Правительница Д'Хары

Уголок губ Исповедника дернулся в неуверенном подобии обнадеживающей улыбки, которую он позволил себе впервые за все то время, что он знал Искателя. Отчаяние разжало свои тиски вокруг легких Ричарда.

Он вновь склонился к ней, повторил те же действия, но теперь более уверенно, впустив в ее легкие больше воздуха. Когда Ричард откинулся на пятки, он прибегнул к самому, по его мнению, бессмысленному действию: он впервые обратился к неподвластным ему силам, моля их, чтобы они отпустили ее душу и позволили ей вернуться к ним. Если эти силы и правда когда-то защищали людей, за что были прозваны «добрыми духами», то сейчас наступило подходящее время, чтобы вспомнить об этом.

Ричард не был в отчаянии. Не был…

Третья попытка. Третья порция воздуха. Второе обращение к добрым духам.

Ричард был пуст изнутри, как будто весь воздух, что в нем когда-либо был, теперь принадлежал миру смерти. Он дышал чернотой и горечью.

Томас медленно поднялся, даже не отряхивая штанин. Он неотрывно смотрел на морд-сит, как будто боялся, что упустит тот момент, когда она откроет глаза.

— Солнце сядет через несколько часов. Надо найти лошадей и возвращаться в Эйдиндрил, — тихо обратился к нему Искатель. Исповедник кивнул и медленно развернулся, на ходу подзывая к себе исповеданного им солдата. Сам Ричард не мог заставить себя встать до того, как он попрощается с ней. Он отодвинул выбившуюся темную прядку с ее лба и в последний раз окинул взглядом столь хорошо знакомое лицо, которое теперь казалось застывшим в неизменном спокойном и возвышенном выражении.

Ричард знал, что в смерти не было ничего возвышенного. Поэтому перед его глазами навсегда останется ее лицо, наполненное свойственными ей игривостью и радостью, столь отличавшими ее от остальных морд-сит, а вовсе не застывшее навсегда выражение вселенской скорби.

И именно тогда, когда он уже начал подниматься с колен, проиграв схватку с самой смертью, жизнь вернулась в ее тело с тихим стоном. Морд-сит медленно открыла глаза, и выглядело это так, словно она всего лишь задремала на пару минут. Первый глубокий вдох — и ее здоровая грудная клетка поднялась, расправляя легкие. Ее кожа начинала медленно приобретала здоровый оттенок.

Бердина выглядела так, словно только что очнулась от глубоко потрясшего ее кошмара. Не слишком осознанно, она прикоснулась к своей груди свободной от перчатки ладонью. Засохшая кровь, порванный кожаный костюм, но ничего больше. Ничего.

Ричард не мог ни пошевелиться, ни вымолвить ни единого слова. В его глазах стояли слезы.

— Кажется, я не просто выключилась, а? — она вяло улыбнулась, глядя в лицо ее лорду Ралу, на котором сейчас можно было увидеть все оттенки облегчения и радости.

Он не счел нужным отвечать, а вместо этого крепко обнял ее. Морд-сит не показала ни единого признака того, что ей было больно, а вместо этого крепко обняла его в ответ. Искатель не имел ни малейшего понятия, кто нуждался в этом больше.

— Теперь-то признаете, что я ваша любимица? — хитро спросила она.

— Только не говори остальным, — Ричард был настолько счастлив видеть ее живой, что не стал отказывать в такой малости.

— Не могу ничего обещать.

Через десяток минут Томас вернулся с лошадьми, но не с тремя — с пятью, и в сопровождении у него был не один лишь имперец, а еще один солдат — д’харианец. Тот, издалека завидев лорда Рала, немедленно отсалютовал ему.

Томас же, увидев Бердину вполне живой и стоящей на ногах, не смог удержаться от широкой, даже немного ошалелой улыбки. Морд-сит ответила на нее гордой ухмылкой и вздернутым носом.

Не каждую морд-сит возвращает к жизни сам лорд Рал. И не каждая морд-сит получает смертельную рану, защищая его сына.

***

— Он приближается, — Кара немного нахмурилась, прислушиваясь к своим чувствам. — Довольно быстро.

— Хорошо, — в голосе Матери-Исповедницы, стоявшей рядом, слышалось облегчение, несмотря на то, что обычно способности д’харианцев, которые всегда знали, где был их лорд Рал, несколько пугали ее. Сейчас она даже завидовала им.

Из Замка, лавируя между идущими туда толпами людей, шел Зедд. Учитывая его рост, было довольно сложно не заметить его приближение. Кэлен уже знала, зачем он искал ее: очевидно, он хотел, чтобы она ушла в Замок, дабы не подвергать себя опасности.

Одновременно с Зеддом появился и Бенджамин, но капитан Когорты шел с совершенно другой стороны — он только что был в городе, чтобы выслушать рапорт о том, что происходит у его южных подступов.

И капитан, и волшебник Первого Ранга одновременно раскрыли рот, чтобы затем одновременно посмотреть друг на друга и синхронно замолчать. Сложную ситуацию разрешил жест Зедда, который кивнул Бенджамину.

— У южных ворот собраны все наши силы, но имперцев гораздо больше. Пока что мы сдерживаем их, но, когда лорд Рал подойдет к Эйдиндрилу, он не сможет миновать ворота. У нас не так много времени, чтобы оттеснить войска и освободить ему путь.

— С самого начала у нас хватает сил только на то, чтобы сдержать их, — лицо Матери-Исповедницы превратилось в камень, когда она вступила в диалог. Прямо сейчас она не могла позволить себе ни единой эмоции. — За спиной имперцев не меньше пятидесяти футов широкого моста, который полностью занят их людьми, и мы не сможем оттеснить их при всем желании.

— И каков наш выход — пустить войска в город? — капитан скрестил могучие руки на груди.

— Как иначе мы можем освободить ворота? Джегань послал двухтысячное войско, в то время как в нашем распоряжении в пять раз меньше солдат.

— Один д’харианский солдат стоит десяти таких, как те орущие куски мяса, которых сюда послал Джегань, — презрительно фыркнула Кара.

— Да, и именно поэтому я не хочу терять их всех, отправляя в безнадежное сражение, — отрезала Мать-Исповедница ледяным тоном. — Капитан, как только Ричард окажется достаточно близко, начинайте отступление и рассеивайте солдат по улицам города. В отличие от них, вы знаете Эйдиндрил, так воспользуйтесь этим преимуществом и покажите им наше гостеприимство. А когда все закончится, отступайте к Замку. И сохраните столько солдат, сколько позволит удача.

— Как прикажете, Мать-Исповедница.

Коротко отсалютовав, он направился к своей лошади, чтобы отправиться к войскам и начать выполнять указания Матери-Исповедницы. Судя по тому, какое серьезное и суровое выражение приняло лицо д’харианца, они вовсе не обрадовали его.

Уже когда он вскочил в седло, Кэлен в последний раз окликнула его:

— Бен! — теперь в ее голосе послышалась небольшая частица эмоций. Ее последний приказ не должен был звучать слишком официально. — Защищайте Эйдиндрил так, словно он — и ваш дом.

Капитан вновь отсалютовал, на сей раз — вовсе не коротким и дежурным жестом. Даже с расстояния разделявших их десяти метров она увидела, как дрогнул уголок его губ. Это уже было так, и потеря Эйдиндрила вместе с Дворцом Исповедниц расценивалась капитаном не менее болезненно, чем потеря самого Народного Дворца.

Теперь настала очередь Зедда. Когда он начал говорить, Кэлен заметила, что толпа, поперек которой он пробирался к ней, стала гораздо реже.

— Почти все жители уже в замке, так что и тебе пора уходить отсюда, Кэлен, — обратился к ней Зедд, беззастенчиво возвышавшийся прямо перед ней.

В детстве Первый Волшебник настолько пугал ее своим внушительным ростом, что она не могла и подумать, что когда-нибудь будет перечить ему. Но та маленькая девочка могла лишь представлять, как когда-нибудь наденет белое платье и станет Матерью-Исповедницей. Нынешняя Кэлен была слишком далека от этой девочки.

— Я должна остаться еще ненадолго.

— Не вознамерилась ли ты ждать Ричарда здесь все оставшееся время?

— Возможно.

В воротах замка, почти в тридцати футах от Кэлен, возникла облаченная в черное фигура Никки. Колдунья, тонко почувствовавшая, что происходит, скрестила руки на груди и широким шагом направилась к остальной компании.