Страница 188 из 209
— Зедд, что можно сделать, чтобы ребенок не родился раньше времени? Нет никакого магического способа? — когда панические мысли вновь начали давить на ее череп изнутри, она озвучила их Первому Волшебнику, сидевшему в прикроватном кресле. Она не знала, почему не спросила об этом Ричарда. Возможно, не хотела волновать его?
— Боюсь, что один Создатель ведает, как можно предотвратить подобное, — он пожал плечами. — Даже мы, волшебники, бессильны перед новой жизнью, если она вознамерилась нарушить естественный ход событий.
Неудивительно, что слова Зедда ничуть не успокоили ее. Тяжело вздохнув, она вновь приобняла себя одной рукой.
— Я могу сказать наверняка, что там, где не работает даже самая изощренная магия, поможет обычный сон. И, помимо этого, надежда на лучшее.
Надежда? Кэлен мысленно усмехнулась. Идея со сном казалась ей более легкой в исполнении, тем более, когда Зедд был рядом, чтобы успокоить ее и поддержать. Прямо сейчас этого было достаточно, чтобы начать дрейфовать в объятия сна.
***
Никки молча шагала рядом с ним, пока они прогуливались по пустынным галереям Замка. Конечно, аскетичные грубо обтесанные гранитные стены не имели ничего общего с лоском Дворца Исповедниц, но прямо сейчас Томас не мог вообразить другое место, в котором он мог бы чувствовать себя столь защищенным. Пусть рана на его плече все еще ныла, требуя перевязки, сейчас все было в порядке.
Он помнил дыхание Замка на своем лице, прикосновение своих пальцев к каменным стенам, помнил стук своих ботинок по его высоким ступеням, помнил большую обеденную залу и запах пряного супа. Размытые образы становились все более и более точными, и иногда, смотря перед собой, младший Рал видел не то, что было в действительности, а то, что приходило в этот мир из его воспоминаний.
— Ты расскажешь мне, что происходит, или так и будешь пялиться на стены? — невозмутимым тоном обратилась к нему бывшая Сестра Тьмы. Кажется, она была сильно уязвлена тем, что Ричард не обмолвился с ней и единым словом по возвращении в Эйдиндрил, но, если раньше Томас увидел бы в этом признак ревности к Матери-Исповеднице, то теперь он знал: она ненавидела быть неосведомленной.
Если так, он не собирался молчать.
— Ко мне вернулись воспоминания, — вот так, без обиняков, он вызвал у нее полнейший ступор. Признаться, зрелище было просто незабываемым: отпавшая челюсть, расширенные глаза, и без того бледная кожа стала еще бледнее… Но Никки не была бы самой собой, если бы не восстановила самообладание в следующее же мгновение.
— Как? — только и спросила она.
— Твоя бывшая сестра по ордену, Мерисса, повстречала меня за полчаса до своей смерти, и, до того, как я заставил ее совершить самоубийство, она любезно вернула мне память, заодно показав, как именно меня лишали ее.
— Тварь, — практически выплюнула Никки. Прямо сейчас один ее взгляд мог заморозить кого угодно. — Ты зря убил ее — она могла бы отлично прислуживать тебе до скончания веков.
— Если бы вынес вид ее поганого лица. Но я привел тебя сюда не для того, чтобы жаловаться на обидевшую меня колдунью, — обезоруживающе улыбнулся Томас. Удивительно, но он был в хорошем настроении. — Вообще-то…
Он мог бы продолжить предложение, если бы его мысли были не такими громоздкими, словно канаты из двух прочно сплетенных нитей — нитей прошлого и будущего.
Возможно, было бы лучше, если бы он не запнулся, но ему помешал Ричард, появившийся в коридоре далеко впереди и, вне сомнений, направлявшийся в их сторону. Несмотря на все испытания, которые обрушились на них троих, он все еще казался достаточно бодрым. Юноша даже подивился тому, что плащ, развевавшийся за его спиной, все еще сохранил свой ослепительный золотой цвет после того ливня крови, под который они попали, добираясь сюда. Загадочное действие магии боевого чародея, не иначе.
Сколько он помнил себя, этот плащ всегда был именно такого цвета. И его отец всегда был таким: не показывающим признаков усталости, уверенным. Обычно это придавало сил и ему, Томасу.
Юноша стряхнул наваждение, покачав головой. Он отказывался поддаваться новым эмоциям. Уже многие месяцы он полагался лишь на себя, и даже тот факт, что Искатель был его отцом, вовсе не означал, что теперь он бросится ему на шею. Он, Томас — не Эддард — был тем, кто исповедал десятки людей — людей, с которыми разделял одно происхождение, а теперь еще и одни убеждения; он все еще был тем, кто принес огромную боль своей матери и тем, кто чуть не исповедал своего отца. Это была часть его личности, которую уже не стереть из его памяти и которую он больше не мог ненавидеть, и именно эта часть его личности была его внутренним стержнем.
— Ты позволишь мне поговорить с ним наедине, Никки? — на ходу обратился к ней лорд Рал. Блондинка окинула Томаса оценивающим взглядом, впрочем, не принимая во внимание его реакцию. Она пожала плечами, давая понять, что его «вообще-то» ее совершенно не волновало. — Я бы хотел, чтобы ты навестила Бердину и убедилась, что ее залатанное легкое все еще исправно работает.
Колдунья скрестила руки на груди, выразительно выгибая бровь.
— Даже не расскажешь, по какому поводу вы решили залатать его?
— Ты имеешь ввиду, до того, как я вернул ее из Подземного Мира чудесным поцелуем? — с ноткой сарказма ответил ей Искатель, делая вид, что задумался над ее вопросом. Надо сказать, его тон ничуть не отличался от ее. — Позволь Бердине поведать об этом. Уверен, она справится не хуже меня.
Никки молча развернулась, поднимая руки в воздух, чтобы обозначить свой проигрыш в их тренировочной словесной перепалке. Еще меньше, чем она хотела вступать в полемику с Ричардом, она хотела продолжать диалог с Исповедником.
Да, ровно с того их разговора, который состоялся месяц назад, она так и не взрастила в себе желание разговаривать с ним. Его признание, высказанное минуту назад, ничуть не облегчило ее старания.
Когда лорд Рал встал на место колдуньи, то есть на расстояние вытянутой руки от Исповедника, Томас опередил все, что тот только мог сказать ему, одной заранее заготовленной фразой:
— Прости меня за все, что я натворил, — судя по тому, что слова покинули его так легко, Исповедник был готов сказать это довольно давно, просто не решался. — Кажется, это было нелегко — не придушить меня, узнав, кто я такой.
Удивительно, но Исповедник не сомневался, что Рал знал обо всем, и уже успел смириться с этим. Ричард слишком агрессивно защищал его перед Мериссой, и сковавший его ужас, когда Сестра Тьмы произнесла те самые слова про отца и сына, оказался слишком явным.
И все же, старший Рал опешил от услышанного, и морщины, образовавшиеся на его лбу из-за задумчивости, резко разгладились. Он пришел сюда далеко не за этим — не за извинениями, а потому даже и не подумал, что мог услышать подобное.
«В тот момент мне захотелось задушить себя», — подумал Ричард, а вслух сказал:
— Нет необходимости извиняться, — Искатель сжал его плечо. Этот жест мог бы даже выйти успокаивающим — если бы не оказался таким неловким.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил, наконец, Ричард, даже не скрывая своей обеспокоенности. Прямо сейчас на него давила тонна различных мыслей, и ему отчаянно хотелось, чтобы у него было достаточно времени, чтобы разобраться с вернувшейся памятью Томаса. Но, к сожалению, сейчас время было непозволительной роскошью.
— Неплохо: у меня не разрывается голова, как раньше, и я не хочу вытащить свой мозг через уши. Если ты, конечно, имел ввиду именно это, — голос Исповедника звучал, как всегда, беспечно. Но Искатель видел: юноша был более закрытым, сосредоточенным на своих чувствах и эмоциях. Прямо сейчас он вел себя так, чтобы защитить свое сознание от вторжения извне, и даже Ричард мог представлять для него опасность, соразмерную вмешательству Мериссы.
— Рад слышать, — слабо улыбнулся мужчина. Он мог лишь представлять, что испытывал Томас. И вряд ли мог помочь теперь, когда все его усилия оказались сведены на нет.