Правительница Д'Хары

Они двигались к тому неимоверному кургану, на который обратил его внимание еще Бенджамин Мейфферт. Томас сжался от внутреннего предчувствия, подсказывавшего, что в этом кургане и крылась разгадка ее поведения.

Курган полукругом огибал самое настоящее кладбище, настолько необъятное, что Томас не мог поверить своим глазам и тому, что он мог раньше упустить его из виду.

Он шел через ряды каменных и деревянных надгробий, поверхностно дыша и с ужасом ожидая того момента, когда девушка остановит его у очередной безликой плиты. Они шли, а дождь усиливался и усиливался.

И вот, это случилось.

Плита. И правда, совершенно безликая, грубо отесанная каменная плита.

— Мне пришлось уехать, когда началась эпидемия, — девушка уже едва сдерживала горестный плач. Уголки ее губ дрогнули и опустились, когда она сдержала очередной всхлип. Среди капель дождя, стекавших по ее щекам, затерялась одна единственная слеза, — а когда я вернулась в середине зимы, спустя всего месяц, они… они…

Эмоции больше не были под ее контролем, и ее голос резко оборвался. Томас же пустым взглядом изучал кусок деревяшки, под которым была похоронена его надежда и который не значил ровным счетом ничего. Гравировка, нанесенная чьей-то неумелой рукой и наверняка гласившая что-то вроде «помним и скорбим», была просто бесполезна. Глубоко в его горле засел крик, рвавший тело на части, душивший его.

Девушка, имя которой он так и не спросил, потому что помнил его когда-то и намеревался вспомнить вновь, но без ее помощи, говорила так тихо, словно боялась потревожить их вечный покой.

— Они были моей семьей, пусть и не кровной. Я не могла поверить, что чума поразила и их, особенно после того, как сноходец забрал у нас тебя.

Она опустилась на колени, не заботясь о чистоте своего изящного дорожного костюма. Исповедник даже не почувствовал, как его колени соприкоснулись с мягкой землей, и его объяла невыразимая мука.

Внутри что-то оборвалось, когда в ушах отчаянно стучал последний крик отца, звавшего его по имени.

По настоящему имени.

Крик его отца… А ведь он не мог вспомнить, как именно звучал его голос! Когда к нему пришло воспоминание, он просто знал, кто звал его. Теперь у него не было надежды, что он по-настоящему услышит голоса своих родителей, увидит их, ощутит их прикосновения.

Тогда закричал и он, прорезая мертвенный холод смерти своим горем и проклиная то, что отобрало у него надежду. Проклиная чуму. Проклиная Джеганя и Сестер. Проклиная тайны, похороненные в шести футах под влажной и бесплодной землей.

Девушка прислонилась плечом к его плечу, но он больше не ощущал дрожь ее тела. Мысли гарцевали сумасшедшим галопом по его сознанию, обрывая последние нити, связывавшие его с реальностью. Все его внутренности сжались в ничтожный комок. Он опустил голову на безымянную плиту, вынуждая свои легкие вобрать хотя бы немного воздуха и задыхаясь, задыхаясь, задыхаясь…

Кладбище было реально. Могила его родителей была реальна. Девушка из воспоминания — реальна. То, что он провел несколько часов в молчании, не имея сил вернуться в настоящий мир — реально. Холодная рука на его плече — реальна. То, что она ушла, прошептав напоследок подавленное и надуманное «мне нужно идти» — тоже реально.

Такова была его реальность, в которой он вновь остался совершенно один, и даже последняя нить, связывавшая его с его прошлым, пропала, не объяснив свой уход.

Комментарий к Глава IX

Предупреждение! Между частями идет разрыв в неделю, поэтому, надеюсь, ни у кого не возникнет в голове пространственно-временной коллапс.

Надеюсь, цитата из песни не пройдет незамеченной. Честно говоря, у меня был долгий кризис с подбором песен к определенным главам, но на этой главе он закончился. Именно эта песня (не только по звучанию, но и по содержанию, конечно) ассоциируется у меня с персонажем Томаса (или, может, уже Эддарда?), поэтому, надеюсь, вы сможете прочувствовать и ее, и этого персонажа, как это получилось у меня)

========== Бонус 3.0 ==========

— Опять. Это происходит опять, — Никки устало прикрыла лицо руками.

— А кто-то говорил, что будет легко? — вяло усмехнулся в ответ Ричард. Они в очередной раз позволили структуре заклинания обвалиться подобно карточному домику, потому что не были достаточно аккуратны.

Ричард и Никки покинули Замок Волшебника глубокой ночью, но небеса над их головами еще не потеряли свой голубой оттенок. По пути им встретилась парочка любопытных горожан, которые смотрели на него и его приближенную колдунью с каким-то скрытым упреком. Ричард видел их взгляды, но они не вызывали в его душе никаких шевелений. Если по взгляду Никки не было понятно, что в данный момент, хотя она была физически в метре от Искателя, мысли ее были рядом с Исповедником, то разубеждать слепцов просто не было смысла.

Ричард думал о том, что он скоро увидит Кэлен — и это все, что имело значение для него.

Спустя полчаса, выйдя в нужный коридор в самой охраняемой части дворца, Ричард понял, что вряд ли его ожиданиям суждено сбыться. Судя по количеству солдат Когорты в коридоре и по полному отсутствию морд-сит, можно было смело утверждать, что Кэлен здесь не было. Пустые покои лишь подтвердили его подозрения: одеяло и подушка смяты, в канделябре горит ровно одна свеча и, как оправдание этому, на столе, прямо в ее тусклом свете, лежит записка. Ричард подошел к столу и взял в руки небольшую бумажку, не ожидая ничего хорошего, тем более в свете последних обстоятельств: в отличие от прошлых месяцев, спокойствия не было не только за пределами внутреннего круга Ричарда, но и внутри него. Он бы даже не вскинул брови от удивления, обнаружь он, что Кэлен пошла спасать Томаса в одиночку.

Записка все же смогла удивить его.

Аккуратным почерком, вне сомнений принадлежавшем самой Кэлен, было выведено всего одно предложение, прочитав которое Ричард хмыкнул.

— Что она забыла на кухне в середине ночи?

***

В крыле для прислуги было достаточно пустынно, что, впрочем, не удивляло. Было настолько поздно, что даже морд-сит, сопровождавшая Ричарда, то и дело зевала, прикрывая рот затянутой в кожу перчаткой. Лорд Рал проклинал судьбу каждый раз, когда повторял то же вслед за ней спустя какие-то секунды безуспешной борьбы.

Ричард уже бывал на кухне Дворца Исповедниц, но настолько пустынной она представала перед ним впервые. Он привык к стуку ножей, шипению огня, звуку кипящей воды и постоянным приказам госпожи Сандерхолт, властвовавшим над этим непостижимым для него хаосом. Сейчас особенная, вечно живая атмосфера этого места куда-то улетучилась, и, не находись по обе стороны от него куча полок, шкафов и столов, загроможденных вычищенной до блеска посудой, он бы и не понял, где оказался.

Когда он увидел Кэлен, сидящую за массивным кухонным столом в одиночестве, но с тарелкой, на которой были разложены ломтики и кубики разных видов сыра, уровень его неверия в происходящее можно было сравнить лишь с тем, насколько высоко подлетели его брови. Он мог поверить в то, что его жена тоже была человеком и могла захотеть поесть среди ночи, но…

— Сыр? Ты ешь сыр?

Его пораженный взгляд пригвоздил ее к месту. Он застал ее врасплох, ведь шанс того, что она слышала его шаги, был крайне низок, но даже при этом ее пальцы сохранили свою хватку на кусочке сыра, который застыл в каких-то сантиметрах от ее губ.

— Нет, — быстро ответила она. Ричард удивленно моргнул, сверху-вниз смотря на ее предельно серьезное лицо. Можно ли соврать, даже не поняв, что соврал?

— Должно быть, меня начало подводить зрение, — он присел на деревянный стул рядом с ней и выхватил ломтик из ее рук так быстро, что она не успела сказать и слова. — А, нет, со зрением все в порядке. Вот теперь ты не врешь.

— Обычно я не ем его, — она попыталась реабилитироваться, не отрывая своего лица от неприлично довольной физиономии Ричарда, который жевал отобранный у нее сыр. Ее досада длилась недолго, ведь, пока его глаза были направлены на ее лицо, она протянула руку и вслепую нащупала всю тарелку, подтягивая ее к себе.