Правительница Д'Хары

Точеная фигурка, довольно длинные прямые волосы — показатель высокого статуса в Срединных Землях. Очень, очень светлые волосы, почти белые. Тот самый дорожный костюм темно-зеленого цвета. Это была она — та самая девушка из его воспоминаний. Разве что, ее высоким сапогам явно не хватало мелодичного позвякивания шпор. Томас ошалело смотрел на то, как она приближается к нему, и не мог сделать ни шага. Когда она подняла свой взгляд, он потерялся в ее удивительных зеленых глазах.

«Не такие, как у Никки», — подумалось ему вдруг. Теплый зеленый, напоминавший об игре солнечных бликов в молодой листве, против ледяного голубого. Исповедник поймал себя на том, что, пока незнакомка безмолвно двигалась к нему, он невольно начал сравнивать ее с колдуньей. Та, без сомнения, была ошеломляюще красива, как и подобало одной из самых могущественных женщин этого времени. А эта девушка была… другой, но очень-очень знакомой и близкой. Поэтому Томас внутренне дрожал, осознавая, что она сейчас была рядом с ним.

Молчаливое движение прекратилось, и теперь они стояли лицом к лицу. Томас, словно зачарованный, не мог отвести глаз от ее лица. Его мозг, на данный момент способный лишь на самые примитивные речевые обороты, услужливо подсказал ему, что она была похожа скорее на видение, нежели на кого-то реального. Но, что самое интересное, она и сама будто не верила, что видела его. Ей потребовалось прикоснуться к его щеке, чтобы увериться, что это и правда был он, и тогда же он сам уверился, что она была реальна. Исповедник не мог пошевелиться, хотя при иных обстоятельствах он бы уже отшатнулся и высвободил меч из ножен.

Нет. Рядом с ней, девушкой, имени которой он не помнил, и которую он так отчаянно хотел увидеть вновь, он был вне опасности.

На ее задумчивом лице будто прошел разлом. Из-под тени неверия вдруг выглянула улыбка, и она ширилась, ширилась, ширилась, пока, наконец, девушка не засмеялась и не бросилась ему на шею.

— Поверить не могу, что это и правда ты, — она всхлипнула. Он обнял ее, чувствуя под кончиками пальцев мягкую ткань ее блузы, перенимая тепло ее тела. Настоящее тепло. Он тоже не мог поверить в это.

***

— Ты помнишь то заклинание, которое ты однажды упомянула как «плацебо для душевных метаний»?

Кэлен, вскоре присоединившаяся к обсуждению проблемы, выглядела крайне сомневающейся в затее в целом. Упомянутое Ричардом «плацебо» вызывало у нее такие же эмоции.

— Да. Обычно его используют, чтобы заставить человека увидеть то, что он сам хочет видеть. Крайне полезно, если необходимо избавить кого-либо от помешательства.

— Звучит не совсем подходяще для нашей ситуации, — подметила Кэлен, теперь занимавшая место за письменным столом. Ричард стоял, прислонившись бедром к этому же столу, а Никки — напротив них обоих.

— Глупо надеяться, что он хочет найти могилы вместо живых родителей, это верно, — согласился Ричард. — Но заклинание можно усовершенствовать.

Никки некоторое время изучала лицо, но затем поняла, что именно он имел ввиду.

— Да, верно. То, что ты имеешь ввиду, Ричард — это уже не лекарство, а первоклассное орудие любого лжеца, обладающего магическими способностями, — Никки повернулась к Кэлен, стараясь объяснить, что она имела ввиду, — с помощью этого заклинания можно внушить любому человеку всё, что угодно.

Мать-Исповедница скептически развела руками и искоса посмотрела сначала на Ричарда, а потом на Никки.

— Обычно я подвергаю сомнению любое высказывание, содержащее в себе слово «всё», — она сделала рукой такой жест, будто отмахнулась от комара. — Для начала расскажите, как именно происходит внушение.

— Сначала необходимо задать цель иллюзии и детально представить ее, — начал Ричард, — затем привязать ее к определенному человеку и его подсознанию. Благодаря этим двум компонентам созданная иллюзия представляет собой совершенный механизм по внушению, который использует желания и подсознательные страхи человека и вплетается в реальность настолько искусно, что его просто невозможно отличить от нее. Например, если человек не может справиться с потерей близкого, это заклятие можно использовать для того, чтобы успокоить его и заставить жить дальше. Тогда к нему явится призрак усопшего, — Ричард интонационно выделил последние слова таким образом, чтобы у Кэлен не осталось сомнений в нереальности происходящего, — и этот самый призрак заставит его перестать корить себя. У человека, пережившего на себе действия этого заклинания, никогда не остается сомнений в реальности произошедшего с ним, каким бы абсурдным ни казалось видение.

Кэлен на миг поджала губу. Никки не могла не подумать о том, как много беспокойства, должно быть, весь этот разговор приносил ей. Но даже если так, она никак не показала этого, все еще напоминая о своем статусе в Новом Мире. Она стала Матерью-Исповедницей вовсе не из-за роскошных кудрей и длинных ресниц, но из-за первоклассного самоконтроля.

— Подсознание — это дремучий лес, в котором может заблудиться даже тот, кому оно принадлежит. Томас и сам не знает, что находится на задворках его сознания, и мне страшно подумать, что может выплыть на поверхность благодаря вашей идее, хотя вы и заявляете, что он ничего не заподозрит.

— Кэлен, это заклинание — фикция чистой воды, — вступилась Никки. — Оно создает иллюзию, основанную на его собственных мыслях, с той лишь корректировкой, что мы определим цель этой иллюзии. Представь, что наливаешь воду в какой-то необычный сосуд — это все та же прозрачная вода, однако теперь она приобрела другую форму. Нам предстоит лишь подобрать сосуд, но вода в нем ничуть не изменится. Томас будет помнить лишь то, что уже помнит — ни больше, ни меньше. Самое главное, что мы никак не затронем его память и тем самым не совершим фатальную ошибку.

Никки говорила заученными во Дворце Пророков фразами, хотя и понимала, что в случае с Ричардом и Кэлен не работала ни одна стандартная схема. Понимали это и они сами, поэтому Мать-Исповедница лишь переводила взгляд с лорда Рала на бывшую Сестру Тьмы, до конца не утвердившаяся в том, насколько безопасно это было.

В конце концов, Ричард кивнул:

— Это — наилучший вариант.

— А если что-то пойдет не так? — Кэлен окинула обоих строгим взглядом. Это был ее последний аргумент.

— Тогда мы ликвидируем последствия, — колдунья и Искатель переглянулись. Их решение было однозначным. Кэлен лишь тихо вздохнула.

***

— Мы думали, что ты погиб, Эддард, — мягкий женский голос вырвал Исповедника из собственных мыслей.

Она называла его Эддардом каждый раз, когда обращалась к нему, и это несколько кололо уши, но не сказать, что неприятно. Это имя было гораздо более благозвучным, чем-то, что он выбрал для себя сам.

Они медленно шли по пустынным улицам, сопровождаемые мертвенно молчаливыми стенами. До этого момента девушка слушала его исповедь внимательно, не перебивая, ведь она сама попросила его рассказать обо всем. Почему-то он знал, что мог ей довериться и прервать обет молчания. И он рассказывал все, о чем только вспоминал или о чем боялся вспоминать.

Сначала он рассказал о Джегане, о внушении, о лагере Имперского Ордена. О том, как сложно было понять, кем был он сам и каково его прошлое. Рассказал о ненависти, об убийствах и десятках исповеданных людей. О лагере беженцев и о лорде Рале, о Матери-Исповеднице. О Никки и капитане Мейфферте, о том воспоминании, в котором он впервые увидел ее. О своем отце.

Она слушала, не перебивая, не отводя глаз. Но когда прозвучали последние слова его повествования, она внезапно остановилась прямо посреди дороги. Он незамедлительно сделал то же самое.

— Пойдем со мной, — она взяла его за руку, и теперь Томасу показалось, что ее пальцы были мертвецки холодны. Девушка выглядела потерянной и несчастной, несмотря на железную хватку ее пальцев. Юноша впервые с момента их встречи почувствовал прикосновение холодных дождевых капель к его лицу, рукам, волосам. Это было предчувствие чего-то страшного, ощущавшееся так, будто весь мир повернулся к нему спиной.