в комнату. Елена Николаевна суетится, расставляет табуретки, открывает шкафы и сервирует стол.

Отец Маруськин. Да ну! Будя!

Мама Маруськина. Что мы, конфет отродясь не ели? Или чаю не пили? Правда же, Миша?

Тот, кряхтя кивает.

Елена Николаевна. Ну, нет! Таких дорогих гостей фейерверком встречать надо и осетринкой с креветками. (Пауза). Знакомьтесь, моя ученица Инна. Теперь тоже преподаватель. (Смеётся). Литературы и… музыки. (Пауза). Как Саша? Как сыночек его?

Маруськины о чём-то шепчутся, потом роются в своих сумка и извлекают на свет Божий две огромные банки.

Отец Маруськин. Вот. От Сани нашего.

Супруга толкает его в бок.

Отец Маруськин. И от нас. Сметанка.

Мама Маруськина. Своя. Ложка стоит. Где такую ещё сыщете?

Отец Маруськин. И фарш. Свой.

Мама Маруськина. Не свой, а лесной. Дикий.

Отец Маруськин. Кабаний.

Елена Николаевна замерла и замотала головой, что не надо ей, не надо. Маруськины по-своему истолковывают её отказ.

Отец Маруськин. Как так? Саня кабана по лицензии завалил.

Мама Маруськины. Мы не браконьеры там какие-нибудь!

Отец Маруськин. Маруськины всё делают законно. Саня никогда подранка не оставит! Всегда добьёт! Чтоб не мучился.

Инна Колотушкина закатывает глаза.

Елена Николаевна. Сынок у него тоже охотник?

Отец Маруськин. А как же! У нас, Маруськиных, все в роду добытчики, кормильцы. После войны охотой выжили. Но всё по закону! Отстрел только когда можно. Пушнину сдавали. И мясо.

Мама Маруськина. Вот из кабана фарш накрутили. Не жирный, не бойтеся. У дикого зверя какой жир? Из фарша котлеток себе (и начинает руками лепить в воздухе котлетки).

Отец Маруськин. Мать, а сало-то где? Копчёное?

Елена Николаевна. (Сконфуженно разводит руками). Да ничего страшного!

Отец Маруськин. (С досадой). Сам коптил. И свинью сам валил. (Укоризненно жене). А ты сало забыла!

Мама Маруськина. Ну, режь теперь меня, раз забыла!

Отец Маруськин нечаянно роняет со стола крошки с блюдца, которые падают на юбку его жены.

Отец Маруськин. Дуся! Вот я боров-дуралей.

Мама Маруськина. Миш, будет тебе… Ерунда ведь. И юбку эту я собиралась выбрасывать. Узковата стала. Спасибо, что помог.

Маруськины жмут друг другу руки.

Мама Маруськина. (Протягивает банки). А это возьмите. Это нужно. Щас. особливо.

Отец Маруськин кивает головой, полностью поддерживая супругу.

Елена Николаевна. Что я, голодная что ли?

Мама Маруськина. А то нет! Кожа да кости.

Супруг принимается толкать её в бок, а она лишь отмахивается.

Елена Николаевна берёт банки и ставит их на стол.

Елена Николаевна. Вот! Какая я богатая. Спасибо!

Отец Маруськин. А этому не верьте! (Потрясает в воздухе газетой). Это тьфу!

Елена Николаевна подходит и решительно выхватывает у него из рук газету. Маруськины в ужасе замирают. Елена Николаевна пробегает глазами статью, сначала просто каменеет, а потом оглядывает всех и начинает потихоньку смеяться.

Елена Николаевна. Внимание! (Пафосно). Все сюда! (И тычет в статью пальцем).

Елена Николаевна скидывает тапки и легко забирает на стол.

Елена Николаевна. Слушайте и не говорите, что не слышали! (Потрясает в воздухе газетой). «Вопиющий случай произошёл в средней школе номер триста пятьдесят пять. Преподаватель русского языка Сидорова Елена Николаевна самовольно наставила оценок учащемуся Бычкову Юрию, чтобы аттестовать его и тем самым дать возможность получить аттестат за девятый класс. Бычков Юрий в школу не ходил всю четверть и должен был остаться на второй год в девятом классе. Известно, что излишняя доброта губит. Учащийся Бычков как не занимался, так и не занимается, более того, ведёт себя грубо по отношению к учителям и своим товарищам. Теперь он усвоил, что трудиться и не нужно, а стоит только бить на жалость, и всё тебе принесут на блюдечке с голубой каёмочкой. Обман с оценками раскрыли сами учителя. Именно они обратились в гороно и прокуратуру, чтобы восстановить справедливость. Преподаватель Сидорова уволена. Учащийся Бычков сбежал из дома и находится в розыске». (Пауза). Опять я звезда! Поздравьте меня!

Отбивает чечётку на столе. Гости в недоумении смотрят на неё.

Елена Николаевна. Где наша не пропадала? Пойду в танцовщицы.

Лихо спрыгивает со стола. Оглядывает окружающих.

Елена Николаевна. Инна, сделай лицо попроще.

Инна Колотушкина в растерянности садится за стол и начинает наливать себе чай из заварочника, чтобы замять неловкость.